Происхождение партократии - Абдурахман Авторханов

«Тактику единого фронта мы рассматривали, как известный маневр для агитации, мобилизации масс и для вырывания из-под влияния социал-демократии рабочего класса. У товарищей же, которые стояли на правом крыле Германской компартии, и которые нашли отклик у нашей оппозиции, ясно вырисовывалась целая теоретическая конструкция. Им тактика единого фронта представлялась всамделишным блоком с социал-демократами» (там же, стр. 317, 320).

При обсуждении доклада Бухарина выступили два оппозиционера – Карл Радек и Борис Суварин (Коминтерн, компартия Франции). Радек в очень вежливых словах критиковал то руководство германской компартии, которое при помощи Зиновьева и Сталина пришло вместо Брандлера к власти в партии; но пример, приведенный Радеком о низком теоретическом уровне нового руководства, был очень грубым. Радек привел цитату из статьи члена Политбюро КПГ в центральном органе партии:

«Бороться с оппортунизмом Брандлера путем ссылки на организационные принципы Розы Люксембург – это значит лечить триппер впрыскиванием сифилиса» (там же, стр. 443).

Самым острым, а для режиссеров съезда просто убийственным оказалось выступление одного из тогдашних лидеров Коминтерна и французской компартии Бориса Суварина. Суварин был в социалистической партии Франции с 1914 года, принадлежал к ее левому крылу, переписывался с Лениным, был в числе организаторов компартии Франции, ведущим публицистом «Юманите». Когда прения по докладу Бухарина были прекращены, съезд экстренно попросил его выступить. Суварин выступил и, касаясь темы Троцкого, сказал:

«Значительная часть Французской компартии была чрезвычайно взволнована острым тоном полемики… Им казалось, что дело сводится не к принципиальным аргументам, а к разного вида нападкам… Имя т. Троцкого имеет интернациональное значение… им казалось неправильной такого рода деградация достоинства этой большой революционной фигуры. Поэтому была принята резолюция 22 голосами против двух, поручившая французскому представительству при Коминтерне… вмешаться в эту борьбу с предложением соглашения и прекращения этой полемики… Обвинение т. Троцкого в меньшевизме совершенно не обосновано… Никаких принципиальных разногласий в этой борьбе нельзя было усмотреть… Распространялось множество клеветы и лжи против т. Троцкого» (там же, стр. 354).

Суварин добавил, что именно вся эта кампания против Троцкого, основанная исключительно на клевете и лжи, заставила его выступить в защиту Троцкого. Хотя он знает, что все подстроено так, что ЦК на данном съезде победит, он, Суварин, все же не раскаивается, что занял нынешнюю позицию. В конце речи Б. Суварина протокол отмечает: голоса: «Позор!». Очевидно, Суварин сказал не то, чего от него ожидал съезд. Это была речь, в которой вещи были названы своими собственными именами – сталинско-зиновьевско-каменевский ЦК ведет против Троцкого идейно беспринципную, по аргументам клеветническую, но политически целеустремленную борьбу – борьбу за власть. Поэтому и съезд знал – как, кем и зачем он созван. Для съезда ровно никакого значения не имело, прав или не прав Троцкий. Значение имел лишь один аргумент: в чьих руках эта самая власть. Власть была в руках «тройки». Поэтому была права она, а не Троцкий. Отсюда полный триумф линии «тройки» по всем вопросам.

Таков был съезд, среди делегатов которого «тройка» осмелилась сообщить, наконец, о «Завещании» Ленина. Однако и на таком съезде «тройка» не осмелилась, как мы уже указывали, зачитать «Письмо к съезду» Ленина. Она ознакомила только отдельные делегации с содержанием «Письма к съезду», тогда как Ленин хотел, чтобы письмо огласили на съезде и поставили на голосование его предложение о снятии Сталина с поста генерального секретаря. Впрочем, это решающего значения не имеет. Едва ли сам Ленин сумел бы провести свою волю через данный сталинский съезд. Недаром Ленин предлагал Троцкому еще накануне прошлого XII съезда заключить с ним «блок Ленин-Троцкий» против одного «генсека» Сталина с его «необъятной властью». Теперь, через год, она стала еще более «необъятной», но главное – она стала теперь непоколебимой.

Внешних атрибутов этой власти Сталина совершенно не видать на съезде. Сталин сделал на съезде лишь организационный отчет. Открыл съезд Каменев. Политический отчет вождя партии делает Зиновьев. Заключительное слово в конце произносит Зиновьев. Закрытым съезд объявляет Каменев. Причем тут Сталин?

