Убийца, мой приятель (сборник) - Артур Дойл

Я подбросил дров в камин и сел в кресло. Дзамба вновь улеглась на ковре, положив голову на лапы и подозрительно глядя на застеклённые двери. Минут через десять погасла одна из ламп, и Дзамба медленно поднялась с сердитым ворчанием. Минутой позже потухла и вторая лампа, и собака с яростным лаем бросилась на незваного гостя, входящего с террасы. Я увидел, как она прыгнула, будто пытаясь схватить его за горло. Однако, странное дело, кроме нас с Дзамбой, в комнате не было никого! Лунный свет падал на траву, пруд и террасу, и если бы кто-то вошёл, тень его неизбежно легла бы на пол. Но тени не было! И всё же Дзамба явно напала на Что-То или на Кого-То: я увидел, как она мгновенно была отброшена назад и упала к моим ногам. Собака была мертва – какая-то чудовищная неведомая сила свернула ей шею.

Я схватил револьвер и выстрелил в пустоту. Одна свеча – на столе их было четыре – погасла. Помня предупреждение старухи, я положил револьвер на стол и попытался зажечь погасшую свечу от другой. И тут в зеркале напротив я впервые заметил ночного пришельца. Это была Рука, бледная и цепкая. Она схватила револьвер со стола и исчезла. Погасла ещё одна свеча.

«Это уже не шутки!» – сказал я себе и сунул второй револьвер в карман, чтобы попытаться зажечь одновременно обе свечи. Зажёг, но две другие погасли. Я снова засветил их. И вновь две свечи потухли. Второй револьвер непонятным образом был вытащен у меня из кармана. Погасла третья свеча. Я схватил спички и зажёг её, но тут же потухла другая. Я опять зажёг её – и так игра продолжалась: как только гасла очередная свеча, я чиркал спичкой, немедленно зажигал её, но она гасла – и всё начиналось da capo[82]. Я заметил также ещё одну Руку, потом ещё и наконец много-много Рук. Они кружились в воздухе, то исчезая, то вновь появляясь, отражались в зеркале, и мнилось, им несть числа! Я был слишком возбуждён, и у меня не было времени их рассматривать, тем более что они пока что не подлетали ко мне слишком близко. Но тут мне пришло в голову: «Как я буду удерживать их на расстоянии, когда кончатся спички?» Я едва не споткнулся о тело несчастной Дзамбы, и по спине у меня пробежал холодок. В ту же секунду, как я его ощутил, Руки приблизились. Призрачные их пальцы хищно сжимались и разжимались, словно норовя схватить меня за горло. Это мне не очень понравилось. По правде сказать, такое соседство не доставляло мне большого удовольствия. Коробок уже почти опустел.

– Ну что же! Летайте себе, коль вам охота! – громко и твёрдо заявил я. – Всё равно я останусь здесь на ночь и утром выйду отсюда живым! Будут ли спички и свечи – не будут. С вами или без вас – не уйду, и всё тут!

Я сел и зажёг ещё одну свечу. Внезапно дрова в камине рассыпались. Я с трудом собрал их, ведь всё моё внимание было поглощено спичками. Несмотря на грозившую мне опасность, я всё же почувствовал комичность своего положения. В самом деле, трудно придумать более дурацкое занятие, чем зажигать ночью свечи, для того чтоб их тут же задували привидения! Если бы тело бедной Дзамбы со свёрнутой шеей не говорило о страшной реальности, творящейся у меня на глазах, я бы, ей-богу, рассмеялся во весь голос, но тут я заметил, что в коробке осталось всего три спички!

– Всё равно до утра я никуда не уйду отсюда, – упрямо повторил я. – Меня не смутит ни темнота, ни ваше присутствие!

Полку противников моих между тем всё прибывало: от пола до потолка были Руки. Бледные, хищные, призрачные; правда, меня они пока не трогали. Я удивился: что, собственно, помешало им задушить меня сразу же, как они задушили мою собаку? Но вот я потратил последнюю спичку, последняя свеча погасла. Я было снова попытался разжечь дрова в камине – сноп искр взлетел в воздух, погас, и я оказался в кромешной темноте, в окружении отвратительных, хищных созданий. Это была страшная минута, но кровь во мне кипела.

– Нет, я останусь здесь! – в ярости вскричал я. – Плевал я на ваши проделки! Настанет утро – и выйду из этой хоромины цел и невредим!

Тут бесовские создания замерли. Но лишь на секунду – и снова всё закружилось да завертелось; они выныривали из темноты, камнем падали на меня, словно хищные птицы, норовя разорвать на куски, и тотчас исчезали. Но им не удалось запугать меня. Заметив, что враги приближаются только в те мгновения, когда храбрость меня оставляет, и отступают, едва она возвращается, я рассудил, что меня защитит сила воли, ну а если я дрогну – меня тут же постигнет участь Дзамбы. Поэтому я подавлял в себе малейшие поползновения страха. Сидя на стуле, я ждал рассвета, и мне уже казалось, что он не наступит никогда. Временами от изнеможения и нервного напряжения на лбу у меня выступал каплями пот: всюду виделись хищные, но бесплотные Руки, нацеленные на меня со всех сторон, и их длинные бледные пальцы, готовые сжаться на моём горле. В такие мгновения, как я мог видеть, существ этих становилось значительно больше, и они подлетали совсем близко, чуть не касаясь меня. И тогда я опять напрягал всю свою волю. Да, в эти несколько часов уместилась половина моей жизни.

