Наши уже не придут (СИ) - RedDetonator

— Я почти не сомневаюсь, что они токсичны для организма, — произнёс Гамалея.

— И вот, в связи с этим, мне пришла мысль — а что, если это не грибы сами по себе уничтожают бактерии? — улыбнулся Аркадий. — Вдруг, там есть какое-то вещество, выделяемое этими грибами? Что, если некоторые плесневые грибы, подобно нам, применяют химическое оружие? И что, если это вещество можно выделить?

— Любопытная теория, — покивал Гамалея. — И интересная история. Возможно, вам нужно было идти учиться на микробиолога — с такой-то страстью к исследованию микроскопических форм жизни…

— Вы готовы заняться этим исследованием? — спросил Аркадий. — Если дадите принципиальное согласие, я обязуюсь проспонсировать вас. Допустим, выдам две тысячи рублей, золотом. Если вы сумеете обнаружить это вещество, а затем исследовать его…

— Почему вы уверены, что это вещество вообще есть? — нахмурил брови Гамалея.

— Я долго думал — а как бы я, на месте этой плесени, уничтожал враждебные формы жизни? — усмехнулся Аркадий. — Мои весьма ограниченные познания в микробиологии и микологии не позволяют мне понять — а как они вообще друг друга убивают?

— А это, Аркадий Петрович, очень интересный и правильный вопрос, — вздохнул Николай Фёдорович. — К сожалению, современная наука не может дать внятного ответа на этот вопрос. Есть антагонизм между микроорганизмами, примером чему служат открытия Пастера. Дрожжи вырабатывают этиловый спирт, который уничтожает присутствующие в среде бактерии — так среда освобождается от конкурентов и дрожжи могут размножаться спокойно. Но это не объясняет, как борются друг с другом бактерии.

— Дрожжи же ведь тоже грибы, — произнёс Немиров. — Можно ли допустить, что у других грибов выработались альтернативные способы освобождения среды от конкурентов? Микробы, как я понимаю, для грибов нежелательны, поэтому они вынуждены были, в ходе эволюции, выработать себе химическое оружие.

— Интересное суждение, — улыбнулся Гамалея. — Две тысячи рублей золотом?

— Могу дать и пять тысяч, если вы считаете, что двух тысяч недостаточно, — пожал плечами Аркадий. — Но пять — это верхний предел. Больше нежелательно — мне ещё запасы стрептоцида пополнять…

— Вот стрептоцид — великолепнейшее открытие, — произнёс Николай Фёдорович. — Он показывает чудеснейшие результаты, но самое главное — его можно давать пациенту внутрь, что уже не раз избавляло пациентов от бактериемии. Я думаю, именно в этом направлении следует двигаться всем заинтересованным исследователям. Перспективы невероятные и даже не сомневайтесь — тысячи исследователей по всему миру уже занимаются этим. Нас, несомненно, ждут великолепнейшие открытия, в самом ближайшем будущем.

То, что новости о чудодейственном препарате, просочились за кордон и там началось невероятное возбуждение — это уже состоявшийся факт. В разных странах стрептоцид запатентовали уже десяток раз и производство налаживается везде, где только есть возможность.

В Великобритании часть химической промышленности перешла на производства лекарства — там в правительстве уже давно не сидят дураки, поэтому выработке стрептоцида придали стратегическое значение.

В Германской империи, несмотря на то, что Вильгельм II тот ещё субъект, тоже оперативно среагировали и уже вовсю производят новое лекарство, которое начало встречаться в индивидуальных пакетах убитых солдат.

Французская республика тоже не проспала, но масштабы производства там, почему-то, меньше. Возможно, просто химия хуже или поняли всё не до конца.

Больше всего радовало Аркадия то, что теперь точно не забудут и не потеряют. Стрептоцид, рано или поздно, доберётся до самых дальних уголков планеты и спасёт миллионы людей. Но всегда есть место для стремления к лучшему.

— Тем не менее, я бы хотел, чтобы именно вы занялись исследованием этого вопроса, — произнёс Аркадий. — И тогда я завтра же передам вам названную сумму. И если окажется, что я прав, то вы просто обязаны будете выработать способ выделения искомого вещества.