Трагикомедия в том и заключается, что Зиновьев и Каменев сами не знают, что они тут на съезде играют роль свадебных генералов у подлинного хозяина: Сталина. В состав ЦК избрали 53 члена и 34 кандидата. Из оппозиционеров переизбраны Троцкий и Пятаков. Радек из членов ЦК исключен. В членский состав ЦК избраны 14 новых членов, кандидатский увеличен в два раза. Членский состав ЦКК увеличен с 50 человек до 151. Все вновь избранные – чистокровные сталинцы, о которых, может быть, Зиновьев и Каменев думают, что они сторонники не одного Сталина, а всей «тройки». Это недоразумение выяснится очень скоро, так скоро, что уже будет поздно. До этого самого последнего момента Сталин так и не дал узнать главе Коминтерна Зиновьеву, что он о нем в действительности думает. Надо полагать, что Сталин думал так, как один современник думал о Наполеоне III: «Человек он, конечно, не великий, но ошибки его гениальны».

Одна маленькая деталь: в партии существовало установленное правило, что членом коммунистической партии человек считается со дня вступления в РСДРП или социал-демократический кружок. Поэтому Ленин считался членом партии с 1894 г., Троцкий с 1897 г., Сталин с 1898 г., Радек с 1902 г. Во всех протоколах съездов партии при Ленине так и значится. Протокол XIII съезда указывает, что Троцкий и Радек в партии только с 1917 года.

Политбюро осталось в старом составе, включая и Троцкого. Вместо Ленина в члены Политбюро введен Бухарин. Новыми кандидатами Политбюро стали Фрунзе, Дзержинский и Сокольников.

Секретариат ЦК стал таким идеальным, каким Сталин его хотел видеть с первых же дней своего прихода сюда: Генеральный секретарь – Сталин, второй секретарь (заместитель генсека) – Молотов, третий секретарь (по кадрам) – Лазарь Kaгaнович. Все три вошли в состав членов Оргбюро. Отныне вместо старой «тройки» – Зиновьев-Каменев-Сталин – вот эта новая «тройка» – Сталин-Молотов-Каганович – стала фактическим рулевым партии и государства.

Зиновьев и Каменев даже и не заметили, как они очутились вне власти. Сталин их совершенно не тронул. Он только сам вышел из «тройки», захватив с собою заодно и одну техническую «мелочь»: аппарат ЦК. При помощи этой «мелочи» Сталин очень скоро и безболезненно политически кастрировал Политбюро. Когда Зиновьев и Каменев это заметили, то выяснилось, что Сталин совершил над ними необратимую операцию.

Глава 25

НОВАЯ ОППОЗИЦИЯ ЗИНОВЬЕВА

После решения X съезда о запрещении оппозиционных фракций никто не осмеливался вести борьбу с партаппаратом путем организаций каких-либо групп единомышленников. Поэтому ни одна оппозиция, начиная с оппозиции Троцкого 1923 т., не создавалась сама – ее каждый раз искусственно создавал Сталин путем объявления деловых предложений партийных деятелей «антипартийным уклоном», коллективных заявлений – составлением «антипартийных фракций». Потом по логике вещей разыгрывалась борьба. «Новый курс» Троцкого был адресован членам партии, «заявление 46» – членам Политбюро. «Тройка», по инициативе Сталина, соединила их и объявила «левой оппозицией» на фракционных началах. Точно так же Сталин создает, как это мы увидим, «новую оппозицию» Зиновьева и «правую оппозицию» Бухарина. Даже названия всем оппозициям дает сам Сталин.

Современники рисуют Григория Евсеевича Зиновьева человеком крайне неуравновешенным, эмоциональным, заносчивым, паникером во время опасности, энтузиастом во время триумфа, а у власти – жестоким до бездушности. Пальма первенства по красному террору в первые годы после революции принадлежит не Ленину, не Сталину, а ему. То, что Дзержинский и его Чека делали во всероссийском масштабе, Зиновьев, опираясь на чекиста Урицкого, вершил в Петрограде, за что Урицкий должен был поплатиться жизнью летом 1918 г. То, что Ленин вместе с ЦК решал для всей партии, Зиновьев единолично решал для партийной организации Петрограда и северо-западных провинций. Временами он даже решал и за всю партию, подавая «инициативу» из первой столицы революции, как это мы видели во время профсоюзной дискуссии в 1920 г. Ведь и группу «Десяти» в этой дискуссии возглавлял номинально он, а не Ленин, что же касается Сталина, то он в группе «Десяти» числился как бы помощником Зиновьева по Москве.

Ленин не только простил ему его антиленинское поведение во время переворота и его постоянные колебания после победы в сторону создания правительства из всех советских партий (большевиков, эсеров, меньшевиков), но еще назначил его председателем Петроградского совета вместо Троцкого, а после создания Коминтерна (1919) – председателем его Исполкома. Для удобства Зиновьева Ленин даже согласился создать параллельную резиденцию Исполкома Коминтерна в Петрограде. Как политический стратег, Ленин умел использовать не только силы, но и слабости своих учеников. Он знал, что такими людьми, как Зиновьев и Сталин, движет бездонное честолюбие, помноженное на столь же бездонную жажду личной власти. Поэтому Ленин делился с ними властью, чтобы, во-первых, постоянно противопоставлять их Троцкому (которого по ошибке считал потенциальным соперником), что ему удалось, во-вторых, сделать их таким путем более подручными, что ему явно не удалось (см. главу «Заговор "тройки"»).