Дорогие коллеги. Как любимая работа портит нам жизнь - Сара Джаффе

Нынешняя ситуация, когда политический кризис совпал с экологическим, кажется безвыходной, но она дает нам возможность вообразить себя в другом мире. Если раньше нам было легче представить себе конец света, чем конец капитализма, то теперь, когда мы увидели и то и другое, нужно придумать что-то новое.

Формы межличностных отношений, приносящие нам радость и удовольствие, могут также стать ключом к политическим изменениям. Надя Айдл из подкаста #ACFM (AC означает «кислотный коммунизм» (acid communism)[703] или «кислотный корбинизм» (acid corbynism[704])) отмечает в эпизоде, посвященном урбанизму: «Я больше не хочу ни с кем встречаться „на кофе“… Меня не интересует этот навязанный неолиберализмом способ взаимодействия с людьми в городской среде, когда вам приходится на пару минут встречаться с друзьями и знакомыми, которых вы не видели два месяца, потому что все вокруг такое дорогое и у вас просто нет свободного времени…» Вместо этого, доказывает Айдл, нам нужен такой образ жизни, при котором у нас были бы время и возможности «по-человечески относиться друг к другу, что, конечно, несет в себе революционный потенциал и потому опасно». Если вместо того, чтобы коллекционировать новые знакомства как визитные карточки или марки, мы замедлимся и попытаемся сделать существующие социальные связи более глубокими и осмысленными, это будет шагом к освобождению[705].

Что, если вместо того чтобы думать о предметах, которые можно позволить себе купить на деньги, заработанные благодаря бесконечной работе, мы направим свои желания на других людей? Как пишет Кипнис, если мы не будем «превращать желание в потребительский импульс» и вместо этого станем проводить время с людьми, то сможем подорвать всю существующую экономическую систему. В конце концов, ведь самоорганизация (как на рабочем месте, так и за его пределами) – это процесс выстраивания связей между людьми. Первое нерешительное «привет», беседа в перерыве, осторожное письмо с личной, а не рабочей электронной почты – все это способы пересечь искусственные границы между нами, найти общие интересы и, объединившись, стать внушительной силой. Профсоюз имеет смысл только в том случае, если его члены верят в него и действуют именно как профсоюз, если они готовы рисковать друг ради друга, если они верны старейшему принципу рабочего класса: «Что плохо для одного, то плохо для всех»[706].

Мы все еще можем создавать прекрасные вещи вне мира работы, как доказывал Уильям Моррис, но это должны быть подарки или украшения, которые мы с удовольствием делаем и с таким же удовольствием используем или демонстрируем. Это должны быть вещи, которые мы будем хранить и ценить, а не менять с наступлением каждого нового сезона. Если мы станем уделять больше внимания друг другу, то сможем найти то, что объединяет, а не разъединяет нас[707].

Я думаю об освобожденных из рабства чернокожих женщинах, которые, как пишет Тера Хантер в книге «Наслаждаться моей свободой», «играючи конструировали новые идентичности, ниспровергая представления о своей расовой неполноценности». Им приходилось много и усердно работать, но они все равно боролись за личное пространство, необходимое для того, чтобы распоряжаться своей свободой. «Чернокожие женщины намеревались сделать так, чтобы свобода стала означать возможность получать удовольствие и отдыхать вместе с друзьями, родными и соседями», – пишет Хантер. Они искали баланс между необходимостью зарабатывать себе на жизнь и «потребностью в эмоциональной подпитке, личностном росте и коллективном культурном самовыражении»[708].

Танцы, песни и красивая одежда давали им возможность выразить то, что жестоко подавлялось на протяжении столь долгого времени. Все перечисленные занятия могут быть формами труда, но они приобретают совершенно иное значение, когда нарушают рутинное течение жизни. Да, не существует никакого внешнего по отношению к капитализму мира, но правда также в том, что в нашей жизни бывают моменты, когда мы получаем возможность ненадолго выйти за его пределы. Наши желания, отмечает Марк Фишер, по большей части остаются безымянными. «Наше желание направлено в будущее – мы хотим выйти из бесконечной череды тупиков капитализма, и оно происходит из будущего – из того самого будущего, в котором снова будут возможны новые формы восприятия, желания и мышления». Эти желания могут причинять нам ужасные страдания, если в силу жизненных обстоятельств мы не можем удовлетворить их. Но они также представляют собой почву, на которой мы сможем вырастить что-то новое[709].

Чтобы вернуть себе это ощущение восторга, вернуть себе пространство межличностного общения, нам нужно нечто большее, чем незначительные улучшения в условиях труда на отдельных рабочих местах или даже масштабные изменения в трудовом законодательстве, – хотя и то и другое, безусловно, крайне необходимо. Но помимо этого нам нужна политика времени: политическое понимание того, что мы сами имеем право решать, что делать со своей жизнью[710].

Общество всегда будет предъявлять к нам требования. Если мы построим мир, где главной ценностью станут отношения между людьми, его требования, возможно, окажутся еще более строгими. Но в этом мире мы будем поровну распределять между собой все обязанности и всю работу (как приятную, так и не очень), и у нас окажется гораздо больше свободного времени, которое мы сможем проводить так, как захотим. В этом мире забота перестанет быть исключительной обязанностью того или иного гендера или какой-либо одной социальной группы. В этом мире у нас будет достаточно свободного времени, чтобы позаботиться о себе[711].

В капиталистическом обществе мы не можем ни хранить плоды своего труда, ни делиться ими. Художественное творчество – олицетворение свободы, но капитализм превратил искусство в роскошь, доступную немногим. При этом, как отмечает художественный критик Бен Дэвис, «наше творчество, как и наши любовные отношения, в значительной степени несет на себе отпечаток нашего существования, заменяя собой богатство неотчужденного мира, которого мы лишены; без перспективы дружеского общения и творческой самореализации нам остается только бесконечная тягостная необходимость работать на кого-то ради возможности пережить очередной день, чтобы завтра начать все по новой». Но при том постоянном напряжении, в котором мы находимся, нам становится все труднее выражать себя. Наше творчество, как и нашу любовь, нельзя назвать по-настоящему свободным[712].

Творить, играть, любить – все эти человеческие желания, или, можно даже сказать, потребности, были отняты у нас, превращены в товар, а затем проданы нам обратно. Пока нам приходится работать, чтобы зарабатывать на жизнь, имеет смысл требовать улучшения условий труда; но наряду с этим мы должны отвоевывать свое время. Какие замечательные вещи мы смогли бы создать, если бы нам