Тени в переулке (сборник) - Эдуард Хруцкий

Я прошел по коридору. У кабинета начальника отделения Володи Колокольцева суетился какой-то цыган, обвешанный золотом. Откуда-то возник режиссер-постановщик Вадим Дербенев.

– Привет! Иди гримируйся, скоро съемка. Я обреченно пошел в гримерку.

Наш кинообоз занимал весь третий этаж этого отделения. Пустил нас Володя Колокольцев.

В конце 1993 года мне позвонили из конторы под названием «Сериал» – так теперь называлась знаменитая когда-то студия телевизионного кино «Экран».

Три года назад именно там по моему сценарию режиссер Сева Плоткин снял фильм «Последняя осень». Лента получилась удачная, ей достались все призы на последнем Всесоюзном фестивале телевизионного кино в городе Саратове, а фестиваль канул в Лету, как, впрочем, и СССР.

В «Останкино» директор «Сериала» Витя Шафран объяснил мне интригу. Дело в том, что по телевизору тогда крутили очень неплохой американский полицейский сериал «Криминальные хроники».

Руководство телевидения решило дать «наш ответ Керзону», ударить по заевшимся американцам отечественным сериалом. Удар по прогнившему американскому кино должен был нанести именно я.

Мы быстро нашли общий язык, и я начал писать разработку, или, как сейчас именуется это сочинение на западный манер, – синопсис.

Скажу сразу, что работа эта утомительна и скучна. Но тем не менее мне удалось набросать «бессмертное полотно». Оно вдохновило руководство «Останкино», и оно дало «добро» на дальнейшую работу.

Мне предложили заключить договор. Но объем был настолько велик, а сроки чудовищно сжаты, что я попросил дать мне соавтора. На студии очень оживились, еще бы – кинематограф находился в застое и целая куча прикрепленных еще бывшим «Экраном» сценаристов сидела без работы. Но я сам нашел соавтора – опытного способного сценариста Толю Степанова. Режиссер у нас тоже был свой – Вадим Дербенев. Год назад мы с ним сделали удачный фильм «Дом свиданий».

Виктор Шафран обрадовал нас, что деньги пришли, пока их немного, но зато в следующем квартале нас осыплет зеленым дождем.

Мы согласились. А что еще оставалось делать? В империи Гайдара и Ельцина рухнуло все сразу, не только кинематограф. По главной студии страны «Мосфильму» бродила стая собак. Они всю жизнь жили здесь, привыкли к многолюдной суете и вдруг стали никому не нужными псами.

Вадим подобрал прекрасный актерский ансамбль: Игоря Ливанова, Оксану Фандеру, Анатолия Кузнецова, Борю Клюева, Лешу Шейнина, Сашу Берду. Они все согласились играть за небольшой гонорар. Во-первых, потому, что хотели сниматься, а во-вторых, Виктор Шафран пел им сладкие песни про долларовый дождь.

Деньги, конечно, были, но в этот момент худрук «Сериала» Леня Пчелкин заканчивал «Петербургские тайны». Деньги у него кончились, и ему отдали больше половины нашего бюджета. Однако об этом мы узнали потом, после того как без денег, одолжив у друзей свет и камеру, досняли финальную сцену в аэропорту.

Мы экономили на всем. А однажды Дербенев сказал мне:

– Послезавтра играешь прокурора, денег на актера нет.

– А то, – легкомысленно ответил я, – легко. До этого я снимался в двух киношедеврах. В фильме «Футболист» я играл спортивного мафиозо. Роль была маленькая, правда, со словами, и еще я важно стоял на презентации в ленте «Падение». Там я демонстрировал только свой красивый пиджак и трубку. А здесь достаточно большая роль. В полном мандраже я ехал на съемку.

Меня загримировали, облачили в прокурорский мундир с полковничьими погонами, и я не в самом лучшем состоянии вышел в коридор. Там меня ждал Боря Клюев, уже в штатском, потому что отснялся.

– Пошли, – сказал он мне.

Подбежал ассистент.

– Эдуард Анатольевич, ваша сцена через пятнадцать минут.

Мы вошли в кабинет начальника отделения Володи Колокольцева.

– Доставай, – скомандовал Боря. Володя открыл холодильник, достал бутылку хорошей водки и налил граненый стакан, потом поставил передо мной тарелочку, на которой лежал соленый огурец.

– Давай, – сказал Боря. Я выпил стакан, закусил огурцом. Водка сделала свое дело, мне стало легко и хорошо. И почувствовал я себя если не Павлом Масальским, то Вячеславом Тихоновым наверняка. Я вышел в коридор, где на меня набросились ассистенты и поволокли в интерьер.

В сцене со мной были заняты прелестная актриса Вероника Изотова и Игорь Муругов – мастер на все руки.

Я сел в прокурорское кресло.

– Мотор, – раздалась команда, – начали! И мы начали. И что удивительно, отработали сцену с двух дублей.

Ничего страшного не произошло. Я играл совершенно спокойно, только когда я встал, второй режиссер засмеялся:

– Вот это да! Спина синего прокурорского кителя стала черной от пота.

– Слушай, – подошел режиссер, – молодец. С твоей фактурой надо было на актерский поступать.

На следующий день прикатило телевидение. Еще бы, все стоят, а одна группа снимает телевизионный художественный фильм. На меня напялили просохший мундир, и я рассказывал, как нам трудно снимать кино.

– А когда вы выбрали свою кинопрофессию? – спросила меня милая теледама.

Когда я ее выбрал? Ах, как давно.

Октябрь 1951 года. На Московском вокзале дядька купил мне билет в мягкий вагон.

– Поедешь, как человек, и все пройдет. Пошли.

Мы двинулись к буфету. Дядька заказал два по сто пятьдесят водки и бутерброды.

– Я не пью, дядя Викентий…

– Помогла тебе твоя физкультура? А водка – как лекарство. – Он поднял стакан. – За удачу.

Я в два глотка выпил водку и, пока жевал бутерброд, вдруг почувствовал облегчение. Комок, три дня стоявший в груди, растаял, и мир стал веселым и радостным.

– Ну как? – подмигнул мне дядька.

– Туман.

– Вот и здорово. Когда-нибудь будешь Бога благодарить, что они отчислили тебя из училища. Знаешь, сколько у меня в жизни было всякого, а вот живу…

Что было, то было. Жизнь дяди Викентия, двоюродного брата моего отца, была похожа на авантюрный роман. Он учился в Институте красной профессуры, потом стал замдиректорa московской милиции, я видел его фотографии. Дядя Викентий строго взирал на мир. На нем была белая гимнастерка, на петлицах теснились ромбы.

Но милицейская служба вскоре окончилась. Дядька поехал на отдых в Белоруссию к родным. В купе поддал и увидел, что за окном на березах висят бутылки. Это железнодорожники собирали березовый сок. Дядька достал маузер и из окна вагона начал палить по бутылкам. Об этом замечательном происшествии в газете «Гудок» написал фельетон Юрий Олеша.

Дядьку поперли из милиции и назначили директором московского «Мюзик-холла». Щуку бросили в реку. Все мужики в нашей семье были гуляки, бабники и поддавалы.