Пепел - Стефан Жеромский

Однако Домбровского ненадолго оставили в покое. Уже восемнадцатого февраля большие силы пруссаков в составе трех тысяч человек напали с правого фланга на Старогард, на равнинах среди лесов на правом берегу Вежицы, и одновременно на Пеплин. В Старогарде в этот самый день расположился корпус генерала Менара[471] в составе шести тысяч человек – подкрепление, присланное генералу Домбровскому; почти в двух милях от города стоял полк Дзевановского. Услышав выстрелы, Дзевановский послал туда эскадрон своего полка под командой поручика Лоевского. Эскадрон подвигался, соблюдая все предосторожности; впереди шагах в двухстах шел построенный клином передовой отряд под командой квартирмейстера.

Прусские драгуны выскочили из лесу и неожиданно сомкнутым строем бросились на этот отряд. Польские кавалеристы, вооруженные пиками, наставив флажки, ринулись на врага с такой яростью, что двоих положили на месте, а пятнадцать человек взяли в плен. Самый полк Дзевановского в это время атаковали кавалерийские полки. День был отвратительный. Глаза залеплял снег с дождем, ветер над самой землей гнал дождевые тучи. Из мрака, из невидимых в снежной мгле лесов прусская конница налетела как новая туча. Полковник, который с той минуты, как выслал вперед Лоевского, держал в боевой готовности свои войска и все время был начеку, мог дать драгунам сильный отпор, но долгого натиска хорошо обученной прусской кавалерии его недавно сформированная конница не могла выдержать. Началось замешательство. Пруссаки рубили саблями наотмашь, сплеча. Польские Солдаты сражались главным образом пиками.

Там, где польские солдаты, наставив флажки своих пик, могли броситься на врага толпой, они опрокидывали целые отряды. Пруссаки падали с коней или хватались за последнее оружие кавалериста: стреляли из пистолета и убегали. Часть драгун была обращена в бегство, отброшена к самым батареям, отогнана дальше – и пропала в снежной мгле. Однако и с польской стороны были потери. Если только драгунам удавалось внезапно, на всем скаку врезаться в ряды поляков и рубнуть палашами сплеча, победа была на их стороне. Из пистолетов и штуцеров было убито десятка полтора коней. Рафал в этот день рубил саблей направо и налево. Он два раза уже бросался на противника и ловко отражал удары. Но в этот день его подстерегала беда. В стычке с кучкой драгун он во мраке и снежной мгле вынесся стремя шляхтичами вперед, не заметил, что творится, и был окружен. В ужасе он огляделся… Драгуны с саблями напирали отовсюду. Рядом с ним только трубач и три шляхтича! В последнюю минуту он хотел прорваться. Вздыбил коня. За пистолет! Но было поздно. Первым драгун схватил за шиворот трубача и вывернул ему назад руки. Тут же несколькими ударами по руке драгуны обезоружили и Рафала, вырвав у него палаш. Наконец они окружили и трех шляхтичей и вырвали у них пики.

Страшный стыд и глубокое отчаяние овладели кавалеристом. В кобурах, пристегнутых к седлу, у него еще были пистолеты, а драгун было немногим больше десятка. Они окружили пленников и во весь опор погнали их через сырое пастбище по направлению к Старогарду. В это время стала падать крупа, и вся земля потонула в снежном вихре. Когда они мчались так во весь дух и как раз вырвались из болот на старогардский тракт – вдруг топот копыт, крик:

– Бей! Руби!

Драгуны выхватили сабли из ножен – и в бой! Рафал изо всей силы дернул руку, вырвал ее, в мгновение ока вытащил пистолет и в упор выстрелил в голову ближнему кавалеристу, приставив дуло чуть ли не к самому его уху. Он дернул поводья, сделал крутой поворот и грудью коня наехал на первого же немца. За дымом он не увидел, чем кончилось дело. Он вырвался из кольца. Позади кипел бой. Пруссаки рассеялись, слышен был лязг оружия, и хлюпала под копытами вода на лугу. Ольбромский. не оглядывался. Он мчался так, что ему казалось, будто весь пустынный луг убегает из-под копыт его коня. Только в соседнем лесу он замедлил бег и остановился. У лошади ходили бока. Она вся вспотела от тревоги, стрельбы и скачки, пар шел от нее. Сам ездок был весь мокрый, точно вылез из пруда. Сердце стучало у него в груди, точно барабанщик бил в барабан. Шум еще не утих. В леса от Старогарда все еще доносились сквозь мглу громовые раскаты стрельбы, и, словно унылый стон пущи, отдавалось неумолчное эхо. Рафал долго прислушивался, пока с радостью, наконец, убедился, что шум тихнет и пропадает вдали. Тогда он медленно двинулся через лес и после долгих блужданий добрался до какой-то деревушки. Там его радушно встретили крестьяне, показали дорогу на Пеплин, и он попал в свой эскадрон. Явившись на место, Рафал с большой радостью узнал, что три его товарища вместе с трубачом тоже на месте; их отбил у неприятеля разъезд молодого полковника Яна Домбровского, и сам Рафал своим спасением был обязан одному из отрядов этого разъезда.

