Кошачий эндшпиль - Павел Андреевич Кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Насколько сильно его должно пробрать?»
«Насколько сможешь. На твоё усмотрение. Главное, чтобы он в итоге выжил, остальное несущественно».
Мы ещё немного поговорили, а потом Ил оставила меня переваривать новую вводную. Благо, рядом была моя верная боевая подруга — бутыль вина, рубинового, словно кровь. Не будь её, наверняка на меня бы напала очередная рефлексия, но верная бутыль защитила, не дала страшной гадине ни тени шанса. А потом мы приехали, и стало вовсе не до сантиментов.
Разнообразия ради, встреча с коллегами по цеху состоялась не в очередном канализационном коллекторе, а в небольшом загородном домике. А если быть ещё точней, то в сарае при большом загородном доме. Все участники предпочитали скрывать свои лица. Капюшоны и голограммы заменяли им истинный облик. Только я был сам собой. Меня от тройки собеседников скрывал лишь бокал вина, который я вертел перед собой, упорно смотря на мир сквозь рубиновую жидкость.
— Псионец, почему ты в таком виде? — начал самый главный из присутствующих — он же, что характерно, самый низки и щуплый. Так часто бывает. Люди стараются компенсировать свою никчёмность видимостью собственной значимости, для чего и стремятся к должностям и званиям.
— Ты Куратор? — вместо ответа вопрошал я, даже не думая повышать голос или менять позу.
— Псионец…
— Ещё слово не по делу, и ты станешь кучей пепла. Ты Куратор?
— Да, — скрежетнул зубами щуплый.
— Знаешь, сколько я уже тут торчу, на планете, по милости вашего канализационного подполья?
— Это…
— Молчать! Ваши недоноски кормят меня завтраками уже несколько недель. Ты правда думаешь, я буду дальше вести дела с такими придурками?
— Край, была договорённость…
— О да, любезный! И не одна! Особенно мне нравилась самая первая, с Минсом, который обещал личину и документы за спасение из камеры. Поэтому, прежде чем мы продолжим, я хочу посмотреть в глаза этому смертнику. Где он?
— Он в надёжном месте, псионец.
— Я никуда не спешу, — я демонстративно побултыхал стоящую рядом бутыль. Там ещё оставалось около половины.
На все попытки меня разговорить, я отвечал безразличным молчанием и продолжал накачиваться алкоголем. Куратор видимо смекнул, что без выполнения моего требования разговора не будет. Все его заготовки, явно предусматривающие попытку утвердиться за счёт забитого обстоятельствами псионца, канули в лету. А потому где-то через полчаса в помещение сарая зашёл мой давний знакомец. Минс.
Ради такого случая я даже отставил бокал. С интересом обозрел с головы до ног бывшего сокамерника. Ну что же, ребята, будем соответствовать образу. Тончайший белёсый разряд сорвался с направленного на Минса пальца. Невезучего подпольщика выгнуло дугой. Запахло палёным. Остальные присутствующие на сходке повскакивали со своих мест. Куратор, надо отдать ему должное, первым сориентировался и метнулся к парню. Когда он поднял на меня взгляд, я ощутил пожар в его глазах даже сквозь ткань низкого капюшона.
— Жив… — выдохнул он своим подельникам.
— Жаль, — я вновь принялся за вино, — видимо, в самом деле хлебнул лишку…
— Псионец, так дела не делаются, — навис надо мной второй субъект, куда более массивный, чем Куратор.
— Личина. Я пальцем больше не пошевелю, пока вы её на меня не наложите.
— Но после этого ты… — начал Куратор.
— Возможно. А возможно и нет. Я ещё не решил. Но без личины вы точно пойдёте выполнять свою историческую миссию сами.
— Ну ты и отморозок… — протянул щуплый, падая в кресло за столом.
Я не ответил, лишь демонстративно отпил солидный глоток из бокала. Куратор и остальные о чём-то зашептались. По помещению поплыл шорох бесплотного разговора. Я не вслушивался. И так было понятно, что они уступят.
— Край. Предлагаю компромиссный вариант.
— Это какой? Ты наложишь личину на себя?
— Не смешно! Тебе наложат двойную личину. Внешнюю — для операции. А вторая проявится после выполнения миссии. Документы к личине будут ждать в условленном месте.
— И билет на лайнер. В первый класс.
— ?!
— Ваш мордатый обещал помочь выбраться с планеты в дополнение к личине и документам. Ну так помогайте. Как говорится, с паршивой овцы — хоть шерсти клок.
— Будет лежать вместе с документами… — не сказал, а скорее проскрежетал зубами Куратор.
— Хорошо, — с секунду подумав, рубанул я воздух перед собой ребром ладони. — Тогда не будем терять время. Я хочу уже сегодня убраться с этой дрянной планетки…
Личину решили наложить, не откладывая в долгий ящик, прямо в сарае. В соседней выгородке обнаружилось помещение, оборудованное всем необходимым. Куратор лично вызвался провести «преображение», придать, так сказать, наглой псионской харе видимость цивилизованного лоска. Ради такого дела Куратор даже скинул куртку с капюшоном… И тут меня ожидал сюрприз. Щуплый несуразный персонаж оказался… женщиной! Вполне себе миленькой, и даже тело, что не слишком шло мужчине, для представительницы прекрасного пола оказалось очень даже ничего… Разве что мордаха казалась чересчур серьёзной, про такие говорят «морда кирпичом».
— О, дама! — показно просиял я. — Знал бы, предложил вина. Зачем скрывать такие прелести… отвратительным капюшоном?
— Не твоего ума дело, псионец, — а вот манера себя вести никуда не делась. Вот что с женщиной делает подпольная жизнь!
— Ошибаешься, девочка. Мы ведь с тобой в одной лодке. Плывём куда-то вдаль… — на этом месте я подошёл к наглой подпольщице и демонстративно откинул прядь со лба. Она ощутимо вздрогнула. — Вместе…
— Псионец, только попробуй…
— И что ты сделаешь, кошка? — мои ладони легли на покатые бёдра, которые на ощупь оказались куда интересней, нежели их видимый под просторной одеждой образ.
— Глаза выцарапаю… — во взгляде прелестницы зажглись угрожающие угольки.
— «Попытаюсь выцарапать» — ты хотела сказать?..
— Псионец, садись в кресло… — попыталась
