Гарсиа Маркес - Сергей Марков

Но почему-то кажется, что если бы Маркес, по своей, повторим, воле выбрав для жизни и творчества именно Испанию Франко, вник в суть испанской трагедии, в документы, свидетельства очевидцев и с той, и с другой стороны, постоял бы перед крестом в Valle de los Caidos (Долине павших) неподалёку от Мадрида, постоял в пятидесятикилометровой очереди испанцев, желающих проститься со своим почившим генералиссимусом, признававшим ответственность «лишь перед Богом и Историей»… то не ограничился бы «сукиным сыном». Зимой 2011 года мне довелось побывать в Долине павших. Смею утверждать, что нет на земле мемориала более величественного. Завораживающего. Возносящего. Его начали создавать по приказу Франко сразу после окончания гражданской войны. Вековые сосны, лиственницы, скалы. 150-метровый крест над вырубленной в скале базиликой, по величине превосходящей собор Святого Петра в Ватикане. Под крестом, который видно за пятьдесят километров, — Дева Мария, склонившаяся над Христом. Полумрак. Тишина. Пред алтарём плита с надписью: «Francisco Franco». Всегда свежие цветы. На стене высечено посвящение — как покаянная молитва: «Павшим за Бога и Испанию. 1936–1939». Всем павшим в братоубийственной войне.

Палмарианская испанская католическая церковь объявила генерала Франко святым. После завтрака с Франко назвал его святым и Сальвадор Дали — впрочем, это тоже, возможно, энергия заблуждения художника.

Тема Франко вновь и вновь возникала, пусть не впрямую, в «Осени Патриарха», в процессе его создания — и, как представляется, сама тень легендарного генералиссимуса придавала книге дополнительные тона и полутона, усложняла, углубляла её, делала более многозначной, европеизированной.

Посмотрев вышедший на экраны фильм «Че!» кинокомпании «XX век Фокс» с Омаром Шарифом в роли Че Гевары и Джеком Палансом в роли Фиделя, Маркес кричал Мутису по телефону, что они совсем в Голливуде обалдели и снимают полный бред! Альваро клялся, что не имеет к этой картине ни малейшего отношения, и тоже пришёл в ужас: чудовищные голливудские штампы, стереотипы, вопиющее незнание не только истории Че, но вообще Латинской Америки. Маркес говорил, что этот так называемый Че — какой-то фанатичный монах, начисто лишённый чувства юмора, и вообще маньяк, и Фидель у них тоже маньяк, к тому же алкоголик, и что эти янки их, латиноамериканцев, за полных идиотов держат! Мутис отвечал, что согласен и что в Каракасе, например, подожгли экран, а в Сантьяго-де-Чили после премьеры «Че!» вообще забросали кинотеатр бутылками с «коктейлем Молотова»!..

Четырнадцатого июля 1969 года, в День взятия Бастилии, по радио сообщили, что убит Онорато Рохас, предоставивший в 1967 году информацию, благодаря которой боливийскими войсками была устроена засада и погиб отряд соратницы Че Гевары Тани (Хайд Тамара Бунке Бидер по прозвищу Таня, немка, в прошлом агент секретной службы ГДР «Штази» и, по некоторым сведениям, КГБ СССР). Рохас был застрелен на своём ранчо, подаренном ему в награду «за Че» президентом Рене Барьентосом, двумя выстрелами в голову.

В начале 1970 года «Сто лет одиночества» во Франции был признан лучшим иностранным романом. В высшей степени консервативная лондонская газета «Таймс» (ещё недавно вовсе не печатавшая фотографий) отдала целую полосу первой главе «Ста лет…», притом с иллюстрациями практически из битловского мультфильма «Жёлтая подводная лодка». Премии сыпались как из рога изобилия, притом 36,2 процента дохода, как подсчитал Маркес, приносила Кармен, которую писатель прозвал Супермен.

Как-то вечером, выслушав за ужином объяснение друга-психиатра Луиса Федучи, какие необратимые процессы в мозгу человека происходят от курения и как пагубно влияет оно особенно на память, Габриель, выкуривавший с юности до восьмидесяти, а когда писал «Сто лет…» и до ста сигарет в сутки, бросил курить. Сам Федучи потом перешёл на трубку, а Маркес больше не курил никогда (сила воли — иные Маркесами не становятся).

Пабло Неруда, легендарный поэт-коммунист, боявшийся, как и Маркес, летать, возвращался с женой Матильдой из Европы домой, в Чили (чтобы принять участие в выборах, на которых Неруда снимет свою кандидатуру от компартии на пост президента страны в пользу Сальвадора Альенде) и пожелал лично познакомиться с автором романа-землетрясения. Вечером после их знакомства Маркес писал другу Мендосе: «Жаль, что ты не видел Неруду! Этот м…к поднял такой хай в ресторане, что Матильде пришлось послать его на х… Мы выпихнули его в окно, привезли сюда и классно провели время до отхода корабля». И ещё Маркес вспоминал о том дне: «Мерседес возжелала получить у Неруды автограф. Он подписал: „Читающей в постели Мерседес“. Посмотрел на этот свой автограф и говорит: „Как-то подозрительно“. И написал: „Мерседес и Габо в постели“. Поразмыслил. „Нет, — говорит, это ещё хуже“. И написал: „С приветом, брат Пабло“. Захохотал и закончил: „Ну вот, теперь совсем плохо, но с этим уж ничего не поделаешь“».

Кстати, художница Наталия Аникина, дочь Чрезвычайного и Полномочного посла СССР Александра Аникина, открывавшего наши посольства в Латинской Америке, рассказывала мне, что первым в их доме в Чили появился лауреат Международной Сталинской премии Пабло Неруда, «восхищавшийся всем, что связано с СССР, и сразу, преклонив колено, объяснился в любви моей маме».

Габриель пригласил Плинио, который обижался, что друг забурел и в своём величии скоро «своих узнавать перестанет» (хотя часто останавливался у него в барселонской квартире на Капоната, «где также останавливались важные дамы в жемчужных ожерельях, знаменитости»), провести вместе с семьями несколько недель «у мафии» на Сицилии. Выбрали малообитаемый островок Пунта-Фрам, где Маркес арендовал виллу с бассейном, отделённым от моря лишь стенкой. Не исключено, что результатом того счастливого отдыха стала новелла «Счастливое лето госпожи Форбес».

«…Госпожа Форбес, нагая, как-то неловко лежала в луже высохшей крови, окрасившей весь пол в комнате, и всё её тело было в кинжальных ранах. У неё оказалось двадцать семь смертельных ран, и само их количество и бесчеловечность говорили о том, что наносили их с яростью любви, не знающей, что такое усталость, и с такой же страстью принимала их госпожа Форбес, без крика, без слёз, декламируя Шиллера своим звучным солдатским голосом, понимая, что это цена её счастливого лета и она неизбежно должна её заплатить».

Так заканчивается рассказ о двух мальчиках, которые, будто назло оставившим их родителям, вознамерились отравить надоевшую воспитательницу, подлили ей отравленного вина из древнегреческой амфоры со дна моря и до поры были уверены в том, что яд подействовал. Любовь и кровь как бы рифмуются в рассказе. Без объяснений, кто и за что зверски зарезал бедную госпожу Форбес. Рассказ можно назвать и детективом, хотя преступление в нём не будет раскрыто.