Я, Великий И Ужасный - Изяслав Кацман

"тубии" закончилась плачевно для непосредственных исполнителей: двоих схватили, остальным пришлось удариться в бега. Один даже добрался, через Тоут и Икутну, до Мар-Хона, где и поведал всю историю Шонеку. К счастью, чиновники из Охраны Царских Печатей, занимающейся в Вохе расследованием преступлений против личности самого монарха, его семьи и имущества, а заодно разведкой и контрразведкой, не придали происшедшему особого значения: попавшиеся с поличным отправились на железные рудники, прочих объявили в розыск, но никто излишнего рвения по их поимке не проявлял. И дальше раскручивать цепочку, ища сообщников, не стали. К сожалению, в столь суровом ведомстве Идущие Путём Света и Истины контактов не имели, потому осталось неясным, то ли всё списали на бытовуху, то ли сочли, что в деле замешаны кабиршанцы или укрийцы. Но в данном случае на тенхорабитов никто не подумал.

Впрочем, попытка хищения трёхсот метров стальных труб была сущей мелочью на фоне цирка, творящегося в то время вокруг заработавшего металлургического завода. Ирсийцы, строившие его, обещали суммарную годовую мощность в семьсот тысяч вохейских "мер" чугуна и полмиллиона стали. Никто, конечно, не ждал, что заявленное количество будет достигнуто сразу же. Но когда спустя целый год после начала работы первых домен и мартенов оказалось, что чугуна не выплавлено и двухсот тысяч "мер", а стали в три раза меньше, Тишпшок-Шшивой счёл себя обманутым в лучших ожиданиях. Охрана Царских Печатей, считай, в полном составе дневала и ночевала на заводе и около. А рассказы купцов и мигрантов-тенхорабитов о разбирательствах в связи с расхождением между задуманным и реальностью заставляли меня вспомнить описания кампаний сталинской поры.

Повелитель Четырёх Берегов если и не был непосредственным инициатором строительства первенца вохейской индустрии, то весьма благосклонно относился к прожектам "прогрессистов", то есть, тех кланов знати, которые сделали ставку на промышленное развитие и дружбу с Ирсом. И, разумеется, нельзя бросить и тени подозрения в том, что божественный властитель, правящий милостью богов и под защитой богам равных предков, способен принять ошибочное решение.

Мне с моим скромным опытом преобразований, было, в общем и целом, понятно, что осуществление столь амбициозного и масштабного проекта неизбежно пойдёт через ту часть тела, которой многие думают вместо головы. Лучше бы Тишпшок-Шшивой для начала дал добро на заводик мощностью на порядок скромнее — шума вышло бы меньше, но и бардака с позором тоже. А уж потом, когда выросли бы из вчерашних крестьян и "сирот" кадры металлургов, можно замахиваться хоть на два таких гиганта по меркам бронзового века.

На ирсийцев, которых на заводе было несколько десятков, Охрана Царских Печатей собак вешать даже не пыталась. Что и понятно: трогать граждан столь могущественного государства, которое даже тюленеловы побаиваются, опасно, а обвинять, чтобы потом просто отпустить, это себя на посмешище выставить. К тому же, на самом деле обитатели Заокраинного Запада честно выполняли условия контракта, налаживая работу огромного хозяйства, попутно пытаясь выдрессировать во что-то похожее на металлургов пригнанных к домнам и мартенам кузнецов-кустарей и неграмотных обитателей десятка деревень, царским указом превращённых в заводских рабочих — и личным примером, и разъясняя самые азы.

А вот у "прогрессистов" и местных ремесленно-технических кадров головы полетели. Тушхи, опоздавшие вовремя примкнуть к поборникам индустриализации, теперь могли только радоваться тому, что буря прошла мимо них. Обвинения были стандартными: злокозненное вредительство (хотя на деле, самое большее — обыкновенные головотяпство и неграмотность), разумеется, в интересах палеовийцев (обвинять нынешних союзников кабиршанцев и укрийцев, с которыми дружба против тюленеловов, политически неправильно, а всякую вассальную мелочь вроде Тоута, кроме того, ещё и несолидно). Ничего удивительного, что неуклюжая попытка каких-то нищебродов стащить "оружейные" трубы на фоне такой кампании осталась без должного внимания.

Самое удивительное, что массовые посадки и даже казни (а вохейцы на счёт этого ещё те затейники) несильно повлияли на работу металлургического комбината. Даже, наоборот, с середины второго года функционирования производство пошло в гору, да и качество продукции улучшилось — то ли полуторалетнее обучение персонала, наконец-то дало плоды, то ли страх расправы ускорил обучение работников и подтянул дисциплину, то ли действительно, сажая наугад, прихватили или распугали каких-то саботажников, может быть, и не палеовийских шпионов, но действующих в интересах "консерваторов".

Порадовавшись за успехи своих оружейников, перехожу к следующему посланию. "Давай письмо Хиштту" — командую секретарю. К стыду своему, я до сих пор не освоил в должной мере ту самую грамотность, которую стремлюсь внедрять: читать худо-бедно умею и "народное" вохейское письмо, и его тагорову адаптацию для туземцев, а вот пишу с ужасными ошибками. Кутукори же одинаково ловко и понимает письменную речь, и сам пишет на обоих языках. Конечно, разобрать корреспонденцию мне вполне по силам, только времени уйдёт много. Так что пусть молодой бунса читает. А уже тем более переносит на бумагу под мою диктовку ответы.

По мере того, как секретарь озвучивал письмо, настроение, и без того мрачное, падало уж и вовсе ниже пола. А сообщал представитель "Оловянной компании", посол Пеу-Даринги и глава моей разведсети в Шщукабе в одном лице, ни много, ни мало, что бизнесу на перепродаже чибаллы приходит конец. Причём беда грянула совсем не оттуда, откуда её можно было ожидать. Ни запрета на продажу стратегического металла кабиршанцами или вохейцами, ни неожиданного разоблачения афёры благородного семейства Тушха не случилось. Всё произошло по воле его величества рынка.

Повелитель Четырёх Берегов втянулся в игры с индустриализацией по полной. Когда строился и запускался при помощи ирсийцев сталеплавильный завод, Тишпшок-Шшивой рассчитывал, по имеющейся у меня информации, многократно перекрыть потребности государства в металле, а в идеале заменить "скилнским" железом в большинстве изделий бронзу, требующую импортного олова. Сначала так и шло: в самом Вохе рынок наводнили стальные топоры, ножи, серпы, наральники и прочие нужные в хозяйстве вещи. Да и при изготовлении оружия бронза начала уступать место производимому на царском комбинате металлу: рядовые воины и небогатые благородные предпочитали новый материал, а клинки и секиры из жёлтого сплава буквально на глазах превращаются в символ высокого статуса владельца, которому понты дороже денег.

Спрос на олово в позапрошлом году упал, на чём мы неплохо "наварились", перепродав в Тагиру свыше двенадцати тысяч "четвертей" — на фоне затоваривания рынка Тушхам удалось пробить увеличение квоты в полтора раза, но всей ею воспользоваться не удалось из-за банальной нехватки тоннажа нашей флотилии, и даже аренда кораблей по всему югу Шщукабы не помогла. Хиштта, судя по тональности его писем, сильно тогда переживал из-за этих "потерянных" тысяч портретов "старшего брата" Солнцеликой и Духами Хранимой. Я же отнёсся к