Дневник самоходчика - Электрон Приклонский

Промелькнули Погорелое Городище, Шаховская, Волоколамск. Снова, как и в прошлом году, меня встречает зима. Дождь сменился снегом. Холодно. Эшелон тормозит на станции Истра. Это уже Подмосковье.

По окружной дороге перегоняют наш состав к северной ветке — и, увлекаемый электровозом, он с ветерком мчится в Загорск!

После разгрузки, предупредив комбата, почти бегу по заснеженному, принарядившемуся в белое городу в Троице-Сергиевскую лавру — не к обедне, а к Лиде, чтобы представиться по случаю благополучного возвращения. С бьющимся, кажется, прямо о шинель сердцем отыскиваю, предварительно споткнувшись несколько раз в темноте о невидимые ступеньки, нужную дверь, распахиваю ее и замираю на пороге длинного помещения с низкими сводчатыми потолками.

Вдоль стен ряды железных коек, сдвинутых попарно ради экономии места. Посреди комнаты длинный, узкий, грубо сколоченный стол; до его края от двери всего три шага. Над столом свисает на старом, разлохмаченном шнуре единственная осветительная точка.

Лида уже писала, что они теперь послушницы, схимницы, так как их учительский институт вместе с общежитием разместился в обители, в здании бывшей духовной семинарии. Смешно.

В комнате никого нет. При тусклом свете у дальней стены замечаю на койке свернувшуюся в клубочек фигурку, укрытую сверх одеяла пальто. Больная студентка (шея у нее была обмотана шарфом) сиплым шепотом объяснила, что вся их группа еще на занятиях, и мне ничего не оставалось, как попросить незнакомую девушку передать пламенный привет Лиде и сообщить ей, что мы вернулись.

А фронтовички шумят на вокзале и по городу. Некоторые до безобразия пьяны. Радость, конечно, надо размочить, но… Впрочем, мало ли что может показаться, если у тебя далеко не радужное настроение из-за несостоявшейся встречи, которой ты так долго ждал.

Вечером с трудом нахожу нашу землянку. Жилым духом здесь и не пахнет. Холодно. Неуютно.

А на том месте, где летом построили мы добротные землянки, теперь вполне культурный лесной военный городок, даже электрифицированный.

Ну и лагерь у нас! Как говорится, тлен и запустение. Однако на готовенькие «зимние квартиры» никто из нас и не рассчитывал, а потому сложа руки не сидим, а яростно приводим свое «стойбище» в порядок. Всем экипажем сегодня оборудовали под жилье нашу землянку. Печка-бочка раскалилась — с потолка зачастила капель. Хоть похоже стало на парную, но зато тепло.

Под вечер объявлено было построение, на котором начальство произвело подробный разбор вчерашней разгрузки, со стороны похожей, с точки зрения тыловиков, на дебош. Полковник из Центра формирования, заканчивая разносное выступление, грозно предупредил, что завтра же мы получим машины и что — в соответствии с планом нашей формировки — не позднее 1 декабря полк выедет на фронт. Напугал… Ничего, десять дней тоже немало.

Принял новую машину. И за командира, и за механика. Прогреваю весь день сам: Нил опять гуляет в Москве. Только вечером вернулись Нил с Васькой Егоровым, но виноватое мурло моего водителя смягчило мой командирский гнев.

Приказано зачем-то перегнать боевые машины на новое место. Оно оказалось почти рядом с нашим бывшим летним парком. Наконец-то слито масло. Теперь на душе будет поспокойнее. 241 час вождения.

Прибыло к нам в экипаж пополнение — сразу двое ребят: заряжающий и замковый. Стало сразу веселее: нас уже четверо.

Что-то сильно расходились паразиты, а бани все нет, хотя, впрочем, сейчас совсем не до нее.

Нас обмундировали по-зимнему. И сегодня же нашего полку прибыло: в мой экипаж явился наводчик Алексей Зайцев, а в отдельный экипаж к Ходосько — заряжающий с замковым.

По случаю полного укомплектования нашего экипажа добываю у знакомых в Птицеграде два литра водки, чтобы отпраздновать это немаловажное событие: нет ничего хуже, когда новичок появляется в машине чуть не перед самой атакой. Экипажный вечер удался: все познакомились поближе, не спеша поговорили по душам; и, конечно, не обошлось без хороших песен.