После того как было отражено наступление пруссаков на Старогард и Пеплин, целую неделю происходили небольшие авангардные стычки, особенно на левом крыле. Небольшие разведывательные отряды под командой поручиков, подпоручиков и хорунжих выезжали на разведку. Там, где только представлялась возможность, они забирали бурмистров и амтманов, чтобы добыть от них сведения о положении в окрестностях и о численности прусских войск, размещенных на дорогах к Тчеву.

Через несколько дней генерал Домбровский предпринял решительный шаг. Двадцать третьего февраля он атаковал уездный город Тчев, расположенный в трех милях от Гданьска и представлявший собою ключ к этой крепости. За пределами Гданьска главными пунктами сосредоточения немецких сил являлись собственно Тчев (Диршау), Милобондж (Мюльбанц) и Скаршевы (Шёнек) на речке Ветцисе, впадающей в Вежицу в двух милях к северу от Старогарда. Польские войска и вспомогательные французские части под командой Менара находились на отдыхе в Гневе, Пеплине и Старогарде. В эти дни в Старогард подошло подкрепление: баденский полк, один батальон недавно сформированной краковско-калишской пехоты из северного легиона Зайончека и две пушки. Штаб-квартира генерала Домбровского находилась в Гневе, а передовые его отряды действовали на дорогах, ведущих в Быдгощ и Гданьск, доходя до Гремблина, расположенного на левом, высоком берегу Вислы. Эти передовые отряды состояли из познанского кавалерийского полка и четырех стрелковых рот и располагали четырьмя пушками. Операцию, предпринятую двадцать третьего февраля, начал, по приказу главнокомандующего Яна Генрика Домбровского, генерал Менар.

Со всеми своими силами он двинулся из Старогарда на Скаршевы по старогардско-тчевской дороге, вытеснил неприятеля из Скаршев и отдал приказ части своей дивизии занять их. Сам же он двинулся дальше. Его передовые отряды под командой генерала Пюто,[472] состоявшие из двух польских батальонов и баденской конницы, вооруженных четырьмя единорогами и одной пушкой, получили приказ повернуть на север и преградить путь силам, которые могли бы поспешить из Гданьска на помощь Тчеву. Это была первая колонна атакующих войск. Из Гнева и Пеплина шла вторая колонна – корпус войск генерала Домбровского под командой Гамилькара. Кроме того, один батальон выступил в Тчев по дороге, ведущей из Райковы на Чижиково (Зейсгендорф). Первая колонна, или левое крыло, как и предполагал Домбровский, обнаружила вскоре на тракте между Гданьском и Тчевом, прусские силы, выступившие из Ленгова (Лангенау), расположенного в двух милях от Гданьска. Вскоре французско-польские аванпосты столкнулись с пруссаками под Домбровой (Домерау). Генерал Менар поспешил туда вместе со всеми своими войсками.

Началось сражение.

Почти одновременно правое крыло ударило на укрепления Тчева. Немецкая пехота, укрывшись за старыми валами, встретила нападающих беглым огнем, а две пушки, установленные прямо против тракта в Северных, или Гданьских, воротах, очищали путь. Вскоре, однако, под стремительным натиском польских стрелков защитники укреплений вынуждены были отступить в предместье. Город пришлось брать приступом. Прусские солдаты и вооруженные горожане, притаившись на чердаках, у дверей, в сенях, у окон, за каждым углом, стреляли беспрерывно. Начальник штаба, Мавриций Гауке, во главе познанских гренадер и разведчиков пошел на эти дома в штыковую атаку. Идя под пулями в густом дыму, войска захватывали дом за домом, ригу за ригой. Майор Серавский с батальоном первого пехотного полка поспешил им на помощь. Немцы ушли из убогих домишек предместья, но при отступлении подожгли все сараи и хибарки, чтобы преградить доступ к воротам. Западные ворота захлопнулись перед атакующими войсками, которые очутились под градом пуль из-за крепостных стен и, как в огненной печи, стали пробираться вперед между пожарищами.

У Гданьских ворот, где пруссаками командовал майор фон Боте, кипел особенно жаркий бой, так как там беспрерывно били шестифунтовые пушки и стреляла линейная пехота. Генерал Немоевский и сам главнокомандующий принимали все меры, чтобы выломать ворота. С крыш, из бойниц, из проломов и слуховых окон наступающих встречали пулями и картечным огнем. Четыре пушки и два единорога под командой поручика Шарло шаг за шагом приближались к Северным воротам. Второй батальон пехотного полка, следовавший по пятам за пушками, со стоическим спокойствием выдерживал ураганный огонь противника. Наконец поручик Шарло приблизился настолько к воротам, что под градом пуль смог установить против них две свои гаубицы, и начал раз за разом бить по ним. Но старые ворота не поддавались. Ожесточенный бой длился уже шесть часов. Тридцать трупов усеяли дорогу, ведущую к Гданьским воротам, и шестьдесят тяжелораненых солдат корчились во рвах, апрошах, среди пожарищ. Двенадцать тяжелораненых офицеров были вынесены с поля боя.