Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова

какой-нибудь бродяжкой себе под стать. Чего о том? Я сам взял ваш дом по охрану. Там больше никто не живёт.

Ива сразу успокоилась, поскольку объяснения Капы были похожи на правду. Маг не будет лгать. Капа – маг. Он уже не прежний помощник Вяза, разудалый гуляка и бахвал.

Видения Ивы в Храме Ночной Звезды

Один из младших помощников Капы принёс ей кружку с напитком. Поскольку Ручейка рядом не было, да и не за тем она сюда и пришла, чтобы просто посидеть на полу, то Ива выпила напиток сама. Он уже не казался таким уж противным. Напиток был похож на охлаждённый чай с добавками, а поскольку Ива вот уже несколько часов бродила по окрестностям, то ощущала нешуточную жажду. Все сели на чисто-вымытый пол и стали пить из своих кружек.

Вначале ничего, кроме горьковатого вкуса она не ощущала. И стены Храма никуда не сдвигались, не растворялись, хотя народ вокруг Ивы поглотил непонятный туман. А когда туман рассеялся, она была в Храме уже одна. Она продолжала сидеть на полу, не желая никуда уходить. И так уже набегалась за полдня. Ива буквально наслаждалась отдыхом, и даже отсутствие мыслей было подобно тому, как бывает, когда смотришь на синее-синее небо, и оно вытягивает из тебя все мысли, все чувства, кроме ощущения блаженства и слияния с бесконечностью. И вот тогда-то и открылись двери Храма, и вошёл человек, облитый с шеи до пят серебристо-голубоватым сиянием. В высоких серебряных ботинках, с тёмными волнистыми волосами, закрывающими его уши, безбородый как юный мальчик, но имеющий мужественное лицо. Его глаза, иссиня фиолетовые, вошли в самую глубину её души, зовущие и родные. Она встала и пошла ему навстречу. От него шёл дух предосеннего леса, свежего дождя, травы, согревающейся после ранних заморозков на золотом солнышке. У него была крепкая ладонь, которой он сжал её ладонь и вывел её наружу.

– Белая Уточка, – сказал он, – я и не думал, что буду настолько сильно тосковать о тебе.

– Разве это мо ё имя? – спросила Ива, – Меня зовут Ива.

– Ну да. А моё имя ты помнишь?

– Нет. Я не знаю твоего имени.

– Моё имя Фиолет.

Она засмеялась, – Какое смешное имя. Похоже на название цветка. Вот как у Берёзки – муж Пион. Я не хотела бы, чтобы у моего мужа было имя как у цветка.

– Я и не цветок. Я – Арнольд Фиолет. Фиолет – моя фамилия.

– То есть, ты из рода Фиолета?

– Вроде того, – они уже шли к лесу. Но шли не совсем точное определение. Они будто летели, но очень низко на землёй, над травами, над дорогой, на которой не было видно ни единого пешехода. Его тяжёлые ботинки препятствовали полёту, а её он держал за руку, не давая ей улететь от себя. На опушке стоял дедушка и сурово сказал Фиолету, – Ты-то зачем вторгся в её мир? В наш мир?

– Её мир уже навсегда стал другим. Не тем, в котором она жила прежде. Она теперь будет жить всегда со мною рядом. И не потому, что я так хотел. А потому, что так уж случилось. Мне-то выбора никто не давал. Как и ей.

Дедушка ничего не ответил, а повернулся и ушёл в лес. Ива хотела крикнуть ему вслед, что пришла к нему поговорить, как и в прошлый раз. Но дедушка уже растворился в лесной чаще. Его корзинка с грибами стояла у того ошкуренного гигантского бревна, на котором и любила сидеть молодёжь вечерами, когда уставала носиться по окрестным опушкам. Но как знала Ива, не было уже в ближайших домах почти никого, кто тут и сидел вечерами прежде, ожидая, когда «Око Создателя» вдруг возникнет в самом центре тёмного небосвода, озарит округу своим сиянием, осеняя засыпающий мир своими радужными рукавами, охраняя от чёрного зла, от зева Супротивника. Только маленький Клёнушка сидел там один-одинёшенек.

– Ива, – услышала она нисколько не забытый голос брата, – Ты теперь живёшь в «Городе Создателя»? Этот человек его посланец?

– Я не знаю, чей он посланец, – ответила Ива. – Я вообще его впервые вижу.

– Как же впервые, если он взял тебя в свою семью насовсем? У тебя теперь другая семья, Ива. Ты другая, чем была раньше. Совсем скоро, когда прежние люди устанут и навсегда покинут эту землю, она целиком будет принадлежать тем, к кому уже теперь принадлежишь и ты. Другим людям. Так всегда было. И везде. В тех мирах, в которых Создатель однажды зажёг разум, уронив его как искру из своего необъятного рукава, осветив его и сделав из плоского чернового наброска объёмным и живым. Каждое поколение живущих людей похоже на родителей только по видимости, а по сути, каждое поколение приходящих отлично от уходящих. Просто перетекание происходит несколько замедленно, чтобы глаз уловил это движение. Даже медленнее, чем движется вода в нашей реке. Кажется, что она всегда точно такая же, как вчера, как год назад. А иногда происходит то, что и с тобой. Резкий качественный скачок. Ты изменилась вся и сразу. Разве ты сама не заметила, что живёшь уже в другом мире, чем тот, из которого ты некогда уехала с Капой и бабой Вербой на лодке через реку? И если на тот берег ты всегда можешь вернуться, то в оставленный мир уже никогда.

– Я заметила, что Капа уж точно стал другим. И Вешняя Верба, как все говорят, стала другой. И я, ты прав, стала другой и здоровой. А вот бабу Вербу я почти забыла. Не знаю, что с нею стало.

– Никакой бабы Вербы никогда не было, – повторил слово в слово, как и Капа, Клёнушка. – Иди. Мне уже нечего тебе сказать.

Ива, слегка обиженная на братишку, обернулась, ища своего загадочного спутника. Серебрящийся своей одеждой Фиолет ждал её у самой опушки. Подойдя к нему, девушка всё же обернулась в сторону брата, но на бревне никого уже не было. Привычно, будто делала так всегда, она положила руки на плечи Фиолета. Знакомое ощущение его силы, её собственной любви к нему охватили её всю целиком. Она прижалась к его груди, и он погладил её голову.

– Мне не хватает тебя. Не хватает, когда я сплю, не хватает, когда я бодрствую днём и даже не помню о том, как мы жили с тобою в твоей избушке. Как сидели у печки, как слушали монотонное бормотание дождя за маленькими окошками, – сказал Фиолет. – Мне не хватает даже тех бесконечных грязных грядок, упирающихся в горизонт, откуда я