Политическая биография Сталина - Николай Капченко

Правда, кое-какие намеки на это содержатся в воспоминаниях той же В. Швейцер. Она описывает свою вместе с С. Спандаряном поездку к Сталину в Курейку и сообщает, что при встрече «за столом завязался разговор.

— Что слышно из России, какие новости? — расспрашивал Сталин.

Сурен рассказывал все, что знает о войне, о работе подпольных организаций, о связи с заграницей. Особенно долго шел разговор о войне.

Когда Сурен рассказывал подробности о суде над думской фракцией и о предательстве Каменева, Сталин ответил Сурену:

— Этому человеку нельзя доверять. — Каменев способен предать революцию»[508].

Совершенно очевидно, что это «достоверное» свидетельство В. Швейцер было продиктовано политической конъюнктурой, господствовавшей в стране, когда она писала свои воспоминания. В Москве проводились тогда показательные процессы, на одном из которых подсудимым был Л. Каменев. Сталину нужно было представить Каменева в качестве потенциального предателя с дореволюционным стажем. Именно этой цели и служил эпизод, о котором рассказывала В. Швейцер.

Из более или менее заметных политических событий Туруханского периода, отмеченных, кстати, в официальной биографической хронике Сталина, стоит упомянуть собрание политических ссыльных — членов Русского бюро ЦК и большевистской фракции четвертой Государственной думы в селе Монастырском, состоявшемся 5 июля 1915 г. На собрании присутствовали члены ЦК Я.М. Свердлов, И.В. Сталин, С.С. Спандарян. Ф.И. Голощекин, депутаты Думы Бадаев, Муранов, Петровский, Самойлов, Шагов и некоторые другие большевики, находившиеся в ссылке.

Доклад сделал Г.И. Петровский, который рассказал о ходе процесса и о том, что Каменев, который должен был поддержать позиции большевистских депутатов, всячески отмежевывался от большевистской политики в оценке данной войны. Выступившие на собрании члены Русского бюро ЦК резко осудили поведение Л. Каменева. В своем выступлении С. Спандарян назвал речь Каменева «речью либерального адвоката». Так же резко выступили против Каменева депутат Думы М. Муранов и др.

В принятой резолюции «О думской фракции большевиков на суде» одобрялась позиция думской фракции по вопросу о войне. Вместе с тем в ней отмечалось, что думская фракция не использовала полностью трибуну суда для пропаганды большевистской политики; резолюция осуждала поведение на царском суде Каменева. Эта резолюция была разослана другим группам ссыльных и партийным организациям России[509].

В этом собрании, как отмечалось выше, участвовал и Сталин, а также Каменев (сохранились фотографии, запечатлевшие участников этой встречи). Роль Сталина в этом совещании фактически не прояснена. Можно предположить, что она была относительно скромной. В пользу такого предположения косвенно свидетельствуют воспоминания Б. Шумяцкого, старого большевика, ставшего в 30-е годы руководителем советской кинематографии, который также был в ссылке в Туруханском крае. Он писал: «Сталин… замкнулся в самом себе. Занимаясь охотой и рыбной ловлей, он жил почти в совершенном одиночестве… Почти не нуждался в общении с людьми и лишь изредка выезжал к своему другу Сурену Спандарьяну в село Монастырское с тем, чтобы через несколько дней вернуться обратно в свою берлогу отшельника. Он скупо бросал свои отдельные замечания по тому или иному вопросу, поскольку ему приходилось бывать на собраниях, устраиваемых ссыльными»[510].

Прямо противоположную картину рисует В. Швейцер. По ее словам, «трудно было работать в условиях ссылки, когда за каждым следили по пятам, когда ссыльные были разбросаны по разным местам туруханской пустыни. Центром было село Монастырское. В этом селе сосредоточилось наибольшее количество ссыльных большевиков. Поэтому товарищ Сталин часто приезжал сюда. Иногда он пробирался нелегально, иногда же придумывал какой-нибудь повод для поездки и, сопровождаемый стражником, приезжал в Монастырское. Нужно было руководить подпольной работой, быть в курсе политических событий, происходящих в стране и во всем мире, советоваться с товарищами»[511].

