Возлюбленный мой - Дж. Уорд

Маленький приятель Омеги на машине в стиле Вина Дизеля, должен был вернуться за новобранцами. Спрятанные, она были бесполезны, и, если предположить, что здесь задействовали маскировку на подобие той, которой когда-то скрывал ее Лэш, то им не удастся покинуть параллельную реальность своего заточения, пока кто-нибудь не даст им эту возможность.

Или  заклинание можно снять на расстоянии?

– Нам придется здесь задержаться, – сказала она. – И посмотреть, кто еще появится.

Они вместе направились на кухню и все обошли, оставляя на потрескавшемся линолеуме свежие, кровавые следы, которые, без сомнения, заставят копов поломать голову.

НЕП.

Не. Ее. Проблемы.

Она посмотрела на часы на стене. Затем на пустые кеги, бутылки из-под ликера и пивные банки. На недокуренные косяки и белые полоски кокса.

Снова посмотрела на часы.

Снаружи, солнце, казалось, прекратило свой закат, как будто золотой диск боялся, что его насквозь проткнут верхушки деревьев.

Остановив поиски, Хекс не могла думать ни о чем, кроме Джона. Он, наверное, сейчас на стены лезет от неизвестности, пребывая в подвешенном состоянии, которого врагу не пожелаешь: зол на нее, сбит с толку и способен на отчаянные поступки.

И позвонить, чтобы поговорить с ним она не могла. Он не мог ей ответить.

А то, что она хотела ему сказать, не отправишь простым сообщением.

– В чем дело? – спросил Трэз, когда она начала нервно дергаться.

– Ничего. Готова драться, но цель отсутствует.

– Херня.

– Ииииии мы можем прекратить болтовню прямо здесь и сейчас, спасибо заранее.

Десять минут спустя, она снова смотрела на часы на стене. О, Бога ради, это невыносимо.

– Я вернусь к Братству, буквально на полчаса, – выпалила она. – Оставайтесь здесь, оба. Звоните мне на мобильный, если кто-то появится.

Когда она дала им свой ​​номер, товарищи сделали огромное одолжение тем, что не стали задавать никаких вопросов – и опять же, Тени в этом плане были подобны симпатам – как правило, они знали, что чувствуют окружающие.

– Понял, – сказал Трэз. – Свяжемся с тобой, как только что-нибудь случится.

Дематериализовавшись, Хекс приняла форму перед особняком Братства и по гравийной дорожке пошла к огромным ступенькам.  Войдя в вестибюль, она поднесла лицо к камере безопасности.

Фритц открыл дверь через минуту и низко поклонился.

– Добро пожаловать домой, мадам.

На языке завертелось  и чуть не сорвалось неприличное слово.

– А... спасибо. – Она осмотрела пустое пространство фойе. – Я просто хочу подняться наверх.

– Я приготовил для Вас ту же самую комнату, что и в прошлый раз.

– Спасибо.

Но она туда не собиралась.

Ведомая кровью Джона, она взбежала по парадной лестнице и направилась в его комнату.

Постучав, она подождала, а когда ответа не последовало, просто распахнула дверь в темноту и услышала шум льющейся в душе воды. На полу виднелась полоска света, что значило, что дверь ванной  была закрыта.

Пройдя в комнату по восточному ковру, она сняла кожаную куртку и кинула ее на спинку стула. Постучала в дверь ванной. Без колебаний. Громко.

Дверь открылась сама по себе, высвобождая влажный воздух и тусклое сияние светильников, что висели над джакузи.

Джон стоял за стеклянной перегородкой к ней лицом, вода стекала вниз по его груди, животу и бедрам. Его член затвердел в то же мгновенье, когда их взгляды пересеклись, но он не сдвинулся с места, и выглядел так,  будто был не особо рад ее видеть.

К тому же,  его верхняя губа поднялась, словно  для рычания, но это было не самое худшее. Его эмоциональная сетка оказалась полностью закрыта от нее. Джон блокировал доступ, и она даже не была уверена, что осознанно: Хекс не могла почувствовать то, что раньше ощущала так четко и ясно.

Она подняла правую руку и неловко показала жестами: «Я вернулась».

Его брови дернулись вверх. Затем он показал ровно и быстро: «С информацией для Рофа и братьев, да? Чувствуешь себя героиней? Поздравляю».

Джон выключил воду, вышел из душевой и потянулся за полотенцем. Он не стал прикрываться, просто вытер тело тканью, и было трудно не заметить, как с каждым движением покачивается его массивная эрекция.

Хекс никогда не думала, что будет так ненавидеть свое периферийное зрение.

– Я еще ни с кем не разговаривала, – сказала она.

Это заставило его застыть с полотенцем за спиной, одна рука согнута в локте и поднята вверх, другая в таком же положении, но внизу. Естественно, эта поза выгодно выделяла его грудную клетку и заставляла мышцы бедер красиво напрячься.

Он перекинул полотенце через плечо. После этого показал знаками: «Зачем тогда ты пришла сюда?»

– Я хотела увидеть тебя. – Боль в собственном голосе заставляла подумать об акустическом каротаже[94].

«Зачем?»

– Я волновалась…

«Хочешь знать, как я себя чувствую? Хочешь знать, каково это, проторчать здесь последние семь часов, думая о том, что ты, может быть, мертва или…»

– Джон…

Он сорвал полотенце с плеча и резко щелкнул им в воздухе, заставляя ее замолчать.

«Ты хочешь знать, как я думал о том, что ты погибла, сражаясь где-то там, в одиночку, или еще что похуже? Твоя симпатская сущность жаждет небольшого развлечения?»

– Господи, нет…

«Ты уверена? Ты больше не носишь скобы. Может, вернувшись, ты просто хочешь утолить тот голод…»

Хекс повернулась к двери, ей было все сложнее справляться с эмоциями, вина и грусть душили ее.

Джон схватил ее за руку, и они оказались у стены, его тело вжималось в ее, удерживая на месте, пока он жестикулировал ей прямо в лицо.

«Нет уж, черта с два, ты не сбежишь. После того, что ты сделала со мной, ты не можешь просто так уйти только потому, что не в состоянии иметь дело с дерьмом, которое сама же нагородила. Вот я не смог сбежать сегодня. Мне пришлось оставаться здесь, как в клетке, и ты, черт возьми, ответишь мне тем же. Ее глаза хотели сосредоточиться на чем-нибудь другом, но тогда она не смогла бы отслеживать, что он говорил ей своими руками. Ты хочешь знать, как я? Чертовски полон решимости, вот как. Ты и я, с сегодняшнего дня между нами все будет по-другому. Ты утверждаешь, что имеешь право разделаться с Лэшем? Так вот – я тоже».

За то, что произошло тогда в раздевалке душевой, подумала она. Предательство, подробностей которого она не знала, но которое – она чувствовала это – имело отношение к тому, что случилось с Джоном, когда он был юным, одиноким и беззащитным.