Джон Леннон - Альберт Голдман

Леннон и Рихтер с женами успели на рейс, отправлявшийся в 15 часов 15 минут.

Пока самолет летел над Атлантическим океаном, музыканты пробовали репетировать на неподключенных электрогитарах. Это было похоже на комедию, поскольку Леннон не мог вспомнить ни одного текста, кроме тех песен, что он пел в «Кэверн». Через какое-то время Джону и Эрику стало плохо: им требовалась очередная доза, но они опасались, что, если слишком заторчат, не смогут выйти на сцену. Ребята решили крепиться. Очень скоро Джона затошнило, и он выскочил в туалет. После каждого приступа рвоты он выкуривал по косяку: чтобы никто ни о чем не пронюхал, каждый раз, выдыхая затяжку, он опускал голову в унитаз и спускал воду, которая уносила с собой и дым. Наконец в четыре пополудни самолет произвел посадку. Уладив проблемы с иммиграционными властями, возникшие из-за отсутствия у Йоко необходимых прививок, группа британских рок-звезд вывалилась из здания аэровокзала и оказалась в самой гуще огромной толпы затянутых в черную кожу байкеров – это были «бродяги», то же самое, что американские «ангелы ада».

Брауэр решил встретить Леннона как настоящего рок-Зигфрида. Стоило бородатому апостолу мира, одетому во все белое, появиться со своей азиатской женой, одетой в длинное оранжевое платье и жакет из красного шелка, как сопровождавшие их байкеры на бешеной скорости помчались по шоссе до стадиона, выехали на поле и подняли вверх свои затянутые в кожаные перчатки кулаки под истерические вопли фанатов. Сорок мотоциклистов спереди и сорок сзади – появление Леннона было обставлено воистину по-королевски. Однако когда Леннона отвели в комнату, отведенную для музыкантов, Джон запаниковал.

Леннон, который всегда испытывал ужас перед выходом на сцену, был способен в такие моменты на самые безумные выходки.

«Слушай, старик, ты не мог бы раздобыть немного коки?» – обратился он к Брауэру заговорщическим тоном.

«Нет проблем! – ответил молодой импресарио, вне себя от возбуждения. – Деннис, тащи-ка сюда шесть бутылок!» Затем, повернувшись с победным видом к гостям, он увидел, как Джон и Йоко недоуменно переглянулись, как бы говоря: «Боже, во что же мы вляпались на этот раз?»

«Нет, нет! – воскликнула Иоко. – Коки – в нос!» И она сделала жест, будто втягивает что-то носом с тыльной стороны ладони.

До Брауэра наконец дошло, что его просят достать тяжелых наркотиков! Он не знал, что делать, – но не мог же он им отказать! Поэтому Брауэр выскочил на сцену и вызвал за кулисы доктора Снайдермана.

«В чем дело, парень? – с трудом выдавил из себя невысокий смуглый человечек по имени Дэвид Снайдерман. – Полиция?» Когда Снайдерман понял, чего от него хотели, он в отчаянии воскликнул: «О Боже! Я подумал, ты пытаешься предупредить меня об опасности! У меня был и кокаин, и гашиш! Но когда я услышал, как ты закричал, то выбросил все на землю». Затем он опрометью бросился назад и вскоре вернулся с «лекарством». Джон и Иоко заперлись в туалете, а когда вышли оттуда, бледности на их лицах значительно поубавилось.

Теперь Леннону предстоял тяжелый спор с Литтл Ричардом, который захотел выступить предпоследним. Одно дело – восхищаться прежними кумирами издалека, но совсем другое – позволить им превзойти тебя на сцене. Джон отказал Ричарду, после чего ему пришлось разбираться с Джимом Моррисоном, который требовал того же. Перспектива выйти на сцену после Моррисона приводила Джона в совершеннейший ужас. Так что Брауэру пришлось попросить Джима не настаивать. В конечном итоге Джон и его группа, названная на скорую руку «Плэстик Оно Бэнд», выползла на сцену, «дрожа от страха», если верить Клэптону, которого за минуту до выхода буквально воскресили.

Ведущий распорядился погасить прожектора и закричал, обращаясь к зрителям, чтобы все зажгли спички. Зал затаив дыхание выслушал сбивчивые объяснения героя концерта относительно того, что группа никогда еще не выступала в таком составе, после чего он запел «Blue Suede Shoes» и «Money» Мэки Мессера. Джон доказал, что он не забыл, как надо исполнять старые хиты, – только теперь ему несколько не хватало вокальной мощи. После «Year Blues» и совершенно новой «Cold Turkey»156, чей текст ему пришлось читать по бумажке, которую держала Йоко, Джон с явным облегчением спел «Give Peace a Chance» и откланялся.

Настал звездный час и для Иоко. В начале шоу она залезла с микрофоном в белый мешок и сопровождала выступление группы, издавая разные звуки. Теперь, когда Джон, казалось, вновь погрузился в грустную меланхолию, она, сияя, взяла бразды правления в свои руки. В течение двадцати минут, что продолжалась композиция без слов «Don't Cry Kyoko (Mummy's Only Looking for a Hand in the Snow)»157, Иоко выводила некие трели под аккомпанемент мощнейшего гитарного риффа, перешедшего в пронзительное жужжание фидбэка, когда музыканты поднесли гитары вплотную к усилителям. Скоро самые отчаянные фаны из первых рядов разразились грязными ругательствами по поводу того, что творилось на сцене, и начали уходить. Йоко расстроилась, и Джон увел ее за кулисы и стал успокаивать. «Не волнуйся, малышка, – приговаривал он. – Я все для тебя устрою».

Такое фиаско привело бы в чувство любого другого, но Леннон был взбудоражен тем, что вышел на сцену без «Битлз». На обратном пути – еще в самолете – он заявил Аллену Кляйну, что сразу после приземления собирается объявить о своем уходе из «Битлз» и о создании новой команды с Эриком Клэптоном и Клаусом Фурманом. Кляйну, который только что провел девять тяжелейших месяцев в своей жизни, пытаясь спасти «Битлз», захотелось открыть запасный выход и выпрыгнуть из самолета. Тем не менее ему удалось сохранить хладнокровие и уговорить Джона подождать по крайней мере до тех пор, пока группа не получит крупный аванс от компании «Кэпитол». Единственное, чего Аллену не удалось, это погасить злобу, которая накопилась у Джона против Пола.

В следующий раз, когда все «Битлз» собрались вместе, Пол вновь призвал сохранить группу. Но Джон оставался глух к любым его доводам. В конце концов Пол не выдержал: «И все же, о чем бы мы ни говорили, мы остаемся „Битлз“, не так ли?» – воскликнул он, исчерпав последние аргументы.

«К черту! – презрительно усмехнулся Джон. – Никакой я не Битл!»

«Что ты мелешь, конечно же ты Битл», – возразил Пол тоном обиженного родителя.

«Нет! – закричал Джон. – Неужели ты не понимаешь? Все кончено! Кончено! Я требую развода точно так же, как я развелся с Синтией! Втемяшь это в свою чертову башку!» Затем, немного помолчав, признался: «Я не хотел говорить вам об этом до выхода следующего диска, но я из группы ухожу». Все в изумлении уставились на Джона. «Как же мне стало хорошо! – продолжал Джон, набираясь уверенности от звука собственного голоса. – Это и впрямь похоже на развод. Я чувствую настоящее облегчение, точно камень свалился у меня с души. Я рад, что сказал вам об этом». Затем, не оставляя никому возможности возразить, он резко развернулся и бросился, сопровождаемый Йоко, вон из офиса, крича на ходу: «Все! Это конец!»