Череп на рукаве - Ник Перумов

Он что-то сделал, увеличивая изображение. Знакомые коричневые пузырьки слабо колыхались в плотной полужидкой каше, быстро увеличивались в размерах, к ним с поверхности уже тянулись артерии — в дело вступили иные существа, что-то вроде «микроматок».

Этого в деталях рассмотреть уже не удалось.

— На этой стадии, как правило, по Туче открывался концентрированный огонь, — пояснил слегка позеленевший студент. — Внешний слой уничтожался, однако инфицирование, само собой, оставалось…

— На Омеге-восемь им требовалось достаточно много времени, чтобы развиться во что-то значимое, — заметил я. — А в теле, что же, — сразу?

— Телом мы пока ещё занимаемся, — отчего-то потупился студент. — Посылаем рефрижераторы, они привезли много заражённых тел… тяжёлая работа, господин лейтенант, и опасная…

— Само собой, — согласился я. — Ну а гипотеза-то какая-то есть?

— Есть, само собой. Даже несколько. Первая — что изначально они рассчитывали на животных, возможно, каких-то ящеров, защищённых костяной броней, и тогда развитие в теле жертвы имело смысл, — с важным видом пояснил студент. — Вторая — что таки да, для нормального метаморфоза им требуется существенное время, поэтому можно предположить развитие в трупе некоего ослабленного подобия, не столь летального, но тоже способного к атаке — к примеру, не защищённого ничем гражданского населения.

Я кивнул.

— Ну а центр? Вы нашли хоть что-то подобное центру? Меня мои ребята первым делом об этом спросят. Куда бить? — вот в чём вопрос, перефразируя, так сказать, классика…

Студент Шекспира явно не знал и замечание моё успешно пропустил мимо ушей.

— Нет, господин лейтенант. Туча если и управляется — но не из… то есть я хочу сказать, нет никакого «центра», в который пальнёшь — и всё рассыплется. Примерно как иммунная система. Мозг ведь ею не руководит.

— Но если этот мозг разнести…

— Разумеется, господин лейтенант. Но у человека он известно где. А у Тучи нет.

— Очень ободряюще, — проворчал я.

…На обратном пути я увидел в действии «мясовозки». Длинные грузовики с морозильными трейлерами. Они медленно втягивались во двор корпуса, сами похожие сейчас на каких-то громадных могильных червей. Из воротец внутреннего грузового лифта выскакивали люди в самых настоящих, без дураков, скафандрах. Один за другим выволакивали чёрные пластиковые мешки, покрытые инеем. Без всяких церемоний, словно мясные туши, кидали на тележки. И один за другим, словно трудолюбивые муравьи, утаскивали в открытую пасть лифта. Было в этом на самом деле что-то от муравейника, разжившегося падалью — дохлыми гусеницами или чем-то подобным. Меня передёрнуло — конечно, работа у ребят здесь такая, что не до чувств и не до эмоций, чего только не насмотришься, но вот так с телами обращаться… совсем уж не по-христиански.

…Ребятам во взводе, офицерам в роте и батальоне я ничего утешительного сказать не смог. Мы столкнулись с принципиально новым врагом. Который умеет донельзя быстро приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. Девять «маток» уничтожено, оружие первого удара не сработало, но последняя, десятая тварь затаилась где-то на океанском дне, и её не может обнаружить вся та суматошная свора спутников, в спешном порядке закинутая на орбиту.

Оставался вопрос — чем заняты сейчас интербригады? Милейшая Дариана Дарк? И… Далька? Какая вообще связь между ними и этой ордой монстров?..

Ответы здесь мне не поможет найти никакой научный центр.

Наверное, мне следовало признаться себе, что я даже рад тому, что моими врагами больше не выступают люди. Второй атаки, как на Сильвании, я не переживу, это точно. Просто пойду и тихо удавлюсь, как Иуда.

И первая часть плана, несмотря ни на что, выполнена. На моих плечах офицерские погоны. А в Империи это очень много значит, даже если у тебя всего лишь полевой патент, который ещё предстоит подтвердить в академии.

Прошло несколько дней, миновала неделя, за ней — месяц… Новоиспечённый полк «Танненберг» по-прежнему торчал на Иволге, с которой корабли Имперского флота уже вывезли почти всё гражданское население. Приказ об эвакуации выполнялся беспрекословно, хотя многие начинали ворчать, чего, мол, нас с мест срывают. Как-то незаметно, само собой, вышло так, что мы снова стали встречаться с Гилви. Она тоже получила свои нашивки, став унтершарфюрером, работала старшим «Шифровальщиком» и имела под командой трёх молоденьких вольноопределяющихся студенток физико-математического факультета местного универа.

Меня всё-таки тянуло поговорить с ней. Давно уже не Приставала ко мне dame гауптманн Шульце со всяким бредом насчёт регулярной половой жизни, без сомнения, Претворяя в жизнь методички соответствующей академии; и сама Гилви то возникала в моей армейской жизни, то вновь отдалялась. Мы то оказывались с ней бок о бок, как на Омеге-восемь, то нас вновь разводило — порой на месяцы. Сейчас же она усердно корпела над своими шифровальными агрегатами в штабе полка. Не самая интересная и захватывающая работа, право слово. Но Гилви она вроде как нравилась — она, как и я, делала карьеру. Хотя цели, как я тогда полагал, у нас были совершенно различными.

— Как думаешь, Рус, удержим мы их?

Мы сидели в бывшем студенческом баре. «Танненберг» по-прежнему стоял в охранении. На Иволге всё оставалось спокойно, уже не надрывались фанфары по всем сетям, граждан великого кайзеррейха не то чтобы успокаивали, но старались убедить, что непосредственная опасность на время отступила, хотя и не ушла до конца. Бдительность должна оставаться на высоте, убеждали бесчисленные спикеры в новостях, ток-шоу и так далее. Его Императорское Величество издавал указ за указом, растягивая зону чрезвычайного положения, хотя непосредственной угрозы, как нам говорили, не существовало. Новые и новые транспорты с резервистами прибывали на Иволгу, новые рекруты принимали присягу, пройдя ускоренный курс молодого бойца. «Танненберг» по численности стал теперь настоящим полком, хотя, конечно, приняв столько новобранцев, уже не был тем элитным батальоном, как в то время, когда я впервые только примерил форму с черепом на рукаве. Новичков ещё учить и учить.

— А что же не удержать? — пожал я плечами. — Ты в штабе, Гил, тебе виднее. Что, есть какие-то вести, которые до нас не доходят?

— В том-то и дело, что ничего не доходит, Рус. Тишина, как в могиле. У нас дома такое было… перед последним восстанием. Дикие лорды — те, кого с первого раза недодавили, — когда собирались с силами, вот такая же тишина стояла. И все вроде бы хорошо, а потом ка-ак грянуло…