Берия. Судьба всесильного наркома - Борис Соколов

Если бы в результате бериевской перестройки СССР перестал существовать, его народы на три с лишним десятилетия раньше освободились бы от пут социализма и начали бы движение к нормальной рыночной экономике с гораздо лучших позиций, чем в 91-м году. Гораздо больше людей, особенно на недавно присоединенных западных территориях, не утратили бы еще капиталистического отношения к труду и предприимчивости, интеллектуальная элита в большей мере сохранила бы связь с дореволюционным прошлым, да и изоляция страны от внешнего мира длилась бы всего тридцать, а не шестьдесят с лишним лет. Наверное, при таком развитии событий и Россия, и Грузия сегодня были бы гораздо более благополучными странами, чем оказалось на самом деле.

По мнению столь компетентного свидетеля, как бывший начальник секретариата МВД и одного из бериевских спичрайтеров академика Грузинской Академии наук П.А. Шария, Лаврентий Павлович был "государственный работник несоветского типа, признающий за основу государственного руководства преимущественно организационную технику и кабинетно-закулисные комбинации в расстановке кадров. Если к этому добавить ограниченность общетеоретического, а стало быть, и политического кругозора Берии, с одной стороны, и безусловные чего организаторские способности, с другой стороны, нужно признать логическим последствием всей его предшествующей карьеры то, что он после смерти Сталина зарвался, возомнил себя чуть ли не всемогущим человеком и потерял чувство критического отношения к себе".

С точки зрения академика-диматчика, "ограниченность общетеоретической подготовки" могла означать только незнание марксистско-ленинских догм или нежелание им следовать. Сегодня такое Берии скорее бы занесли в актив. Убежден, что подавляющее большинство населения Западной Европы и Северной Америки, не исключая высших государственных руководителей, имеют очень слабое представление о марксистской теории (если вообще имеют), равно как и о любых других теориях, и нисколько от этого не страдают.

Ну, а насчет своего всемогущества Лаврентий Павлович никогда не заблуждался. Потому и единственный шанс на то, чтобы удержаться в верхнем эшелоне власти, видел в союзе с Маленковым. В итоге Берия, как и в чем-то схожий с ним Троцкий, оказался хорошим администратором (правда, только в тоталитарной системе), но никудышным политиком. На местах власть и при Сталине оставалась в руках партийных секретарей, хотя каждого из них в любой момент могли прислонить к стенке. После смерти диктатора секретари обкомов и республиканских ЦК только воспрянули духом, как Берия затеял основательную перетряску партийного руководства по национальному признаку. Да и друга Георгия сон порядком напугал своей неуемной активностью, а Хрущев умело подогрел этот страх, внушив недалекому Маленкову, что Берия метит на его место первого лица государства. В итоге на этом месте оказался сам Никита Сергеевич, которому другие наследники в марте 53-го неосмотрительно уступили контроль над партаппаратом. Георгий Максимилианович же в 57-м оказался в "антипартийной группе" и был низвергнут с Олимпа власти. Но все это произошло потом. А летом 53-го падение Берии приветствовали и члены Президиума ЦК, и местная партийная элита.

Наверное, та характеристика Берии, которую, по словам его помощника А.Н. Поскребышева, дал Лаврентию Павловичу Сталин, близка к истине. Она содержится в речи Поскребышева, подготовленной к Июльскому Пленуму 1953 года, но так и не произнесенной. Сразу скажу, что многое в этой речи не вызывает доверия. Александр Николаевич, в ноябре 1952 года лишившийся поста секретаря Президиума ЦК, винил в своем падении Берию (основательно или нет — другой вопрос). И охотно мазал Лаврентия Павловича черной краской (хотя иначе тогда говорить о Лаврентии Павловиче публично никто не мог). Так, Поскребышев утверждал, будто "Сталин крепко ругал себя за то, что согласился с предложенной Берией кандидатурой Абакумова в качестве руководителя МГБ". Но мы-то помним, что бериевской кандидатурой на пост главы органов госбезопасности тогда, в конце 45-го, был вовсе не Абакумов, а Рясной. Абакумов же в тот момент, как глава "СМЕРШ", непосредственно подчинялся Сталину как наркому обороны Сталину, и не приходится сомневаться, что именно Иосиф Виссарионович и предложил его кандидатуру на пост министра госбезопасности. Абакумов как раз и начал с того, что стал чистить "дорогие органы" от людей Берии. Еще Серов в письме Сталину от 8 февраля 1948 года вспоминал: "Насколько мне известно, в ЦК ВКП(б) делались заявления о том, что Абакумов в целях карьеры готов уничтожить любого, кто встанет на его пути. Эта истина известна очень многим честным людям. Несомненно, что Абакумов будет стараться свести личные счеты не только со мной, а также с остальными своими врагами — это с тт. Федотовым, Кругловым, Мешиком, Рапава, Мильштейном и другими. Мне Абакумов в 1943 году заявил, что он все равно когда-нибудь застрелит Мешика. (Павел Яковлевич Мешик был заместителем Абакумова в "СМЕРШе" и человеком, близким к Берии; то, что Абакумов хотел столь круто с ним обойтись, еще раз доказывает, что уже в 43-м Виктор Семенович с Лаврентием Павловичем были на ножах. — /Б. С./). Ну, а теперь на должности министра имеется полная возможность найти другой способ мести. Мешик это знает и остерегается. Также опасаются Абакумова и другие честные товарищи". И "честные товарищи" опасались не зря. Абакумов всех их выжил из МГБ. Поскребышев не мог не знать всего этого. Но предпочел творить заданную Хрущевым и Маленковым легенду о "дружбе" Берии с арестованным двумя годами ранее Абакумовым. Но вот другое поскребышевское утверждение, на мой взгляд, заслуживает доверия: "В целом тов. Сталин характеризовал Берия так: Берия мнит себя большим политическим деятелем, но он не годится на первые роли, ему можно доверить лишь участок хозяйственной работы".