Наконец, когда силы и надежда уже начали оставлять меня, небо стало светлеть; слабый, тихий ветерок заколыхал кроны деревьев. Прокричал петух. И тут бледные Руки яростно кинулись на меня – я решил уже, что погиб, но они бесследно исчезли.

Голос умолк. Мы ждали в безмолвии, затаив дыхание.

– Я понял, что спасён, но здесь, мадам, силы оставили меня. Должно быть, я потерял сознание, а когда очнулся, солнце уже ярко светило. Я лежал на полу рядом с телом несчастной Дзамбы, а старуха смотрела на меня через раскрытое окно.

Она взвизгнула, старая гусыня, увидав, что я встаю, но, надо отдать ей должное, обрадовалась, что я жив. Она принесла мне чаю – лучше бы коньяку, чёрт побери, – я бы скорей успокоился. Но Дзамбе помочь было уже ничем нельзя. Бедная моя Дзамба!

Господин Брейс взял бутылку кьянти и продолжил, наливая себе последний бокал:

– А теперь, мадам, объясню, почему меня мучит совесть. Расспросив смотрительницу, я узнал, что в каждой комнате этого распроклятого дома водятся привидения; правда, ведут они себя поразному. Привидения обитают и на каждой аллее парка. Голос, пение которого я тогда слушал, был самым приятным и безобидным из всей их компании. Такого балагана я, понятное дело, стерпеть не мог. Одно привидение – это ещё куда ни шло, но если они на каждом шагу – нет уж, увольте! Я продал подрядчику унаследованное мною имение, поставив условие, чтобы он снёс этот вертеп с привидениями. Подрядчик, в свою очередь, перепродал кирпичи и камни строителю, а тот понастроил из них целую улицу аккуратненьких двухэтажных особнячков поблизости от одного фабричного городка. Поначалу домики эти шли нарасхват, но на второй год охотников жить в них стало меньше, на третий – ещё меньше, а на четвёртый не удалось сдать ни одного! Потому что во всех них, мадам, водятся привидения. Бледные Руки и прочие духи, жившие в моём большом привиденческом зверинце, теперь резвятся по ночам в тех самых особнячках, что сложены из кирпичей, составлявших их прежнее обиталище. Так и живут там, все, кроме певицы: она обитает теперь на дороге по соседству с моими бывшими владениями.

– Да, но при чём здесь ваша совесть? – спросила дама.

– Она у меня очень ранима, – простонал мистер Брейс, – и не может вынести мысли, что я, пусть и невольно, оказался виновником стольких неприятностей для многих людей, выпустив на свободу весь этот сонм духов. С тех пор я не знаю покоя!

– Так вы полагаете, мистер Брейс, что призраки переехали вместе с кирпичами? – поинтересовался адвокат.

– Несомненно, сэр, – грустно подтвердил Голос. – Каждый дом, построенный из старых материалов, может быть населён привидениями, ведь подрядчику нет дела, где он взял кирпичи, – были бы только дёшевы! Вот откуда разговоры о привидениях, вдруг объявляющихся в совершенно новых домах, и вот почему многие из них опасны. Духи, знаете ли, тоже не любят, когда их тревожат.

– Весьма любопытно, – протянул в задумчивости адвокат.

– Кажется, я уже раньше слышал что-то об этих Руках, – заметил американец. – Скажите, вы бывали когда-нибудь в России, господин Брейс?

– Сэр, – сердито рыкнул Голос, – вы необычайно проницательный молодой человек, как и вся ваша новоиспечённая нация. Но сначала ответьте мне, почему вы не ослиный хвост?

– Почему я не ослиный хвост? – недоумённо переспросил американец. – Затрудняюсь сказать. Может, потому, что осёл мне не родственник?

– Потому что вы ослиная задница, сэр! – рявкнул Голос.

И с этими словами пожилой джентльмен отодвинул стул и покинул salle-à-manger.

Месть лорда Сэннокса

О романе Дугласа Стоуна и небезызвестной леди Сэннокс было широко известно как в светских кругах, где она блистала, так и среди членов научных обществ, считавших его одним из знаменитейших своих коллег. Поэтому когда в один прекрасный день было объявлено, что леди Сэннокс окончательно и бесповоротно постриглась в монахини и навсегда заточила себя в монастырь, новость эта вызвала повышенный интерес. Когда же сразу вслед за этим пришло известие, что прославленный хирург, человек с железными нервами, был обнаружен утром своим слугой в самом плачевном состоянии – он сидел на кровати, бессмысленно улыбаясь, с обеими ногами, просунутыми в одну штанину, и некогда могучим мозгом, не более ценным теперь, чем шляпа, наполненная кашей, – вся эта история получила сильный резонанс и взволновала людей, уже и не надеявшихся на то, что их притупившиеся, пресыщенные чувства окажутся способны к впечатлению.