Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Джоан Роулинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звонок начался так же, как и все звонки Мэдлин за последние несколько дней: с искреннего беспокойства о ноге Страйка, искреннего сожаления и разочарования, что она не может ему помочь или, что вполне реально, попросить его остаться, учитывая текущие требования к ней. Страйк не был раздосадован, но втайне испытывал облегчение. Он неоднократно говорил ей, что ему лучше остаться в своей квартире на чердаке, которую он прекрасно обустроил для работы человека с одной ногой, и где он был самодостаточен.
— У тебя все еще в порядке с едой? — обеспокоенно спросила Мэдлин.
— Пэт за меня это делает, — ответил Страйк, что было правдой. Офис-менеджер безропотно носила для него пакеты с едой по лестнице.
— Так когда, по-твоему, ты сможешь снова выйти на улицу?
— Надеюсь, через пару дней.
— Значит, ты сможешь встретиться со мной после запуска на следующей неделе?
— Если я буду на ногах к тому времени…
— Ты только что сказал, что думаешь, что будешь в порядке через пару дней.
— Да, я уверен, что буду, — сказал Страйк, изо всех сил стараясь не показаться раздраженным.
Затем Мэдлин, как и ожидалось, начала новый монолог о том, какие трудности она испытывает в связи со своей новой коллекцией ювелирных изделий. Страйк сидел молча, курил и старался не думать о Робин.
Глава 44
...усталые мумии, сняв маску,
разглядели, что лицо забыли давно
и, сидя на коленях у укрывающей ночи,
узнают от нее свои собственные секреты…
Августа Вебстер
Медея в Афинах
Четверг был днем всеобщих выборов. Впервые после убийства Эди Ледвелл, Перо Правосудия сообщило своим читателям, что если вы даже подумаете о том, чтобы проголосовать за партию, отличную от лейбористской, это значит, что вы лишены элементарной человечности. Уолли Кардью поделился видео, в котором лидер Партии независимости Великобритании утверждал, что мигранты приезжают в Британию для лечения ВИЧ-инфекции по цене 25 000 фунтов стерлингов за одно. Тем, кто засыпал его страницу оскорблениями и обвинениями в расизме и фанатизме, Уолли ответил вызывающе и язвительно, написав в Твиттере: “Британцы ждут гребаной медицинской помощи из-за очередников”. Среди тех, кто выразил Уолли свою поддержку, был пользователь Твиттера под ником @jkett_BOUT, который отправил Кардью сообщение: “Продолжай говорить правду. Сохраняй Англию белой”.
В тот вечер в Норт Гроув не было занятий по рисованию с натуры из-за выборов. Второй вечерний урок Робин оказался гораздо менее плодотворным, чем первый: Престона Пирса нигде не было видно, а вместо обнаженного мужчины класс попросили нарисовать коллекцию сушеных тыкв и стеклянных бутылок. Зои сказала Джессике, что в этот вечер она останется в коллективе, чтобы посидеть с ребенком, так что повторения их ночной прогулки домой и возможности для дальнейших откровений не было. Кроме разговора с Зои, Робин говорила как можно меньше, надеясь, что люди забудут эстуарский акцент, который она продемонстрировала на первом занятии.
Утро дня выборов Робин планировала провести дома, играя в “Игру Дрека”, затем проголосовать, а после обеда и вечера заняться наблюдением за Уолли Кардью. Однако совершенно непредвиденная личная неприятность внесла сумятицу в ее планы на день. Макс, ее сосед по квартире, был на приеме у стоматолога и оставил ей на попечение свою пожилую таксу Вольфганга, который ничего не ел в течение двадцати четырех часов и мочился ночью в свою кровать, чего он не делал со щенячьего возраста. В то утро Вольфганг также отказался от прогулки и просто дрожал на тротуаре, когда Макс поставил его на землю.
Через двадцать минут после ухода Макса дыхание Вольфганга стало рваным и неровным. Не имея возможности дозвониться до Макса, который, по ее предположению, сейчас находился в кресле дантиста, обеспокоенная Робин решила отвезти Вольфганга в ветеринарную клинику.
Робин, которая родилась в сельской местности, ожидала вердикта ветеринара, но от этого легче не стало: за время жизни с Максом она очень полюбила маленькую собачку.
— Я не его владелец, — сказала она, борясь с комком в горле. — Он у дантиста, пожалуйста, позвольте мне позвонить ему.
Два часа спустя Макс и Робин со слезами на глазах наблюдали, как Вольфганга усыпляют. Пока убитый горем Макс разговаривал с ветеринаром о кремации Вольфганга, Робин вышла в приемную и сделала вид, что рассматривает кошачьи игрушки, вытирая глаза рукавом.
Зазвонил ее мобильный. Все еще хлюпая носом и туманом в глазах, Робин ответила на звонок, продолжая смотреть на кошачьи игрушки.
— Привет, — сказала Илса.
— Привет, — ответила Робин, пытаясь взять себя в руки. — Как ты?
— Хорошо, — ответила Илса. — Ты в порядке? Твой голос звучит странно.
— Я… Вольфганга только что усыпили. Собаку Макса.
— О, мне так жаль, — сказала Илса.
— Нет, все в порядке, — сказала Робин, роясь в кармане в поисках салфетки. — Как у тебя дела?
— Ну, у нас с Ником был выходной, и я рассказала ему о ребенке.
— О, слава Богу, — пробормотала Робин. Она убеждала Илсу сделать это в каждом телефонном разговоре, который они вели в последнее время. Илса была на шестнадцатой неделе беременности: Робин боялась, что Ника будут держать в неведении, пока Илса не родит. — Как он это воспринял?
— Он был наполовину в ярости, наполовину в восторге. Он обвинил меня в том, что я не сказала ему, потому что все еще пыталась наказать его за то, что он сказал, что я слишком много работала и должна была успокоиться после потери последнего ребенка. Я сказала, что не поэтому я ему не сказала, а просто хотела избавить его от переживаний, если все снова пойдет не так. Затем, на следующем вздохе, он начал корить меня за то, что я работала над делом о терроризме и переживала весь этот стресс, когда узнала, что снова беременна.
— Черт возьми, — сказала Робин, разрываясь между весельем и раздражением. — Он что, сам себя не слышит?
— Итак, мы сильно поссорились, — весело сказала Илса, — но потом мы помирились, он немного поплакал, и теперь мы пьем шампанское за обедом. О,
