Феномен Солженицына - Бенедикт Сарнов

Но даже и не в этом главная трудность – во всяком случае, для меня...

У него не только жизненный опыт другой (и огромный), у него и пути мысли совсем другие. Даже к тому, в чем мы совпадаем, он пришел другим способом, по другой дорожке. Вот я, Александра Иосифовна, Туся, Фрида – все мы при разнице характеров люди одного типа образования, уровня интеллигентности; мы на один и тот же манер, любим, скажем, стихи – и список любимых поэтов у нас в обшем один, хотя и с вариантами. Он любит вещи другие, не любимые нами или даже незнакомые нам, а нашими любимыми он не живет. И многого просто не знает. (Хотя вообще узнает все, что хочет узнать, со сверхъестественной быстротой и легкостью. Он образован, читает то, что ему нужно, а «просто так» – нет.)

Слух к языку гениальный. Вкус, на мой взгляд, недостаточный. Иногда на его суждениях видишь печать провинциализма, дурного воспитания, убогой среды.

Анна Андреевна когда-то говорила мне: «– Лев Толстой, конечно, был полубогом, но иногда в него вселялся дух одной из его тетушек».

Так и тут. Гениальный ум – и вдруг вы чувствуете душевные и умственные навыки, суждения, всосанные с молоком матери в провинциальном южном глубоко обывательском городе. И становитесь в тупик от неожиданности и досады...

Живет он трудно, очень жестоко к себе и доблестно. Оторвавшись от работы, приезжает в Москву по делам и старается в 3 дня прокрутить то, на что надо по меньшей мере дней 10. По улицам не идет, а бежит, с друзьями говорит скороговоркой: ему некогда, он торопится обратно, к прерванной работе, домой. От спешки и городской жизни, которую он не переносит, у него постоянно повышается давление, он перестает спать...

Всё это я пишу Вам , только Вам, дорогой друг, потому что я уже имею опыт, уже видела, как самые простые вести о нем превращаются в глупых устах в черт знает что и глубоко его ранят. А ран у него и так довольно, и без яда сплетен.

Если бы я верила в Бога, я молилась бы за него. А так – только могу беспрерывно тревожиться – и то про себя... Вслух – запрещено.

Как уже не раз было говорено (да и из этого её письма это видно), Солженицына Л. К. боготворила. Но, будучи человеком исключительной правдивости, солгать (даже веря, что это будет «ложь во спасение»), не могла.

Эта нелицеприятная характеристика её кумира интересна вся, целиком, со всеми её ответвлениями и подробностями. Но сейчас я хочу выделить только одну её фразу:

Слух к языку гениальный. Вкус, на мой взгляд, недостаточный.

Фраза, по правде говоря, странноватая.

Не сама по себе, а именно применительно к Солженицыну, у которого многочисленные провалы вкуса, часто вопиющие, связаны как раз с полным отсутствием вот этого самого «слуха к языку».

Обладая таким слухом, он не смог бы, – рука бы не повернулась! – написать, что «государь облегчился». Разве только, если бы хотел сообщить, что у его императорского величества в тот день хорошо работал желудок.

Или вот такой его языковой перл:

...русские за границей усачиваются в чужеземную почву.

(Угодило зёрнышко промеж двух жерновов)

Обладая не то что гениальным, а самым элементарным «слухом к языку», можно ли не услышать, с каким русским глаголом невольно сопрягается – по звучанию – это выдуманное им уродливое словечко: «усачиваются».

И это не отдельные, более или менее редкие, случайные проявления некоторой, скажем так, причудливости его слуха к языку .

Это у него – система :

К навирным речам присоединил свою рецензию и знакомый нам Роберт Кайзер.

Очунаюсь : да может, эта пустоголосица в чём-то и наставительна?

...сколько в разных местах покозырено...

...звучат переливы от соединившихся трёх ручьёв – тут, рядом, в тёмном приглубке.

...как собаке в мороз вместо печи служит своекожная шерсть...

Одного только эти злопышники не понимают.

Надо... приучаться смотреть на земные дела – полупосторонним, окротевшим взглядом.

...поворотливые, лживые, выхватливые, сиюминутные, – однако они все вместе обдают – что там меня! – целую Россию валами облыгания ... Так ещё и это взять на взвал ?

...сидели в отшельстве ... Мы сидели – так охуждатели не сидели.

...спасибо за выболт , без вашей бы болтовни вас и за хвост не схватить.

Облиховщики мои злорадно тычут и язвят.

...я как раз был... в заглоте подготовки к «Марту».

В той дореволюционной либерально-освобожденческой традиции господствовал напуг

...считая коммунизм безоговорочным и даже единственным врагом, долго совершал кадетские прихромы .

Медицински говоря, назойливое втолакивание «прав человека» есть программа независимого одноклеточного существования.

...после пенок рот утря – да рыгнуть всё той же гнусной, беспросветной, беспощадной советской идеологией.

...сколько ж ещё лет перекоренеть в изгнании? Все когда-то начатые нити – подхватить из оброна...

...вся его слюнобрызгая брань...

...он извильчиво ответил...

И я поверил ему, испросачился...

Вся полемика сбивается на кривое залыганье...

Чего ж этот враждолюбец от меня хочет?

...третьеэмигрантская пресса уже отказывалась печатать шныря Белоцерковского, – но напрытчился он...

Так требовало неунимчивое сердце...

И вот, после неразгибных семнадцати лет...

...надо уйти в свою работу. Уйти в неё, иначе никогда её не взнять...

...не впервь и не впоследне

На сковыре Никиты...

...проходили и во сто раз худшие издевательства и в миллион раз толпянее

...даже и не узнавал ничего, кроме искажённого наслуха .

...перерубали нашу дружбу на самом первом взросте.

...какую-то потяготу к движению стал я испытывать.

...охватило меня волнение старого огрызчивого лагерника...

...я не мог предусмотреть точно всех задёвок...

...миновать этих объяснений нельзя, а назвать – ещё нельзее .

Так всегда и получалось у нас с A. T., так и должно было разъёрзнуться...

Вот самая страшная опасность: защем совести...