Последние дни Российской империи. Том 1 - Василий Криворотов

«По моему мнению, было бы лучше всего, если бы вы сразу позвонили Распутину по телефону. Вы же знаете, что он меняет министров, как перчатки», — сказала вызывающе Липперт, заметив замешательство и смущение министра. Она сняла развязно трубку телефона и, вызвав Распутина, передала её смущённому Сазонову.

18

18 Симанович описывает этот случай смены Главнокомандующего довольно обширно и подробно. По его словам, великий князь обвинял евреев в шпионаже в пользу Германии и Австрии, в дезертирстве из армии и нежелании их служить в войсках. По его приказу многие евреи были, будто бы, повешены или расстреляны. Тысячи же их были выселены из прифронтовой полосы на Восток. Еврейская организация в России поручила Симановичу устроить новую встречу Распутина с членами «еврейского совета». Распутин согласился с предложением своего секретаря. Встреча состоялась в доме адвоката Слиозберга.

«Еврейские делегаты, пожилые люди с длинными бородами, рассказывали Распутину в течение всего вечера о преследованиях евреев со стороны Николая Николаевича и других, власть имущих. Их жалобы произвели сильное впечатление на Распутина. Он был, в самом деле, глубоко тронут. Он пытался успокоить еврейских делегатов, сам едва удерживаясь от слёз. Когда общее возбуждение до некоторой степени улеглось, Распутин изъявил свою готовность помочь евреям. Он выразил всё же мнение, что невозможно произвести радикальные меры в этом вопросе в короткий срок, так как юдофобство в русских правительственных кругах пустило глубокие корни. «Правительство и знать, — сказал он, — злы как собаки. Нужно готовиться к длительной и утомительной борьбе. Это печально, но как можно сделать это иначе? Я испробую всё, что могу. Скажите мне, что должен я для вас сделать?» Еврейские делегаты долго обменивались мнениями, обвиняя великого князя в злодеяниях против евреев. При этом они горько плакали. Это подействовало на Распутина.

«Распутин поднялся и перекрестился, выражая этим своё клятвенное обещание помочь нам. С глубоким чувством он объявил, что, если с ним ничего дурного не приключится, он постарается в десять дней удалить Николая Николаевича с поста главнокомандующего русскими войсками. Тогда сам царь займёт место Главнокомандующего, и мы сможем что-нибудь сделать для евреев».

После этого Симанович предложил еврейским делегатам пожертвовать семье Распутина сто тысяч рублей, на что те очень охотно согласились.

19

29 декабря 1914 г. французский посол Палеолог при русском Дворе записал в своих воспоминаниях следующее:

«Так как царь не решал без совета и даже без согласия своей жены ничего, Россией управляли, собственно, царица и госпожа Вырубова».

Палеолог был выходцем из Румынии и происходил из еврейской семьи Цезаря Боллиака.

20

Французский посол Палеолог (Боллиак), будучи сам евреем, не мог воздержаться, чтобы не написать в своих воспоминаниях о Монасевиче-Мануйлове следующее:

«Этот тип в высшей степени оригинален. Он, будучи евреем, имеет живой, ехидный характер, любит удовольствия, дорогие вещи искусства и роскошную жизнь. Насквозь аморальный, он в то же время: доносчик, шпион, обманщик, фальсификатор, авантюрист, наконец, и вор».

21

21 Симанович об этой перетасовке в чиновной иерархии писал в своей книге следующее:

«Если выбор был сложным, то нам на помощь приходил Манасевич-Мануйлов. Он старался, конечно, продвинуть своих людей. Так был, например, по его требованию поставлен на пост президент министров Штюрмер. Манасевич-Мануйлов представил нам его как старого вора и проходимца и дал нам гарантию, что Штюрмер исполнит все наши желания...»

«Я подал мой голос за Штюрмера, так как он был еврей по происхождению. Его отец получил образование в первой школе раввинов в Вильне, принял позже христианство и стал учителем гимназии. Позднее он получил дворянство и усвоил новую фамилию Штюрмера. Я надеялся, что президент министров Штюрмер не будет ничего иметь против стремлений еврейства к равноправию, и я не ошибся».