Конечно, сам Иосиф Виссарионович позаботился о том, чтобы в его ближайшем окружении не осталось людей, способных играть первые политические роли. Так что Берия до смерти вождя только и мог проявить себя как толковый администратор, но никак не политик. Однако надо признать, что в развернувшейся после смерти Сталина борьбе за власть Лаврентий Павлович как политик оказался гораздо слабее Маленкова и особенно Хрущева. Замыслив радикальные политические и экономические реформы и сделав первые шаги по их осуществлению, Берия сильно напугал номенклатуру, но при этом не озаботился поиском союзников, как среди партийно-хозяйственного актива на местах, так и на самом верху. Чекист-реформатор полагался только на дружбу с Маленковым, но в политике, как известно, личная дружба немного стоит. "Дружить" здесь можно только против кого-то. Берия же пытался "дружить" с Маленковым не против Хрущева или Молотова, а против партийно-номенклатурной системы в целом. "Дружбу" против кого-нибудь из "дорогих товарищей" по Президиуму ЦК Георгий Максимилианович наверняка бы одобрил. Другое дело — "дружить" против системы, плоть от плоти которой был Маленков. Существования вне ее он не мыслил, и управлять иначе, чем при Сталине, не умел. Неудивительно, что Маленков легко "сдружился" с Хрущевым, Молотовым и другими членами Президиума против Берии.

А вот какую оценку Берии дал бывший министр сельского хозяйства Н.А. Бенедиктов: "Да, пороки у него имелись, человек был непорядочный, нечистоплотный — как и другим наркомам, мне от него натерпеться пришлось. Но при всех своих бесспорных изъянах Берия обладал сильной волей, качествами организатора, умением быстро схватить суть вопроса и быстро ориентироваться в сложной обстановке". Думаю, она близка к истине. Добавлю только, что в советской системе прагматизм Берии вкупе с чекистским прошлым обрекли его на гибель.

Я в основном соглашусь с мнением Г.В. Костырченко: "Все они — Суслов, Михайлов, Чесноков, Игнатьев, Шепилов, Маленков — закончили свой земной путь в преклонных летах и в своих постелях, и их не мучили угрызения совести за организацию и проведение антигуманной акции в далеком 1953-м (имеется в виду "дело врачей". В этот список можно смело добавить Хрущева, Молотова и Кагановича, не имевших непосредственного отношения к делу "убийц в белых халатах", но запятнавших себя не меньшими преступлениями. — /Б. С./). В отличие от них основной инициатор освобождения незаконно репрессированных врачей — Берия умер трагической и позорной смертью. Консерваторы в партийном аппарате (к ним единодушно примкнули и либералы. — /Б. С./) не простили ему того, что после кончины Сталина он позволил себе ряд самостоятельных и смелых решений и поступков, которые резонно были восприняты Хрущевым и другими членами президиума ЦК как заявка на диктаторскую власть (почему на диктаторскую? Ведь все решения Лаврентий Павлович проводил через Президиум ЦК. И нет никаких данных, что Берия готовил военный переворот. — /Б. С./) К тому же они опасались, что, проводя по своему усмотрению расследование преступлений власть имущих в период правления Сталина и используя для этого находившиеся в его распоряжении архивные материалы, Берия в конце концов вполне может обвинить каждого из них в беззаконных действиях".