— Деньги лично мне можете не передавать, — погладил бородку Гамалея. — Три тысячи рублей передайте приютам для беспризорников, а две тысячи подарите этому институту. Так эти деньги будут потрачены с большей пользой.

— Тогда я увеличиваю сумму до шести тысяч, — произнёс Аркадий. — Тысяча — это исключительно вам. Если вас не будут отвлекать бытовые проблемы, то вы будете работать продуктивнее.

— Я не могу сказать, что меня отвлекают бытовые вопросы, — поморщился Гамалея.

— И всё же, так будет надёжнее, — настоял Аркадий. — Всякий труд должен оплачиваться.

— Хорошо, я согласен, — произнёс Николай Фёдорович. — Но остальную сумму…

— Даже не сомневайтесь, я всё сделаю, — заверил его Аркадий. — Когда вы сможете приступить к исследованиям?

— Через несколько недель, — ответил Гамалея.

— Можете эпизодически оповещать меня о достигнутых результатах? — попросил его Немиров.

— Если эти результаты вообще будут — разумеется, — кивнул Николай Фёдорович.

— Интуиция настойчиво шепчет мне, что будут, — улыбнулся Аркадий. — Что ж, пойду я тогда — нужно договориться с вашим руководством, а затем посетить приюты для беспризорников.

*24 мая 1917 года*

«Так вот ты какой…» — внимательно рассмотрел Аркадий Александра Фёдоровича Керенского.

На фотографиях в газетах Керенский был в обычных деловых костюмах, но после становления военным министром он начал одеваться в стиле «милитари» — в военные галифе и френч. Воинского звания у него нет, он гражданский, поэтому на френче нет никаких знаков различия.

— Товарищи офицеры! — заговорил он. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить насущную необходимость для нашей Родины. Как вы знаете, ситуация на фронте тяжела. Месяцы революционных потрясений, к сожалению, не прошли бесследно для нашей армии. Но дух революции — это могучая сила! И мы, одухотворённые ею, просто обязаны воспользоваться ею!

Аркадию и остальным присутствующим офицерам не понравилось, с чего зашёл Керенский.

«Если о духе революции заговорил…»

— Мы должны показать всему миру, что революционная Россия — это не разложившаяся и разлагающаяся масса, а грозная сила! — продолжал Александр Фёдорович. — Немецкие агрессоры, вероломно напавшие на нашу Родину, до сих пор уверены, что революция прикончила Россию. Мы обязаны показать им, что они глубоко ошибаются!

«… то означать это может только новое наступление».

— Новое масштабное наступление — это именно тот шаг, который покажет врагу, что Россия жива! — одухотворённо воскликнул Керенский. — Что армия революции — это мощная сила! Что Россия, несмотря на все невзгоды, готова идти до конца! До победного конца!

«Ну, всё», — подумал Аркадий. — «Он ещё не знает, но только что похоронил Временное правительство».

Несмотря на растущую поддержку большевиков, у них есть влияние только на Петросовет, в котором они теперь занимают чуть больше трети мест. И то, это Аркадий повлиял: генерал Алексеев дал добро и от Северного фронта в Петроградский совет зашло триста семьдесят шесть солдатских депутатов. Естественно, все они оказались большевиками.

— Да, сейчас в армии есть некоторые сложности. Но это временные трудности! — продолжал Керенский. — Мы все — дети великой России, поэтому сделаем всё, чтобы преодолеть трудности и сокрушить смертельного врага!

«Некоторые сложности» — это резкое падение дисциплины на Юго-Западном, Западном, Кавказском и Румынском фронтах, всё ещё существующая нехватка боеприпасов, а также перебои с провизией.

С Февральской революции прошло уже три месяца, а ситуация только ухудшается. С других фронтов доходили сведения, что кое-где уже случались голодные дни у отдельных подразделений.

— Я верю в русского солдата! Верю в вас, господа генералы! — вещал Керенский. — Мы должны начать наступление! Наступление, которое приведёт Россию к победе! Наступление, которое спасёт не только нашу страну, но и всю Европу!