Муссон - Уилбур Смит

Он посмотрел вверх, на огромную синюю чашу африканского неба, заполненную грядами облаков, движущихся под дуновением муссона. И ему показалось, что в серебряных облаках он различает бороду Бога, а в абрисе грозовых туч — черты его грозного лика.

Принц Абд Мухаммад аль-Малик кончил молиться и встал, все еще глядя в сторону священного города, скрестив руки на груди в последнем выражении преданности. Дориан посмотрел в его бородатое лицо и подумал, что так может выглядеть Бог — благородным, страшным и в то же время доброжелательным.

Муссон подгонял дау, ее большой треугольный парус туго натянулся, как бок бурдюка с водой. Единственный гик был вырезан из кусков темной древесины какого-то тропического дерева; он был толщиной в человеческий стан и длиннее самой дау. Дау покачивалась на волнах, и тень гика перемещалась взад и вперед по палубе, то затемняя величественную фигуру принца, то позволяя тропическому солнцу залить его ослепительным сиянием. Огромный вес гика, прикрепленного к невысокой мачте, удерживал главный фал. Принц во весь рост стоял под раскачивающимся гиком. Араб-рулевой отвлекся и позволил носу корабля слишком далеко зайти под очередной порыв ветра. Парус затрясся и зловеще заскрипел.

Нед Тайлер учил Дориана, что треугольный парус неустойчив при сильных порывах ветра; Дориан чувствовал, что из-за неумелого управления корабль испытывает сильную нагрузку.

Краем глаза он вдруг заметил, как изменилась тень паруса на палубе под навесом. Быстро посмотрев наверх, на снасти, Дориан увидел, что главный фал распутывается сразу под тяжелым деревянным блоком шкива. Канат извивался, как спаривающиеся змеи, его пряди одна за другой лопались.

Дориан смотрел на это в ужасе; несколько драгоценных секунд он был слишком ошеломлен, чтобы пошевелиться или закричать. Он видел, как опускают и поворачивают гик, когда дау ложится на другой галс, и знал, какую важную роль тот играет на корабле с треугольным парусом.

Дориан начал подниматься, не отрывая взгляда от единственной мачты, но в это время с грохотом пистолетного выстрела лопнула последняя прядь каната. Гик, полтонны прочной древесины, устремился с высоты к палубе, как топор палача. Принц, погруженный в молитву, стоял точно под падающим гиком.

Дориан бросился вперед и плечом ударил принца под колени. Аль-Малик был к этому совершенно не готов — он отклонялся в другую сторону, уравновешивая качку корабля — и лицом вперед полетел с помоста на палубу. Груда ковров и подушек смягчила его падение; маленькое тело Дориана приземлилось ему на спину.

За ними тяжелый гик ударил в павильон, превратив его в груду обломков. Огромный брус раскололся в месте соединения, и передний конец, набирая скорость, устремился вниз, на палубу. Он разбил невысокий помост, на котором только что стоял принц, пробил фальшборт и раздробил доски палубы.

Единственный треугольный парус дау летел за гиком; он накрыл палубу, окутав людей парусиновым саваном.

Освободившись от давления паруса, дау решительно изменила движение. Нос ее повернулся по ветру, и она начала сильно раскачиваться на поднятых муссоном волнах.

Долгие секунды на палубе было тихо, слышался только скрип распущенных снастей и хлопанье оборванных тросов. Потом хором закричали испуганные и раненые люди. Двух моряков на корме раздавило, и они умерли сразу, еще трое были серьезно искалечены — оторванные руки и ноги, раздробленные кости.

Крики их казались на ветру болезненно тихими.

По приказу капитана дау уцелевшие матросы принялись разрубать путаницу тросов и парусины, закрывавшую палубу.

— Найдите принца! — кричал капитан в страхе за свою жизнь: вдруг его хозяина ранило или, упаси Аллах, убило тяжелым гиком.

Через несколько минут складки паруса убрали и с восклицаниями радости, вознося хвалы Аллаху, извлекли принца из-под обломков.

Принц стоял в этом аду и, не обращая внимания на крики и благодарности небу за его спасение, осматривал остатки помоста. Гик разорвал даже толстый драгоценный ковер, на котором принц совершал намаз. К нему подбежал мулла.

— Ты не ранен, хвала Аллаху! Он простер над тобой свои крыла, о любимец пророка!

Аль-Малик отвел его руки и спросил:

— Где мальчик?

Этот вопрос вызвал новые лихорадочные поиски в обломках и обрывках ткани. Наконец Дориана вытащили и поставили перед принцем.

— Ты не ранен, малыш?

Дориан с улыбкой разглядывал окружающее опустошение. Ему не было так весело с тех пор, как он в последний раз видел Тома.

— Со мной все в порядке, сэр. — От возбуждения он перешел на английский. — Но ваш корабль сильно пострадал.

Том знал, что экипаж следует занять в дни, а то и недели ожидания Андерсона с Цейлона. От безделья моряков тянет колобродить; они становятся угрозой друг другу и себе.

Он также понимал, что ради собственного душевного спокойствия и благополучия должен искать утешение в работе. Иначе ему предстоит коротать долгие тропические дни в размышлениях о судьбе Дориана и о страшных ранах отца, который постепенно сдает все больше. Он знал, что как только отец будет в силах выносить плавание, его нужно доставить домой, в покой и безопасность Хай-Уэлда, где английские врачи смогут вернуть ему здоровье и где о нем будут заботиться преданные слуги.

С другой стороны, это означает обречь Дориана на участь раба в чужом мире. Том чувствовал, как данная им клятва с непреодолимой силой тянет его к ужасному побережью Африки.

Не в силах сделать выбор, он отправился за помощью к Аболи.

— Если отец передаст мне в подчинение «Минотавр» и выделит небольшой экипаж из проверенных людей, мы с тобой могли бы отправиться за Дорианом. Я знаю, где начинать поиски. В Ламу.

— А как же твой отец, Клиб? Ты готов его покинуть — сейчас, когда он больше всего в тебе нуждается? Что ты почувствуешь, когда где-то там, — Аболи указал на запад, в сторону загадочного континента, лежащего за горизонтом, — узнаешь, что отец умер? И что если бы ты был с ним, мог бы его спасти.

— Не говори так, Аболи! — гневно вспыхнул Том, но потом нехотя покорился.

— Может, к тому времени как вернутся капитан Андерсон и «Йомен», отец настолько окрепнет, что сможет отправиться в плавание без нас. Я подожду их возвращения, прежде чем решать, а межде тем нужно подготовить «Минотавр» к любым испытаниям.

Несмотря на проделанную работу, пребывание «Минотавра» в руках аль-Ауфа еще сказывалось, и оба они знали, что корпус корабля, вероятно, сильно заражен корабельными червями, этим проклятием тропических вод.

В тот же день Том приказал накренить корабль. Он никогда раньше не делал этого и понимал, что должен довериться опыту Неда Тайлера и Уила Уилсона. С корабля сняли весь груз и тяжелое оборудование вплоть до пушек и бочек с водой. Все это перевезли на берег и сложили под навесами в пальмовой роще, а пушки расставили для защиты лагеря. Затем полегчавший корабль в прилив поставили параллельно берегу.