Забираю в банке свой небогатый вклад: не беречь же его, когда вот-вот опять на фронт. Был у Лиды. Полушутя-полувсерьез она заметила, что «тяпать для храбрости» даже чуть-чуть вовсе не обязательно. Принимаю это к сведению. Хорошо быть с нею рядом, но время летит очень быстро. Попрощавшись с девушкой и не успев еще выйти из башенных ворот монастыря, я почувствовал, как трудно будет мне ожидать наступления следующего вечера… В город нас пока что отпускают, и восьмикилометровое расстояние от нашего расположения до Загорска в оба конца чаще всего мы преодолеваем «своим ходом».

В Птицеграде на улице встретились знакомые с летней формировки девчата и наперебой стали зазывать на танцы — отказался: устал за день. На том самом повороте, из-за которого летом ожидала моего появления Лида, успеваю набрать нужную скорость и уцепиться за задний борт попутного студа. Перевалившись в кузов, срочно нащупываю ременную петлю и продеваю в нее руку, чтобы не вытрясло на ухабе: грузовик то и дело взбрыкивает задними колесами. Уже приближаясь к нашему лесу, я вспомнил, что вряд ли завтра смогу повидать Лиду из-за наряда, — и настроение мое сразу резко пошло на убыль, так что в лесную сень я вступил окончательно расстроенным.

В землянке узнаю последние полковые новости: Федьку Сидорова хотят отчислить… Гулякам дали, что называется, по шапке. В самом деле, хороши они были с Пашкой на разгрузке! И на кой черт нужны такое фанфаронство и «удаль кипучая»? Если их даже просто припугнули, то все равно и прочим «добрым молодцам» это будет хорошим уроком.

Терзаемый угрызениями совести за невольный обман затворницы из лавры, приступаю к дипломатическим переговорам с гвардии старшиной Каменских, но он оказался парнем покладистым и согласился выручить меня: подменить на дежурстве. Окрыленный, отправляюсь в «Троице-Девичий монастырь», как полковые остряки успели уже переименовать Загорский учительский институт.

Лиду со «старшиной» Юлей застал в общежитии. Они собирались на рынок за съестными припасами. Ходили втроем. Все очень дорого. Родителям Лиды тяжело одним. Они даже хотели, чтобы она, не заканчивая второго курса, устроилась на работу у них в Родниковском районе или в самих Родниках (учителя там нужны), но Лиде удалось после долгих уговоров склонить стариков на свою сторону. В одном из своих писем на фронт она созналась в этом.

Совсем извелся, снова находясь сутки в наряде. Только вечером, после смены, удалось попасть в Загорск. Были вдвоем с Лидой на танцах. Она удивительно легко и красиво танцует. Так как у меня пока еще получается неважно, незнакомые танцы я пропускаю и с удовольствием смотрю, как она кружится с кем-нибудь из девчат или немногочисленных военных кавалеров по слабо освещенному, холодному и затоптанному фойе.

Потом мы долго провожаемся. Нежность просто переполняет меня, и вдруг, расхрабрившись, я сграбастал Лиду в охапку и крепко поцеловал. На этот раз она не успела вырваться. Покружив по запорошенному свежим снегом монастырскому двору, мы зашли в промерзлый подъезд их «обители» и, пристроившись возле широченного подоконника, совершенно забыв о времени, шепчемся в промежутках между поцелуями, и нам так неизъяснимо хорошо, что мы не скоро заметили, что никто уже не проходит мимо нас на темную лестницу, ведущую на второй этаж, к общежитию, и что давным-давно перевалило за полночь. Опомнившись, мы только теперь почувствовали, что продрогли до самых костей, и все-таки еще и еще продолжали прощаться. Конечно, до завтра. Лидушка, милая…

Восемь километров до своей «берлоги» отмахал на «ускоренной».

Приводили машину в порядок после марша: начищали до блеска, слили масло и антифриз, поставили аккумуляторы в аккумуляторную — специальную землянку с отоплением.

Устал сегодня сильно, но не утерпел и потащился в лавру, в «келью № 8», где живет Лидия с однокурсницами. Встречен был холодно, разговора не получалось. Зреющее во мне раскаяние постепенно и как-то незаметно сменилось недоумением, а затем и досадой. Заведясь от какой-то показавшейся мне особенно обидной реплики, ухожу.

Получил сразу двенадцать (!) писем. На все успел ответить: времени после занятий, если не бегать по Загорскам, достаточно. На «объяснительную записку», отправленную Лидии утром с Сашей Ципляевым, ездившим в город, ответа не удостоился.

С Лидой не вижусь четвертый день, терзаюсь, но не могу себя заставить пойти в лавру…