Третий источник - Дмитрий Кравцов

— Справедливо. — Признал Толяныч и обратил внимание на предмет, который она держала обеими руками. Пластиковая клетка и в ней послушно сидит черная курица-несушка: круглые глазки затянуты матовой пленочкой, гребешок провис. Не вспомнить только, как там она называется. То ли какой-то «хорн», то ли какой-то «аркан», короче что-то такое. Был бы Крот, сельский житель — он бы опознал точно.

— Это еще зачем? На ужин?

— Да что ты только о еде! Подумай о чем-нибудь высоком, духовном. Совсем, как Фантик в старые добрые и, как Толяныч сильно подозревал, безвозвратно канувшие, времена одернула Лиз.

Ему тут же тоскливо прищемило сердце. Вот ведь, бляха-муха! Кажется, что прошла целая вечность: Менделеевская, герцогиня, обжималки на нулевом уровне… И, чтобы не показать ведьме собственных метаний, Толяныч потер живот, имитируя этакого проглота, а на самом деле пытаясь почесать рунический рубец — зажил, но чешется, сволочь, немилосердно. Ухмыльнулся:

— Не могу. Не могу я думать ни о чем духовном. — Хлебнул пива, которое успело утратить вкус то ли с расстройства, а может просто выдохшись. Что-то во мне, похоже, выдохлось.

— Вот для этого нам курица и пригодится.

— Для духовного?

— Да. Достань ключи. Вот здесь, в кармане… — Она мотнула головой, держа клетку обеими руками. — Да не в заднем!

— Доверяешь? Такое интимное место? — Толяныч не преминул засунуть ладонь и в задний карман. Эх, ущипнул бы, да уж больно джинсы у нее тесные. — Где тут они?

Его ладонь медленной змеей вползала в карман, и он уже почувствовал ладонью тепло сквозь плотную ткань… Ах, бляха-муха!!! Больно кусается, зараза!

Руку пришлось выхватить и ухватиться за укушенное плечо. Брелок звякнул об асфальт:

— Вот, вот ключи… — Плечо горело. Он оттянул майку, пытаясь определить степень повреждения. — Что ж ты! То лечишь, а то, понимаешь… Ну ладно, ладно! — Ключи пришлось поднимать. — Да что я у тебя каждые пять минут прощения просить должен?!! Куда ее?

Матрена в салоне встала на задние лапы, высунув мордочку в открытое окно, и нюхала воздух вполне так плотоядно. Она в жизни никогда не видела живой курицы, но, похоже, инстинктивно знала, что с ней делать. Толяныч и Лиза одновременно посмотрели на кошку, переглянулись… И до того это вышло синхронно, что оба расхохотались над разохотившейся вдруг Матреной, над выражением своих лиц, над дурацким центром Москвы, да и над самой ситуацией, налаживая неуловимой тонкости взаимный контакт, очень похожий на преддверие той самой ловушки.

«Всему свое время, так она вчера сказала? Ну-ну.»

— Давай в багажник. — Сказала Лиз, сдувая упашую на глаза рыжую прядь.

— А зачем тебе вообще ключи понадобились, если ты сначала не собиралась ее туда класть? — Спросил Толяныч, а сам уже отпирал багажник, куда она осторожно погрузила курицу. — Дай-ка, я сам ключи на место положу.

— Фигушки! Залезай в салон, давай!

— Лезу, милая, лезу… А ну подвинься, Матрена.

— Все. Теперь можно и в Бор!

«Надо же, а ведь еще десять дней назад я сам говорил ту же фразу. И чем все кончилось?» — но у Толяныча сформировалось явное предчувствие, что сейчас все выйдет чики-чики.

Машина лихо взяла с места.

Когда стекла машины обрели полную прозрачность, у Толяныча невольно вырвался восхищенный вздох — раскинувшаяся внизу гигантская чаша Серебряного Бора напоминала горную долину или жерло давно остывшего вулкана. Только вместо скальных стен вниз уступами спадали жилые массивы Крылатского и Строгино, белой бородой сказочного богатыря трепетал знаменитый Крылатский Каскад искусственных водопадов, внизу в туманной кисее серебрилось русло Москвы-реки, похожей отсюда на гигантскую рыбу, пестрящую черточками яхт и аквациклов. А над всей этой картиной серебрились пять золотых шаров метеостанций, готовые в любой момент задействовать свои синоптические генераторы на защиту этого благословенного места и чудом уцелевшего старого соснового бора, давшего экологической зоне номер четыре свое имя.

— Постой! Останови! — Закричал Толяныч в черное матовое забрало шлема. — Дай посмотреть-то!

— Отстань, Фант. За нами может быть хвост! — Равнодушие ведьмы могло объясняться только тем, что она эту картину наблюдала через два дня на третий. Но Толяныч-то всегда попадал в Сер-Бор как простые смертные — на пневмо-маршрутке через нулевой уровень, а что можно разглядеть в той трубе? Вот то-то, что ни хрена, и теперь, захваченный зрелищем, он на время даже позабыл о собственных неприятностях. В прозрачном небе парил полосатый дельтаплан.

Толяныч даже позабыл про полумертвого Фантика, однако упоминание о хвосте вернуло его к суровым реалиям:

— Ладно, ну хоть притормози чуток…

Но Лада напротив прибавила ходу и через мгновение ухнулась в головокружительный серпантин подъездного спуска. Только крякнул вслед полосатый столбик пропускного поста — у Лизы оказался личный пропуск в Бор!!! То есть, не только на проход — пройти-то можно и по билету, а именно на въезд на территорию на автомобиле. Стало быть, у нее здесь должен быть личный дом.

— У тебя что, дача здесь? — Ведьма сдвинула шлем на затылок, и Толяныч с удивлением обнаружил, что щеки ее пылают странным возбуждением, а глаза буквально извергают снопы искр.

— Не у меня, у дедушки… — Крут, стало быть, старик, не иначе как из Отцов. Матрена равнодушно глянула в окно и демонстративно зевнула. — А я у него прописана.

— Наследница, значит. И кто твой дед?

— Сам увидишь. А вообще-то он мой прадед. Он еще Сталина помнит, он тогда секретарем горисполкома работал. — Она небрежно положила руку на джойстик управления, перенимая эстафету у автопилота, а говорила с нескрываемой гордостью за собственного предка. Толянычу оставалось только растеряно шевельнуть бровями.

Пролетели ажурный мост через Москва реку.

Сколько же этому дедушке лет? Неужели такой гриб может руководить якобы почти всемогущими Посредниками. Несостыковочка выходит. В сознании Толяныча вырисовался этакий скрюченный трясущийся старикашка в коляске, разве что под себя не делающий. А с другой стороны именно такой и может.

Машина миновала еще один контрольный пункт, покрутилась по лабиринту переулков и уверенно остановилась на ровной лужайке перед металлическими воротами. Никакого забора не наблюдалось, его заменяла аккуратная живая изгородь.

— Приехали. — Лиза посигналила, ворота медленно поползли в сторону, и обнаружилась здоровая лохматая псина, обросшая, словно давно потерпевший крушение. Вид у собаки был таков, будто именно она открыла ворота.