Блог «Серп и молот» 2014–2016 - Петр Григорьевич Балаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но и это еще не всё. Вот собрали на авиационный завод таких «талантливых» инженеров, а руководить ими поставили… юриста.
«Граждане пассажиры, пристегните ремни!»
Интересный самолет построит такая бригада «специалистов»?
Вот когда некоторые товарищи начинают о продовольственном обеспечении граждан позднего СССР судить по статистике тех лет, они не учитывают того фактора, что со специалистами в сельском хозяйстве было то же самое, что могло быть и на таком авиазаводе: толпа недоумков под управлением юриста…
* * *
Следующую специальность я выбирал уже вдумчиво. Уже на голую романтику, как школьник-комсомолец, не кидался. Охотоведы, океанологи… были после внимательного изучения отброшены. Остановился я на профессии ветеринарного врача.
Перевелся на 3-й курс ветеринарного факультета Приморского сельскохозяйственного института. Сразу планировал закончить его и пойти не на какую-то ветеринарную станцию или в зоопарк, а только в совхоз. Там была и зарплата, и работа… несравнимо более интересная и творческая, чем работа врача в медицине. Небо и земля. Это понять невозможно, это утверждение выглядит дико, если не знать сути профессии совхозного ветеринарного врача.
Контингент преподавателей на ветеринарном факультете выглядел очень странным. Также, как и контингент студентов…
Уже на первой неделе учебы я вляпался в скандал. На групповом семинаре по радиобиологии преподаватель стал рассказывать о строении атома… что электрон не улетает от ядра потому, что притягивается своим отрицательным зарядом к положительному заряду протона, согласно самой последней теории атома Резерфорда. На мой вопрос, почему тогда электрон не падает на ядро, преподаватель сказал, что заряда ядра не хватает для этого. Особенно меня убило, что почти все студенты в группе старательно записывали то, что нёс препод у доски. Я начал ржать, как идиот. Меня выгнали и отправили к декану.
Декан, Павел Михайлович Задорожный, выслушал мое объяснение и тоже начал смеяться. Позвонил при мне на кафедру, сказал, что меня он освобождает от занятий, к зачету я буду готовиться самостоятельно. «Много есть удивительного на свете, Гораций, чего не снилось нашим мудрецам… Иди, Балаев, и в руках себя держи, на будущее» — получил я от декана напутствие.
Половина преподавателей такая, что их за честь почло бы иметь любое самое престижное учебное заведение. Половина — если сказать, что им только в ПТУ можно было преподавать, то это — оскорбление ПТУ. Им нужно было опять в первый класс школы идти учиться.
Зав. кафедрой хирургии — Сергей Кулешов, мы с ним дружили, студент и зав. кафедрой, я у него студентом на кафедре врачом-ординатором работал, — ноги оторванные собакам пришивал, звезда! И рядом с ним…
Студенты. Курс 60 человек. Человек 10 якутов. Один Слепцов учился. Остальные почти не знали русского языка, только целыми вечерами в общаге под баян пели якутские песни, пока их не просили заткнуться, иначе…
Два чукчи. Пропойцы. Не алкоголики, а просто любили выпить и становились в таком состоянии чуть-чуть агрессивными. Классные пацаны. Себя они чукчами не считали, рассказывали про чукч анекдоты и среди русских просто растворились. Мы к ним привыкли и как-то уже даже внимания на их монголоидные лица не обращали. И умницы! Отличники. Не зубрилки, а просто умницы! Русский язык знали лучше большей части русских.
И русские. Ситуация примерно такая же, что и с преподавателями, только еще хуже, все-таки кое-какой отбор в преподаватели был.
Треть студентов — любой медицинский институт их взял бы. На занятия таскали монографии и преподавателям в глаза говорили, что они несут на лекциях и семинарах чушь дикую.
Две трети — удивительные личности. Нет, не тупые, не умственно неполноценные. Вполне умные, сообразительные ребята. Просто если ты не знаешь самый начальный, школьный курс химии, то на первом курсе, когда начинается в институте курс химии, в принципе почти школьный, ты не сможешь наверстать упущенное в школе. А не знаешь химии — ничего не поймешь в биохимии, не понял биохимии — для тебя и физиология — темный лес. А не знаешь физиологии — это все-равно, если инженер-строитель теоремы Пифагора не знает. А от незнания специалист начинает трусить, и это для производства — катастрофа даже похуже, чем когда он начнет воротить бог знает что.
Но самая большая беда в том, что способные ребята почти все были городскими, и в сельское хозяйство они идти не собирались. А вот те, кто еще в школе знания не получил — шли в совхозы.
А когда мы на сборах на военной кафедре столкнулись с агрономами и зоотехниками… Там уже была жесть настоящая. Впрочем, во второй книге я написал, как и какими кадрами заполнялось сельское хозяйство…
* * *
…Но уже вообще настоящей серьезной проблемой в сельскохозяйственной ветеринарии было то, что в совхозы и колхозы шли работать буквально несколько человек из курса. Факультет 60 человек — на весь Дальний Восток. А сколько совхозов и колхозов было — представляете? Тысячи! И из этих 60 человек каждый год уходил на производство десяток специалистов, в лучшем случае. Нет, по распределению большинство уезжало в села. Только очень быстро они оказывались в милиции, учителями в школах (во они учили детей!), в каких-нибудь городских конторах, где можно было с любым образованием сидеть, главное, что бы оно высшее было…
Я по распределению поехал главным ветеринарным врачом совхоза. Зарплата меня устраивала очень даже. Оклад 560 рублей — это вам не хухры-мухры для выпускника института.
Условия работы… Ну я знал, на что шел. Сама работа — когда мозги у тебя кипят каждый день — это самая лучшая работа. Лучше не бывает. Захватывает и увлекает она.
Но я не про это же хочу рассказать. А про сверхэксплуатацию работника, к которой привела экономическая политика Партии.
Предприятия производства средств производства — они же в городах, да еще и в крупных, они же приоритетными были для государства. Там и зарплата, и жилье. Вот поэтому там работали специалисты, которые в школе хорошо учились, конкурсы в институты были высокие. Туда бы не попали те, кто поступал в сельхозы.
Слабенькие специалисты шли в сельское хозяйство. Но оклад в 560 рублей платили не за красивые глазки. «Ветеринарное Законодательство СССР» — это четыре толстенных фолианта страниц по 700 каждый мелким шрифтом. И за очень многие нарушения этого Законодательсва можно было присесть на нары конкретно и надолго.
