Рубеж - Генри Олди

Всадник, щуплый и худощавый, бледный, несмотря на мороз, рассмеялся. Его спутник, тоже тонкий в кости, но очень высокий, устало поморщился:

- Поедемте, Николай…

Оруженосец - юноша лет четырнадцати - смотрел во все глаза.

Юдка тоже заулыбался. Шагнул вперед, протягивая руку, будто намереваясь потрепать лошадь юноши по холке; увидев его улыбку, я обомлел.

Нельзя! Да нельзя же!

Не пощадит. Ради глупой лошади, которая не так уж и нужна, ради сиюминутной сомнительной надобности - не пощадит, потому как заклят. На кого поднимет руку - живым не выпустит.

- Стоять!

Юдкина рука остановилась в воздухе. Он оглянулся, поймал мой взгляд - и понял. Темные глаза на выкате блеснули нехорошим огнем; помедлил, но руку опустил.

- Сотнику… ваш черед поработать. Вы не помогли бы пану Рио…

Всадники удалялись. Откуда-то из подъезда вслед за клубом пара показалась толстая женщина с полным ведром; из-за угла вывернул господин в шубе, лицо от мороза прикрыто платком…

Самой легкой добычей казался мальчик - но его я обогнул. Прыгнул с места - снег мягкий, мостовая скользкая, неудобно, - приземлился за спиной у высокого, перехватил руку, потянувшуюся за оружием; конь, терзаемый судорожно натянутой уздечкой, поднялся на дыбы, и я соскользнул с покатого крупа, увлекая за собой человека в черном.

Разбойное нападение. Именно так. Думал ли я, наемный герой, что мне придется разбойничать не по приказу сомнительного работодателя - по обыкновенной жизненной необходимости?

Нагайку я не видел - услышал в воздухе, подставил руку, поймал, намотал на кулак; очень удачно. И знаменательно, между прочим, что в борьбе с уличным грабителем вооруженный офицер не за саблю хватается - за нагайку. Презирает? А может, человеколюбив?

Рывок - вот и второй всадник аварийно спешился.

В первом освободившемся седле уже сидел Юдка. Мгновение, чтобы подчинить коня, и - вперед, без оглядки, в конец улицы. Невнятно закричал Логин. Я видел, как он отдирает от себя руки того, что замахивался на меня нагайкой, прыгает на верхового оборотня, бьет несчастную тварь по бокам, кидается в погоню…

Неужели Юдка сорвался?

А почему бы и нет? Один, свободен, в большом городе, с Юдкиными-то возможностями…

Все вдруг потеряло смысл. Где-то играла музыка, где-то голосила женщина; черные одеяния бывших всадников изрядно вывалялись в снегу, тот, кого я сбросил первым, в падении повредил правую руку - и теперь держал свое оружие в левой. Рядом его товарищ оттеснял в сторону мальчишку; парень, в отличие от своих бледных спутников, был темен лицом, и не давал так просто себя оттеснить - драться он собирался, драться до победы.

- Извините, - сказал я хрипло.

Все трое одновременно вздрогнули. Глазища мальчика раскрылись шире, хотя это, казалось, было уже невозможно.

- Я приношу извинения за себя… и за своих товарищей. Однако мы попали в такую ситуацию…

Старшие невольно переглянулись - и снова уставились на меня, но не просто как на бандита - как на опасную диковину.

- Парле франсе? - неуверенно спросил мальчик.

- Не понимаю, - признался я.

Женщина все кричала. Где-то надрывался свисток - через минуту набежит толпа, мне придется снова отправляться в тюрьму, в то время как Юдка…

- Компрене ву? - продолжал допытываться мальчик.

Я развел руками:

- Извините.

Они были слишком озадачены, чтобы вовремя спохватиться. Я проскочил между ними, уцепил за узду лошадь мальчика - она была спокойнее. Понеслись навстречу каменные стены, шарахнулись из-под копыт зеваки.

На углу стоял господин в шубе, тот самый, что невольно сделался свидетелем ограбления. В удивлении он отнял от лица платок - и мне в какой-то момент показалось, что физиономия его состоит из одного только пористого, лоснящегося носа.

Кони нам нужны были, как лисе оглобли. Дворец - роскошное, сверкающее огнями здание, куда более впечатляющее, чем даже знаменитая мозаичная стена на моей родине - обнаружился буквально через несколько кварталов. И это при том, что я ехал наугад, прячась за широкими боками экипажей, так что кучера и форейторы кричали на меня с особым остервенением.

Не иначе, хитрый Юдка всю эту провокацию устроил ради побега. Возможно, мне и удастся ускользнуть от здешнего правосудия, и даже наняться на работу, и, может быть, совершить пару подвигов до того момента, когда истечет срок моей визы, и, как намекала в свое время Сале…

Где ты, Сале? Куда ты нас завела?

Около дворца народу было - не протолкнуться. Богатые горожане в крытых сукном шубах, удивительные застекленные повозки, светло, как днем. Все чего-то ждали, на меня почти не обращали внимания, потом вдруг ударил грохот, и я, изготовившись к неизвестной напасти, вспомнил молнии, которыми бил в нас неведомый экзорцист. Женщины в толпе завизжали - но скорее от восторга, чем от страха, потому что небо озарилось вертящимися огнями; это был не бой - развлечение.

- Пан Рио!…

Я содрогнулся. В моем кармане заворочалось нечто размером с крысу.

- Пан Рио, то я… Суньте руку, будьте так ласковы!

Жесткая на ощупь шерсть. Тоненькие ножки, копытца, рога. Ох и ну!…

- Только наружу не вынимайте, пан Рио, ведь люди ж кругом… Велено вам на коня лезть и к заднему подъезду пробираться, это там, я проведу.

- Кем велено? - спросил я механически.

- Та паном же Логином, они с Юдкой давно уж вас дожидаются; времени, говорят, мало осталось…

Новый гром. Я малодушно вздрогнул. Огни, огни, искры…

- То скорее, пан Рио!

…А интересно, кто кого при случае в бараний рог согнул бы - Панько Юдку или Юдка Панька?

- Иду, рогатый… Уже иду!

Сотник Логин едва удерживался, чтобы не вертеть, как мальчишка, головой. Юдка скорбно улыбался; мне вдруг сделалось все равно. Ну, блеск… Ну, лестница необыкновенной красоты, с коваными перилами, освещенная, как полуденный пляж; ну, бесконечная анфилада залов, сверкающий паркет, огромные картины на стенах, спесивые личности в золотых мундирах, время от времени попадавшиеся нам по дороге…

Мы шли плечом к плечу, едва ли не под ручку, как на гуляньи - некоторая неуверенность заставляла нас держаться друг друга. Впереди топал громогласный, весь в позументах и галунах, чиновник. Перед всяким, кто встречался на пути, он потрясал развернутым свитком с тяжелой печатью; кое-кто ему даже кланялся. Только нам, идущим сзади, виден был свернутый бухтой, заправленный за фалду хвост.