Харбин - Евгений Анташкевич

Асакуса согласно кивнул.

– Насколько я знаю планы командира округа, вам дадут полуроту «охотников». Свободны!

Оба молодых офицера с удивлением переглянулись.

– Свободен лейтенант Ямамото! Лейтенанту Коити – остаться!

Асакуса сел за стол.

– Вам уже известно место вашего назначения?

– Да, господин полковник, 19-я дивизия армии Кореи генерал-лейтенанта Суэтаки Камэдзо.

– Хороший офицер, мы когда-то были знакомы с ним, ещё на островах, и наше дело он хорошо знает. Как вы предполагаете, какая может быть у него задача?

Коити, как перед ним Ямамото, оглянулся на карту. 19-я дивизия располагалась на севере Кореи, против самой юго-восточной оконечности советской границы.

– Провокация в пограничном районе! Разведка сил противника или повод к большим боевым действиям!

– Полегче, лейтенант, полегче! «Провокация»! Так мы можем и договориться… Активизация агрессивных замыслов противника – я бы это так назвал!

– Господин полковник! – Коити говорил с извиняющимися интонациями, но голос у него был уверенный. – Эта лексика, как мне кажется, для дипломатов и политиков, которые кисеёй хотят замаскировать… – Он замялся, подбирая удобное слово, и вдруг сказал по-русски: – Причинные места. Поэтому, если мы хотим побудить противника к каким-то нужным нам действиям, его надо спровоцировать. Или активизировать, или как угодно… дипломаты потом найдут нужные слова…

– Ну что же, лейтенант! – Асакуса взял кисточку и обмакнул её в тушечницу. – Вы и правы, и не правы. До недавнего времени мы назывались миссией. И сейчас мы продолжаем называть себя миссией – Императорская японская военная миссия. Хотя, как известно, нас переименовали в Информационное бюро. Оба названия верны! Мы занимаемся и всегда занимались сбором информации, но функции миссии шире. На нас возлагаются не только разведывательные, но и многие другие задачи. Стратегические. – Асакуса на чистом листке крупно написал чёрной тушью иероглифы «миссия» и «стратегия». – Наша задача, – и он на другом чистом листке написал слово «задача», – заставить противника показать свои реальные силы и боевые возможности.

Полковник говорил это не торопясь, целясь острым мокрым кончиком бамбуковой кисточки в некую точку следующего положенного им рядом с предыдущим чистого листа.

– На месте вам поставят конкретную задачу, не сомневаюсь, что вы с нею справитесь. Однако, лейтенант, вам придётся сделать ещё кое-что…

Кэндзи в это время смотрел на карту и, занятый своими мыслями, не заметил, как полковник кистью мелко вывел – «причинные места».

– …Вы меня слушаете?

Кэндзи вздрогнул.

Асакуса посмотрел на него исподлобья:

– Так вот, завтра в поезд на Дайрен, на станции Цайцзягоу, это в двух – двух с половиной часах езды от Харбина…

Кэндзи удивился, в его предписании конечным пунктом значилась станция Суйфэнхэ, напротив советской станции Пограничная, а дальше добираться на машине.

– …в соседнее с вами купе сядут также до Дайрена двое русских. Одного из них вы знаете, это наш надзиратель Иван Зыков, а с ним ещё один, высокий, худой. В контакт с ними не вступать, Зыков об этом предупрежден. В Дайрене проследите, чтобы их встретили, там же, на вокзале. Это будут тоже русские. После этого отправляйтесь по назначению. Дополнительные сопроводительные документы, – Асакуса достал из ящика стола запечатанный конверт, – вот здесь. Вам всё понятно? – И неожиданно по-русски спросил: – А как поживает наш младшенький?

После совещания и разговора с полковником Кэндзи покинул миссию. Он вышел из здания через чёрный ход, сразу оказался на шумной Стрелковой улице, повернул направо и пошёл к Большому проспекту. Он только что узнал, что в кадровую канцелярию пришло уже две телеграммы с просьбой ускорить его отъезд в расположение 19-й дивизии.

«К чему эта спешка, всё равно раньше чем через три-четыре дня я туда не успею. Брать с собой ничего не буду, так, по мелочи, – думал он, – форму мне и там выдадут. Повидаюсь с Сашиком… а интересно, что он делал сегодня на набережной… вот сейчас и узнаем, как поживает «наш младшенький», потом соберу вещи – и в ресторан».

Возбуждённый переменами, он шёл быстро и через пару минут оказался на людном Большом проспекте. До Разъезжей, где жили Адельберги, идти было от силы минут пять. Кэндзи миновал Свято-Николаевский собор, перешёл через проспект и вдруг подумал, что всего несколько часов назад он даже не знал о том, что завтра ему предстоит уехать из этого города. Пусть ненадолго, но сколько он будет отсутствовать и что его ждет впереди, это было неизвестно. Ясно, что без этой командировки нельзя, через это проходят все, и самому Кэндзи уже давно хотелось увидеть страну, новых людей, стать свидетелем, а может быть, и участником каких-то событий, а не сидеть на месте.

