Маркус Вольф - Леонид Млечин

Конспирация почти не соблюдалась. Кончилось тем, что примерно 800 человек арестовали и судили за шпионаж. А за шпионаж приговаривали к двадцати пяти годам. Только после такого катастрофического провала Восточное бюро стало давать своим информаторам псевдонимы, учить тайнописи и пользованию миниатюрными фотоаппаратами, завело ложные почтовые ящики.

Профессионалы называли бюро «группой художественной самодеятельности». Руководил Восточным бюро Герберт Венер.

С Гербертом Венером по старой памяти поддерживал тесные отношения Курт Фивег, секретарь ЦК СЕПГ по сельскому хозяйству. Они были знакомы еще по эмиграции в Скандинавии. Потом Курт Фивег впал в ГДР в немилость. Товарищи обвинили его в уклонизме. В марте 1957 года он бежал в ФРГ. Но не пошел в полицию, а обратился к Герберту Венеру.

Маркус Вольф получил задание во что бы то ни стало вернуть Фивега. Обратился к Венеру. Тот помог. Посоветовал Фивегу не встречаться с британцами и американцами. И постепенно уговорил вернуться. 10 октября 1957 года Курт Фивег приехал в Восточный Берлин. Его арестовали и отдали под суд. Он отсидел пять лет.

Почему Венер так поступил? Во-первых, не хотел, чтобы Фивег рассказывал западным немцам о его связях с представителями ГДР. Во-вторых, Венер поддерживал ГДР как социалистическое государство и хотел ему помогать.

Контакты с Венером поддерживались с 1955 года, с санкции Ульбрихта. Но в 1957 году он обвинил товарищей по политбюро Волльвебера и Ширдевана в антипартийной фракционной деятельности и встречи с Венером использовал как аргумент.

Напрасно Вальтер Ульбрихт считал Венера британским агентом и опасным врагом. Венер не хотел, чтобы в ГДР происходили волнения, которые стали бы поводом для столкновения Запада и Востока. И ему было обидно, что старые товарищи считают его предателем.

В 1930-е годы Венер, как и другие немецкие коммунисты-эмигранты, жил в Москве. По требованию НКВД писал на товарищей по компартии доносы — опять же, как и другие. В 1967 году председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный передал коллегам из МГБ ГДР извлеченные из архивов донесения Венера, в которых он обвинял товарищей-коммунистов в «подрывной троцкистской работе».

В Восточном Берлине намеревались опубликовать эти документы. Они бы поставили точку в карьере Венера. Но решили использовать данные в тайных контактах.

Но Маркус Вольф не любил Венера. Заместитель начальника разведки старый подпольщик Рихард Штальман рассказал ему, что когда находившийся в Швеции Венер получил из Москвы приказ вернуться в нацистскую Германию и возглавить подпольщиков, он понял, что это чистой воды самоубийство, и спровоцировал свой арест шведской полицией. Вольф считал, что на допросах Венер назвал имена тех, кого послал в Германию, а шведы сотрудничали с гестапо.

В 1966 году Герберт Венер занял ключевую позицию в правительстве Федеративной Республики — получил портфель министра по общегерманским вопросам. Отныне люди Вольфа встречались с ним, соблюдая строжайшую конспирацию.

«Венер превратился в самого могущественного политика в СДПГ, — констатировал начальник разведки ГДР, — и оказывал решающее воздействие на политику Западной Германии по отношению к Востоку».

Постепенно переговоры с Гербертом Венером взял на себя адвокат Фогель. Он докладывал о них лично Мильке. Вольфу было велено отойти в сторону.

«Министр госбезопасности Мильке сам редактировал сообщения о беседах с Венером для Хонеккера, — не без раздражения вспоминал Маркус Вольф. — Вряд ли что-либо другое было окружено в ГДР большей тайной, чем эти сообщения. Кроме трех экземпляров, предназначавшихся для Хонеккера, Мильке и меня, имелась еще одна специально отредактированная и подвергнутая цензуре версия протоколов, которая шла советским партнерам».

Отношения с Венером позволяли Мильке с чувством собственного превосходства говорить советским товарищам, что он знает всё, что происходит в высших структурах власти ФРГ. Но Москве не следовало знать всё, что происходило между двумя Германиями.

Герберт Венер хотел восстановить отношения с Эрихом Хонеккером. Новый глава ГДР не был в эмиграции и не имел претензий к Венеру. Напротив, он когда-то им восхищался. Воспоминания об «общей героической молодости» повлияли на отношения Хонеккера к Венеру. Они переписывались через Фогеля. Обращались к партнеру так: «Мой дорогой друг».

Канцлер Вилли Брандт не любил Герберта Венера, считал, что тот за его спиной сговаривается с восточными немцами и с Хонеккером объединился ради того, чтобы его сбросить. Венер первым сказал Брандту, что арестованный контрразведкой капитан Гийом может на суде рассказать о неприглядных сторонах личной жизни канцлера и тогда разразится скандал. Поэтому лучше подать в отставку…

В мае 1973 года Герберт Венер и председатель фракции Свободной демократической партии в бундестаге Вольфганг Мишник навестили Хонеккера. А накануне Венер и Хонеккер беседовали вдвоем тайно в Шорфхайде. Хонеккер решил угостить его за столиком в саду таким же пирогом, каким его мать когда-то потчевала молодого Венера в Сааре. У них сложились сентиментальные отношения. Венер жаждал реабилитации. На заседании политбюро Хонеккер восстановил политическую честь Венера, заявив:

— Начиная с тридцатых годов Герберт был моим незаменимым другом и советчиком.

Отныне Венера нельзя было обвинять в предательстве рабочего движения. А он все больше ассоциировал себя с социалистической Германией. В августе 1981 года на острове Эланд Венер сказал адвокату Фогелю, что ГДР и социализму грозит гибель. Он советовал Хонеккеру принять решительные меры и как можно скорее:

— К сожалению, без внутреннего насилия не обойтись. Уже без полминуты двенадцать.

Ткань невидимых миру межгерманских отношений становилась все более плотной.

Александр Шальк-Голодовски занимал совершенно особое место в восточноберлинской иерархии. В столице ГДР было немало людей выше его по положению, но только он один мог беспрепятственно наслаждаться всеми благами капитализма. Шальк зарабатывал свободно конвертируемую валюту для социалистического государства — любыми путями.

В штаб-квартире Шалька-Голодковски на Вальштрассе, 9, хранились миллионы западногерманских марок и американских долларов. Огромные суммы выплачивались и принимались без квитанций и без подписи. Сам Шальк за один год получил полтора миллиона марок и истратил их, не представив никаких оправдательных документов.

Курьеры Шалька циркулировали между Западным и Восточным Берлином, минуя таможню. Они привозили всё, что требовалось самому Шальку и обитателям дачного поселка Вандлиц под Берлином. Поселок восточные немцы окрестили «Домом престарелых» (из-за преклонного возраста членов политбюро) и «Вольвоградом», поскольку руководство ГДР предпочитало шведские автомобили.