Для того, чтобы иметь полную уверенность в этом, евреи поставили первым секретарём нового президента министров еврея-выкреста и коллежского асессора Манасевича-Мануйлова, использовавшего своё новое положение для самых бессовестных взяток и тёмных дел. Штюрмер

занимал позже (в марте и середине ноября 1916 года) один за другим два поста: министра внутренних, а затем внешних дел, по протекции той же самой тёмной силы. Насколько государственное Охранное отделение было несостоятельно в своих обязанностях, следует из повествования об этом Фюлеп Миллера в его книге «Der heilige Teufel»:

«Для старца не было тайной, что Мануйлов поддерживал дальше свои старые связи с охранкой. Ему было известно, кроме того, что Мануйлов по приказу помощника министра Белецкого согласился сообщать полиции о всех политических и деловых планах старца. Коллежский асессор и не скрывал перед Григорием Ефимовичем о доверенном ему задании. Старцу удалось, в свою очередь, использовать связи своего друга с охранкой для себя. Он легко склонил Мануйлова к тому, чтобы тот сообщал ему о тайных намерениях и планах полиции. При таких обстоятельствах Григорий Ефимович охотно соглашался с тем, чтобы Манасевич-Мануйлов доставлял о нём полиции время от времени полный доклад».

Некоторые современники, писавшие о Симановиче, утверждали, что и он состоял на службе Охранного отделения. Если вспомнить убийцу Столыпина еврея Богрова, а затем знаменитого Азефа, то, в самом деле, можно прийти в отчаяние при мысли о том, кем охранялись наши высшие авторитеты и рычаги русской государственной машины.

Другим ставленником тёмных сил из окружения Распутина был министр внутренних дел Протопопов. Об этом Симанович пишет следующее:

«Когда Протопопов решил претендовать на пост министра внутренних дел, он вступил сначала в связь со мною. Мы скоро стали друзьями и обращались один к другому на «ты». Я свёл его с Распутиным, который возымел к нему доверие. Старец говорил часто о Протопопове с царём и пробовал убедить его в достоинствах нового кандидата. Его старания не остались безуспешными. Мы поставили Протопопову наши условия, заключение сепаратного мира с Германией и проведение в жизнь мер для улучшения в положении евреев. Он согласился. Я познакомил его после этого с замечательными еврейскими политиками, и он подтвердил перед ними свои обещания в отношении к евреям. Однажды Распутин, Протопопов и я отправились к Вырубовой в Царское Село. Она подвергла Протопопова своеобразному испытанию по своей привычке. Всё закончилось хорошо. Вырубова представила затем Протопопова царице, на которую тот произвёл хорошее впечатление. Вскоре после этого он был министром внутренних дел».

Об этом министре Симанович писал дальше:

«Перед его назначением я уплатил его векселя на сумму в сто пятьдесят тысяч рублей, иначе он не мог бы быть назначен на свой пост, как должник. Протопопов обещал мне выплатить эту сумму после своего назначения из тайного фонда министерства».

В другом месте своей книги Симанович писал:

«При обыске в моей квартире, который был произведён сразу после революции, были найдены у меня несколько векселей Протопопова. Следователь, который нашёл у меня также другие векселя великих князей, министров и других высоких сановников был склонен обвинить меня в подкупах. Но он не успел этого сделать. Я объяснил ему, что я не могу быть обвинён, так как я был лишь на посту «еврея без портфеля» В самом деле, во время войны в России не было ни одного министра, который располагал бы таким влиянием и мощью, как этот «еврей без портфеля». И всё это благодаря помощи сибирского мужика Распутина. Ларчик просто открывался, но открыть его не догадался, не дерзнул или просто не захотел ни один высокопоставленный русский чиновник в Петрограде. Многие продали секрет ларчика за тридцать сребреников и допустили врагов России к русским государственным рычагам. Анонимы ещё до революции наложили свои руки на эти рычаги и им осталось их только повернуть, чтобы вызвать страшную катастрофу.

22

Англичанин Томпсон в своих воспоминаниях писал:

«...как в Польше, так и в Литве осенью 1915 года предлагались на продажу из-под полы в еврейских книжных лавках почтовые открытки. На них был отпечатан еврейский раввин, который держал в одной руке талмуд, а в другой — белого петуха, чья голова была представлена в виде портрета царя Николая II с царской короной на ней. Еврейские надписи под этой карточкой означают: «Së chalipaté, së temuraté, sёkaroraté», что в переводе значит: «Это моё освобождение, это моя замена, это жертва моего покаяния». Этим еврейство выразило свою безграничную ненависть к русскому самодержавию, охранявшему свой народ от еврейского вторжения в его жизнь».