Пришелец в земле чужой - Роберт Хайнлайн

Джубал взял Аби на руки и сказал ей, что она самая красивая девочка на свете, потом то же самое сказал Фатиме. Он говорил искренне, и обе девочки ему поверили. За свою долгую жизнь Харшоу говорил эти слова бессчетное количество раз, и каждый раз искренне, и каждый раз ему верили.

Уходя, он сказал то же самое боа-констриктору.

В коридоре они встретили мать Фатимы.

— Босс, милый! — она поцеловала Харшоу и похлопала по животу. — Я вижу, вас голодом не морили.

— Пожаловаться не могу. Видел твою дочурку, Мириам: не ребенок, а ангел.

— Хорошенькая, правда? Продадим ее в Рио.

— Разве в Йемене спрос не больше?

— Вонючка говорит, что нет, — Мириам положила ладонь Харшоу себе на живот. — Слышишь? Мы с Вонючкой сделали мальчика — с девчонкой некогда было возиться.

— Марьям, — наставительно сказала Патриция, — так нельзя говорить.

— Прости, Пэтти. О твоем ребенке я так не буду говорить. Тетушка Пэтти у нас благородная леди, а я нет.

— Точно: ты хулиганка. Если будешь продавать Фатиму, я куплю ее за двойную цену.

— Все предложения тетушке Пэтти: я ничего не решаю, меня иногда пускают посмотреть.

— Я бы на твоем месте ее не продавал, вдруг самой пригодится. Ну-ка, дай взглянуть тебе в глаза… похоже.

— Не похоже, а точно. И Майк говорит, что у нас мальчик.

— Откуда он знает? Я еще не уверен, что ты беременна.

— Она беременна, Джубал, — вступилась Патриция.

— Вы все такой же скептик, босс, — благодушно сказала Мириам. — Мы еще сами не подозревали, что сделали мальчика, а Майк вник и позвонил. Вонючка сказал в своем университете, что берет отпуск. И вот мы здесь.

— Чем занимаетесь?

— Работаем, как лошади. С моим мужем дурака не поваляешь, как с вами: он просто рабовладелец.

— Что же вы делаете?

— Пишем словарь марсианского языка, — сказала Патриция.

— Марсианско-английский? Это нелегко.

— Что вы, — Мириам почти испугалась. — Это просто невозможно! Мы составляем толковый марсианско-марсианский словарь. Такого словаря не существует: марсианам он не нужен. Я выполняю черную работу: печатаю. Майк с Вонючкой — в основном Вонючка — разработали алфавит из восьмидесяти одной буквы. Мы переделали Ай-би-эмовскую клавиатуру, заняли оба регистра. Босс, я уже не гожусь вам в секретари, разучилась печатать по-английски. Но я вас все равно люблю. Если вы позовете Ближнюю, надеюсь чем-то еще пригодиться. Я по-прежнему хорошо готовлю, и, говорят, у меня есть и другие таланты…

— Я буду диктовать по-марсиански.

— А что, у вас получится. Возьмете пару уроков у Майка — и вперед. Правда, Пэтти?

— Верно, брат мой, — подтвердила Патриция.

В гостиной к ним подошел Кэкстон и отвел Харшоу в сторону.

— Вы, видимо, занимаете большую часть этажа?

— Да, весь этаж, включая холл, где ходить небезопасно. Тебя предупредили?

— Конечно.

— Пока нам больше не нужно, но, возможно, скоро станет тесно: народу прибавляется.

— Бен, вы слишком явно скрываетесь. Вас выдаст прислуга отеля.

— Она сюда не заходит. Отель — наша собственность.

— Тем хуже.

— Пока мистер Дуглас не получает зарплату у шефа местной полиции, нам ничего не грозит. Майк владеет отелем через целую цепочку подставных лиц. Дуглас в его дела особенно не суется, а когда я передал колонку Осу Килгаллену, он даже ко мне подобрел. Владельцем числится один из наших людей. Он снял этаж на сезон. Управляющий ничего не спрашивает, ему дорога работа. Так что вполне тихое место. А Майк скоро решит, куда нам направляться.

— Похоже, Майк предвидел такой поворот событий.

— Несомненно. Две недели назад он распустил гнездо с птенцами. Разослал семьи с детьми в другие города, где намеревается основать новые гнезда. Оставил только Марьям, потому что она ему нужна. Когда пришли по наши души, нас было не более десятка.

— Но вы чудом остались в живых и потеряли все имущество.

— Самое важное мы сохранили. Материалы для словаря целы. Майк еще захватил кое-какие тряпки и деньги.

— Как ему это удалось? Мне казалось, он сидел в тюрьме?

— Тело сидело, вернее, лежало в трансе, а дух был с нами.

— Не вникаю.

— Это невозможно объяснить: нужно видеть самому. Майк вселился в тело Джилл, хотя мы все были вместе. Когда произошел взрыв, Майк перенес нас сюда, потом вернулся и подобрал кое-какие вещи.

Джубал нахмурился. Кэкстон с досадой спросил:

— Ты не знаешь, что такое телепортация? Что тебя смущает? Не ты ли открывала глаза мне на чудо? Но это не чудо, как не чудо радио, или телефон, или компьютер.

— Ты вникаешь, как работает компьютер?

— Нет, конечно.

— Я тоже. Но я бы вник, если бы изучил электронику. Это сложно, но ничего сверхъестественного здесь нет.

— В телепортации нет ничего, ни сверхъестественного, ни сложного. Сложно только ей обучиться.

— Бен, ты умеешь телепортировать вещи?

— Меня этому в детском саду не учили. Меня взяли в Гнездо из уважения: я ведь первозванный. А по квалификации на уровне Четвертого Круга. Едва могу контролировать собственное тело. Только Пэтти практикует телепортацию, и то я не уверен, что она делает это без помощи Майка. Майк говорит, что она может обойтись без него, но Пэтти излишне скромна и не может освободиться от зависимости. Знаешь, Джубал, я недавно вник: нам не нужен именно Майк. Ты мог бы быть Человеком с Марса. Или я. Майк — как человек, первым научившийся разжигать огонь. Когда он показал остальным, как это делается, каждый, у кого хватало ума не обжечься, стал пользоваться огнем. Ты понимаешь меня?

— Да, вникаю.

— Майк — наш Прометей, не больше. Он постоянно это подчеркивает и твердит всем вокруг: «Ты есть Бог». Всякое мыслящее существо — Бог. А Майк — человек. Он во многом выше остальных, безусловно; мелкий человечишко, обучившись марсианским искусствам, объявил бы себя богом всем богам. Майк выше этого искушения: Прометей и только.

Джубал проговорил:

— Прометей дорого заплатил за то, что принес людям огонь.

— Майк тоже дорого платит. Он работает по двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, пытаясь научить нас играть с огнем и не обжигаться. Джилл и Пэтти, как могут, стараются его разгрузить, дать ему отдохнуть хотя бы одну ночь в неделю, — Бен улыбнулся. — Но Майка нельзя остановить. В этом городе полно игорных заведений, чуть ли не подпольных, потому что законы в этом отношении здесь суровы. Майк стал проводить свободную ночь в игорных домах, непременно выигрывая. Его пытались обжулить, побить, убить — в результате он приобрел репутацию самого везучего человека в городе, и люди стали толпами валить в Храм. Его пытались не пускать в заведения — и раскаялись. Рулетки не крутились, кости не катились… В конце концов они смирились и вежливо приглашали Майка заходить еще. Вышло так, что не только фостериты нас не любят. Городская мафия с ними заодно. Я думаю, что поджог — ее рук дело. Фостериты не сработали бы так профессионально.