Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Адмирал Гарри Рафхед доложил Бушу, что в 2001 году флот мог одновременно вывести в море лишь четверть наших авианосцев, зато теперь мы в состоянии вывести половину. Он кратко оценил деятельность ВМС в Ираке и Афганистане, а также рассказал об успехах в развитии корабельных систем ПРО. Чейни спросил о китайской ракетной угрозе нашим авианосцам. Рафхед ответил коротко: «Есть подвижки». Генерал Конвей сообщил, что морская пехота довольна увеличением численности в соответствии с рекомендациями министра обороны и решением президента и что корпус достигнет нового «потолка» через три года, а не через пять, как предполагалось ранее. Морские пехотинцы, по словам Конвея, не испытывали никаких проблем со снабжением. Еще Конвей доложил об успешном развертывании самолетов «оспри»[78] (в начале 1990-х годов Чейни, будучи министром обороны, пытался закрыть эту программу – из-за перерасхода средств и проблем с опытно-конструкторскими работами), и вице-президент с усмешкой пожелал морской пехоте всего наилучшего. Генерал Шварц сообщил, что ВВС планируют увеличить число пилотов БПЛА с 300 до 1100 и подчеркнул, что теперь все признают полезность дронов. В завершение своего доклада он попросил президента и вице-президента посетить бомбардировочную или ракетную базу до ухода с постов и произнести речь о важности ядерного сдерживания. Наконец, адмирал Эрик Олсон доложил о ситуации в сфере ответственности Командования специальных операций (это командование курирует подготовку и обеспечение всех частей особого назначения, таких как «морские котики» и «Дельта», независимо от рода войск): спецназовцев сегодня насчитывается 55 000 человек, что на 30 процентов больше, чем в 2001 году. По его словам, «этим утром бойцы спецназа проснулись в шестьдесят одной стране мира». Президент и Олсон признали, что эти элитные подразделения несут наивысшие потери. (Полтора года назад предшественник Олсона сказал мне, что в «Дельте» уровень потерь ранеными и убитыми составляет 50 процентов.)

Прежде чем закончить совещание, Буш сказал, что не думает, будто текущая стратегия, направленная на участие в двух крупных региональных конфликтах сразу, пригодится в дальнейшем, поскольку «мы скорее всего постараемся этого не делать». И добавил: «Если таковы стандарты боеготовности, нам никогда их не достичь». Он также сказал, что нам необходимо сосредоточиться на «национально-государственном строительстве» там, где мы «разорвали государство на части и несем ответственность за происходящее, но меня чертовски заботит, как не допустить такого впредь. Однако вы сопротивляйтесь любому, кто станет вас к этому призывать, поскольку это обязанность Государственного департамента, хотя вы [военные] способны выполнить их работу намного лучше».

Никто из присутствовавших в тот день в «Танке» не подозревал, что мои шансы и далее руководить теми же старшими офицерами при новом президенте возросли. Штаб Обамы вышел на меня в частном порядке. 24 июля сенатор-демократ Джек Рид из Род-Айленда сказал, что в ближайшее время улетает в Ирак вместе с Обамой, где проведет с ним много времени, и хотел бы знать: если Обама заинтересуется моими услугами на посту министра обороны, как я отнесусь к этому. Я ответил Джеку, одному из немногих конгрессменов, кого я действительно уважал, что «если он полагает, что я нужен стране, то я готов побеседовать на эту тему». Звонок раздался 3 октября, и Рид спросил, не против ли я встретиться с Обамой. Я сказал, что вряд ли мне подобает встречаться с одним из кандидатов до выборов, но я с удовольствием встречусь с ним позже. При этом, добавил я, я подготовлю список вопросов для нашей возможной послевыборной беседы.

Пообщавшись повторно с Ридом, я попросил Стива Хэдли передать президенту Бушу, что Обама «прощупывает» меня с намерением оставить на министерском посту. Стив перезвонил и сказал, что президент очень доволен и надеется, что, если меня и в самом деле пригласят в новую администрацию, я останусь во главе министерства обороны, ибо это «несомненно, пойдет на пользу стране». Я позвонил Риду 15 октября, чтобы договориться о том, как передать список вопросов, и несколько дней спустя Роберт Рангел вручил ему этот список в запечатанном конверте.

Двадцать девятого октября Рид сказал мне, что мои вопросы «вызвали исключительно позитивную реакцию и большой интерес» у Обамы и что кандидат очень хочет побеседовать со мной. Он уточнил, что Обама спрашивает, как лучше поступить – ответить на мои вопросы в письменной форме, либо кратко изложить свои ответы Риду, который затем проинформирует меня, либо просто принять вопросы к сведению, как основу для предстоящего разговора. Я высказался за последний вариант. Рид сообщил, что Обама «хочет поговорить сразу после выборов». Чем дольше я размышлял об этих контактах, тем отчетливее понимал, насколько они экстраординарны – даже, пожалуй, беспрецедентны. Вероятно, самым необычным было то, что потенциальный назначенец отправил предполагаемому президенту список вопросов, на которые тот должен ответить. Обычно все наоборот: кандидаты в вице-президенты, будущие члены кабинета министров и иные возможные назначенцы отвечают на вопросы избранного, но еще не вступившего в должность президента (или на вопросы, подготовленные его окружением).

Мои вопросы могли показаться несколько самонадеянными, если не дерзкими. Но мы с Обамой оба собирались войти в неизведанные воды в разгар двух войн. В нашей истории не было прецедента, с момента создания министерства обороны в 1947 году, чтобы действующий министр обороны оставался в своей должности при новой администрации, пусть даже эта администрация – той же партийной принадлежности. Обдумывая подобный исторический шаг, я написал Обаме: «Полагаю, в реальности все будет значительно сложнее, чем может показаться. Вопросы… призваны помочь нам обоим осмыслить все заранее». Если мы собирались наладить взаимоотношения и работать вместе на благо страны, мы должны понимать друг друга с самого начала. Мне требовалось убедиться, что я могу задавать неудобные вопросы и получать прямые ответы, а также что новый босс ценит прямоту и откровенность. Плюс, честно говоря, поскольку я не хотел оставаться министром, то чувствовал себя вправе поддавливать Обаму относительно своей роли и вызовов для страны. Что мне было терять?

Через несколько дней после выборов мне дали номер телефона Марка Липперта, одного из ближайших помощников Обамы, через которого следовало договориться о встрече с избранным президентом. Я связался с Липпертом и попросил его согласовать все детали с Рангелом. Как и сравнительно недавнее предварительное собеседование с Бушем, встреча была окутана атмосферой тайны. Мы договорились встретиться 10 ноября в пожарном депо возле терминала авиации общего назначения в Национальном аэропорту имени Рейгана.