Я привожу эти противоречащие друг другу свидетельства с единственной целью показать, сколь сложно, а порой и фактически невозможно воссоздать действительную картину, если опираться только на воспоминания участников событий тех лет. Они нуждаются в критическом осмыслении, их необходимо как бы взвешивать на весах здравого смысла, отсеивая все, что было навеяно политической конъюнктурой. При этом нельзя забывать и о том, что человеческая память — вещь не всегда надежная, коль речь идет о событиях многолетней давности. Авторы же воспоминаний порой пишут о событиях с такой точностью и достоверностью, как будто они произошли только вчера.

В критической литературе о Сталине чуть ли не в качестве вполне установленного факта фигурирует версия, согласно которой последний занял в отношении Каменева явно примиренческую позицию. Мол, в отличие от других последовательных большевиков он примиренчески отнесся к поведению Каменева на суде, что фактически мало чем отличалось от фактической его поддержки. На такой интерпретации данного эпизода строятся и высказываемые некоторыми биографами Сталина утверждения, что в отношениях между Сталиным и Каменевым сложилось некое подобие беспринципного политического сотрудничества. Этим «сотрудничеством» якобы и объясняется поддержка, оказанная Сталиным Каменеву в критические моменты в период Октябрьской революции (о чем будет идти речь в дальнейшем).

Затрудняясь высказать какое-либо однозначное суждение по данному поводу, хочу лишь констатировать, что надежных и достоверных документов, способных как-то обосновать подобного рода утверждения, нет. Вполне возможно, что Сталин в тот период и оказал своеобразную поддержку Каменеву. Однако это отнюдь не означает, что они стали чем-то вроде близких политических союзников. Сталину вообще не было свойственно устанавливать прочные и длительные политические связи. Своих политических друзей он всегда рассматривал как временных союзников. К тому же, при известном снобизме Каменева, трудно предположить, что Сталин мог мириться с ролью подручного. К этому времени он уже был вполне сформировавшейся личностью, с сильным, волевым характером, лишенным всякого рода сентиментальных черт.

Как известно, рано или поздно, но все имеет свой конец. На исходе 1916 года наметился и перелом в личной судьбе Сталина, связанный с событиями отнюдь не персонального характера. В связи с тем, что власти вынуждены были любыми способами пополнять людские потери на фронтах, правительство приняло решение о призыве административно-ссыльных в армию. В их число попал и Сталин. В декабре 1916 года его по этапу направляют в Красноярск, куда он добирается через несколько недель путешествия по таежному краю. Однако в феврале 1917 года призывная комиссия освобождает его от воинской службы в связи с физическим изъяном (повреждение руки). При жизни Сталина, с его явного благословения, распространялась версия, будто данное решение комиссии диктовалось опасениями, что его крайне опасно направлять в армию, поскольку там он развернет кипучую революционную пропаганду и нанесет тем самым существенный вред режиму. Последняя версия представляется явно апологетической и не выдерживает серьезной критики.

Так или иначе, но Сталин был освобожден от армейской лямки. В связи с тем, что до окончания ссылки оставалось всего несколько месяцев, он обратился с прошением к властям разрешить ему отбывать оставшийся срок в месте нынешнего пребывания. Власти дают ему разрешение на отбывание оставшегося срока в небольшом городке Ачинске, неподалеку от Красноярска. По всей видимости, это решение было вызвано, кроме всего прочего, и тем, что физически было не так просто организовать его возвращение в отдаленную Курейку.

Так он оказался в феврале 1917 года в Ачинске. До начала революции, свергнувшей царский трон, оставались считанные дни. В то время в этом городке оказались и другие деятели большевиков, находившиеся в сибирской ссылке, в частности и Л. Каменев. О пребывании Сталина в Ачинске сохранились некоторые свидетельства, в частности, А. Байкалова. Они весьма любопытны, поскольку содержат нечто вроде суммарной характеристики его личности. Приведем наиболее существенные моменты из этой характеристики.

«Ни во внешности Сталина, ни в его разговоре не было ничего поразительного или даже примечательного. Коренастый, среднего роста, со смуглым лицом, покрытым оспинами, свисающими усами, густыми волосами, узким лбом и довольно короткими ногами, он производил впечатление человека ограниченных интеллектуальных способностей. Его маленькие глаза, скрывавшиеся за густыми бровями, были мрачными, лишенными выражения того добродушного юмора, который составлял доминирующую черту его льстивых послереволюционных портретов. Его русский язык был очень убог. Он говорил медлительно, с сильным грузинским акцентом: его речь являла собой разительный контраст с речью Каменева, блестящего оратора и хорошего собеседника. Беседовать с Каменевым было настоящим интеллектуальным удовольствием…