Он думал об этом, шёл, почти бежал, не замечая людей, только видел убегающий под ноги асфальт тротуара, и вдруг почувствовал, что что-то не так. То есть не совсем так! Его мысли стали путаться. «В чём дело? Ерунда какая-то!» За год он много успел, обустроил свой оперативный участок: познакомился с несколькими русскими молодыми людьми, которых можно было вербовать, одного из них уже завербовал, а там и до заброски недалеко, – а это уже было настоящее дело, – уж больно этот парень ненавидел всё, что было связано с Советами, и не важно, что у него оказалось плохо дело с наружкой. Но это ладно, их передадут другим офицерам, нормально. Так делается. Но…

По мере приближения к дому Адельбергов он стал идти медленнее, всё глубже погружаясь в охватившую его тревогу. Он смотрел себе под ноги, на убегающий тротуар, и вдруг…

– Костя! – услышал он рядом с собой и поднял глаза – перед ним стояла Анна Ксаверьевна.

– Здравствуйте, Костенька! Вы не к нам ли идёте?

Кэндзи замер, и тротуар остановился.

– Здравствуйте, Анна Ксаверьевна, к вам, завтра уезжаю, вот хотел зайти, попрощаться…

Анна Ксаверьевна удивилась:

– Да? А куда? Надолго?

Она звала его на русский манер Костей.

– Пока не знаю, до начала учебного года, наверное! – Он замешкался. – В Дайрен!.. Туда на несколько недель приехал мой учитель из Токио, хочу с ним повидаться…

– Ну если так, – это хорошо! Там море, позагораете, искупаетесь, это не наша Сунгари…

«Хорошо, что не брякнул про командировку!»

Кэндзи сделал торопливое движение.

– Бегите, бегите! Вижу, что вы торопитесь, Сашик дома. Хорошей вам поездки!

Тротуар тронулся.

«Какая она всё-таки красивая!» – невольно подумал Кэндзи.

До калитки Адельбергов оставалось совсем немного.

«Соня! – И он встал как вкопанный, и тротуар снова остановился. – А как же Соня? Как же её хабаровская тётка? Кто будет с ними работать? Почему Асакуса не подумал об этом?»

С прошедшей зимы ему удалось основательно продвинуться в изучении этого вопроса, и он уже был готов приступить к серьёзной разработке. Всё стало складываться хорошо с самого начала. Их случайное знакомство и всё, что было потом… Вообще, всё так точно совпадало с поставленной оперативной задачей: Сонина тётка живёт в Хабаровске и поддерживает со своей сестрой, Сониной мамой, переписку. Его отношения с Соней и её другом Александром Адельбергом тоже складывались как нельзя лучше, но…

Но Соня! Проблемой была сама Соня – ведь она не такая, как все!

Русские девушки сразу начали нравиться Кэндзи, как только он приехал в Харбин, и даже ещё раньше, когда он ещё учился в университете и видел их героинями романов Тургенева, Толстого, Бунина, Чехова, – светлые, стройные, высокие и очень гордые. К таким не сразу подступишься.

С той их первой встречи не было и дня, чтобы он о ней не думал…

Кэндзи обнаружил, что он стоит уже перед самой калиткой. Наверное, со стороны он смотрелся странно – человек в задумчивости стоит перед калиткой… Ему расхотелось заходить, но уйти, особенно после встречи с Анной Ксаверьевной, было уже невозможно. Он вздохнул, толкнул калитку и постучал в дверь.

– Заходи, чего стоишь! – Чья-то мягкая рука коснулась его плеча.

Кэндзи вздрогнул.

– Конь ночевал! – из-за спины сказал не замеченный им Кузьма Ильич Тельнов. – Заходи, чего стоишь? – Тельнов ещё раз повторил своё приглашение.

«Чёрт бы побрал этих русских! – возмутился Кэндзи. – Чего они меня пугают сегодня весь вечер! То Сашина мама, то…» Но обернулся и с улыбкой, как будто именно этой встречи и ждал, поприветствовал старика:

– «Конь ночевал», Кузьма-сан! «Конь ночевал»!

Кузьма Ильич расплылся:

– Ты никак к Сашику! Так его нету дома… – Старик открыл дверь и сделал пригласительный жест.

В тёмном коридоре, шаря рукою по стене в поисках выключателя, он по-старчески бормотал:

– …Всё никак не выучу этого вашего… м-м-о… – Тельнов шевелил губами, – этого, которое вместо «Здрассьте!».

– Конничива! – помог Кэндзи.

– Вот! Именно! – Он поднял палец. – Я и говорю – «Конь ночевал»!