Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии - Митрополит Иларион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выслушай, Честная, то, что Я мог другим путем
искупить падших и не брать на Себя образ нищего раба;
однако Я согласился, как человек, быть зачатым, а затем и рожденным,
питаться молоком от сосцов Твоих, Дева;
и все это со Мной по порядку произошло,
ведь у Меня нет ничего нестройного.
Так и теперь по стройной череде чудо желаю свершить,
которое задумал Я сделать на спасение человеков,
все Сотворивший премудро.
Богоматерь Предстоящая. Фреска. Около 1350 г. Монастырь Высокие Дечаны, Косово, Сербия
Распятие с предстоящими. Миниатюра. XV в. Византия
Продолжая Свой монолог, Христос напоминает о чудесах из истории израильского народа. После этого автор кондака возвращается к сюжетной линии и рассказывает о самом чуде, видя в нем прообраз Евхаристии. Как и в других кондаках, все завершается молитвой к Богу.
Наконец, обратимся к кондаку «На Страсти Христовы и на плач Богородицы»[957]. Он входит в большой цикл кондаков, посвященных Страстям Христовым. Кондак состоит из восемнадцати икосов с акростихом «Смиренного Романа» и рефреном, завершающим каждый икос: «Сын и Бог Мой». В кондаке упоминаются различные эпизоды истории Страстей, как она изложена в Евангелиях: вход Христа в Иерусалим под крики «Осанна», обещание Петра не отречься от Иисуса, обещание Фомы умереть вместе с Иисусом и оставление Иисуса учениками, крест, копье, уксус и гвозди, землетрясение. Упоминаются некоторые чудеса Иисуса: очищение прокаженного, исцеление расслабленного, дарование зрения слепому, воскрешение Лазаря.
Однако основное содержание кондака — диалог между Матерью и Сыном, содержащий богословское осмысление искупительной смерти Христа, вложенное в уста обоих. При этом речь Марии окрашена в эмоциональные тона. Автор пытается передать те чувства, которые Она испытывала у креста Своего Сына:
Агница Мария, видя Своего Агнца
ведомым на заклание, следовала [за Ним], рыдая,
вместе с другими женами, так взывая:
«Куда Ты идешь, Чадо? Для чего Ты так спешишь?
Не другой ли теперь брак в Кане,
не туда ли и Ты теперь спешишь, чтобы для них сделать из воды вино?
Пойти ли Мне с тобой, Чадо, или лучше Я тебя подожду?
Ответь Мне, Слово, не пройди мимо Меня молча,
Ты, сохранивший Меня чистой, Сын и Бог Мой».
В ответах Христа, напротив, мы слышим спокойствие и уверенность в искупительном характере Его страданий. Если бы Он не взошел на крест, Он не мог бы спасти Адама, а с ним все человечество:
Когда Мария от тяжкой печали
и великой скорби, так взывая, плакала,
обратился к Ней Рожденный от Нее, так воскликнув:
«Что плачешь Ты, Матерь? Для чего с другими женами делаешь то же?
Если Я не пострадаю, не умру, как спасу Адама?
Если не вселюсь во гроб, как привлеку к жизни находящихся в аду?
И ныне, как видишь, Меня несправедливо распинают.
Но что плачешь Ты, Матерь? Лучше Ты так воскликни:
Добровольно пострадал Сын и Бог Мой».
Однако Богородица остается безутешной. Как Она может не уподобиться другим женщинам? Они плачут, хотя не носили Его во чреве, не питали молоком: как же Она может не плакать? И почему нужно страдать за Адама, если Он без страдания исцелял многих? Ведь Он не умирал для того, чтобы воскресить Лазаря, почему нельзя было и Адама воскресить одним словом?
Иисус объясняет Ей, в чем разница между Адамом и теми, кого Он исцелял: «Адам, сделавшись немощным от неумеренности и невоздержания, ниспал в ад преисподний и там оплакивает страдание души своей. Несчастная Ева, увидев его расстройство, вместе с ним вздыхает, ибо вместе с ним она болеет, дабы вместе научиться сохранить заповедь Врача».
Тогда Матерь спрашивает Сына: «Если Ты пострадаешь, если умрешь, то явишься Мне? Если пойдешь к Адаму с Евой, то Я опять увижу Тебя?» Сын отвечает Ей: «Дерзай, Матерь! Ибо Ты первой увидишь Меня выходящим из гроба». В этом ответе Христа отражено распространенное во многих памятниках эпохи представление о том, что Дева Мария первой увидела воскресшего Христа. Мы уже встречали его в толковании Ефрема Сирина на «Диатессарон», с которым Роман был, несомненно, знаком.
Иисус далее рассказывает Своей Матери, чтó произойдет в ближайшем будущем:
«Итак немного потерпи, о Матерь, и увидишь,
как Я, подобно врачу, разденусь и поспешу туда, где лежат они[958],
осмотрю их раны, копьем отсекая наросты и коросту,
приму и уксус, которым заживлю их раны,
острием гвоздей исследовав заражение, покрою их верхней одеждой.
А крест Мой, словно цельбоносный сосуд (ὡς νάρθηκα),
употреблю, Матерь, для того чтобы Ты воспевала разумно:
„добровольно разрушил страсть Сын и Бог Мой“».
Метафоры, использованные здесь, отражают медицинскую практику времен Романа Сладкопевца. Перед началом лечения врач снимал с себя одежду[959]; для лечения он использовал различные острые предметы; для заживления ран использовал жидкости. Орудия Страстей представлены поэтом как приборы, которыми пользуется врач при лечении.
В завершение кондака Дева просит позволения сопутствовать Своему Сыну, когда Он будет распинаем: «…не терплю, чтобы Я находилась в Своем жилище, а Ты на кресте; чтобы Я была в доме, а Ты в гробу. Посему позволь Мне сопровождать Тебя; ибо созерцание Тебя исцелит Меня». Иисус позволяет Ей следовать за Собой, но просит не плакать и не устрашаться, когда Она увидит, как «земля и море побегут, горы подвигнутся, гробы потрясутся».
Кондак завершается молитвой ко Христу, в которой говорится о Его двух естествах, но при этом автор не забывает и о Деве Марии:
Сын Девы, Бог Девы
и Творец мира! Твое страдание — Твоя глубина премудрости;
Ты знаешь, чем Ты был и чем Ты стал.
Ты благоволил прийти, чтобы спасти людей через добровольное страдание,
Ты взял грехи наши, как Агнец;
Ты, умертвивший их закланием Своим, Спаситель, всех спаси.
Ты в страдании и не в страдании[960],
Ты, умирая,
