Оптина пустынь и ее время - И. М. Концевичъ

Мое письмо Вы получите, когда у насъ будетъ Светлое Христово Воскресеше Пасха. Буду кричать вамъ Христосъ Воскресе! Христосъ Воскреее!

Хрйстосъ Воскресе!»

О своихъ поездкахъ въ Холмище, где пребывалъ старецъ Нектарш, после своего изгнашя изъ Оптиной Пустыни, разсказываетъ Михаилъ Чеховъ. «Несмотря на слежку, установленную за нимъ», — говорить онъ, «до самой смерти старца посещали ученики, знавгше его еще въ Оптиной Пустыни, и не было ни одного несчастнаго случая съ людьми, прiезжавшими къ нему. Дорога къ нему шла черезъ густые леса. Отъ маленькой станщи железной дороги до первой деревни было 25 верстъ. Крестьяне довозили посетителя до этой деревни и тамъ, въ одной изъ хатъ, держали его до темноты. Оставгшяся несколько верстъ пути проезжали уже ближе къ ночи.

Попалъ и я къ Старцу и вотъ какъ это случилось.

Русская поэтесса Н., находясь въ общеши съ нимъ, сказала мне однажды, что во время ея последнего посещешя Старецъ увидѣлъ у нея мой портретъ въ роли Гамлета. Посмотрѣвъ на портретъ, онъ сказалъ:

— Вижу проявлеше духа. Привези его ко мне.

Тогда же, благодаря Н., я впервые и узналъ о сугцествованш Старца Нектарiя и, собравшись, поехалъ къ нему.

Ночью поездъ подошелъ къ маленькой, темной станщи, где уже ждали крестьянсюя розвальни, чуть прикрытые соломой и запряженные тощей, старенькой лошаденкой. Стояли жестокте морозы. Дорога была долгая и трудная. После пятичасового пути, уже на разсвете, въ первой деревне меня ввели въ избу и, до темноты, велели лежать на печи. Въ избу же Старца я прибылъ только къ ночи и на следующее утро былъ принять имъ.

Онъ жилъ въ маленькой комнатке за перегородкой. Не безъ волнешя вошелъ я въ комнатку, ожидая его появлешя. Ко мне вышелъ монахъ, въ черномъ одеяши. Онъ былъ малъ ростомъ и согнуть въ пояснице. Лица его я не могъ разобрать сразу, ужъ очень вся фигура старца была пригнута къ земле.

— Здравствуйте, Михаилъ Александровичъ, — сказалъ онъ, кланяясь мне. Меня поразило обращеше на «вы» и по отчеству.

Онъ селъ, и я увидЬлъ светлые, радостные, голубые глаза, его реденькую, седую бородку и правильной формы носъ. Видимо, о. Нектарш былъ красивъ въ дни своей молодости. Прежде, чемъ я успелъ понять, какъ мне следуетъ держать себя, онъ весело улыбнулся и сказалъ: «Да, много есть на свете, другъ Горащй, что и во сне не снилось нашимъ мудрецамъ». Затемъ, помолчавъ, прибавилъ:

— «Я, ведь, тоже приникаю къ научности. Слежу за ней. А известно ли Вамъ, Михаилъ Александровичъ, когда была представлена первая трагедiя?» — спросилъ меня онъ, лукаво глядя на меня.

Я долженъ былъ сознаться, что не знаю.

— Когда прародители наши, Адамъ и Ева, появились на сцене!

Онъ весело засмеялся и продолжалъ:

— «Когда я былъ еще мальчикомъ, въ деревню къ намъ заехалъ такой ловкш фокусникъ — ходить по канату, а самъ шапку подкидываетъ, да ловить».

Такъ занималъ меня старецъ театральными разговорами. Онъ быстро снялъ съ меня тотъ ненужный на мне ему налетъ «мистицизма», который я привезъ съ собою. Онъ всталъ и, еле передвигая больными ногами, ушелъ за перегородку. Оттуда онъ вынесъ коробку съ конфектами и положилъ одну изъ конфектъ мне въ ротъ. Все, что приносили ему его посетители, онъ раздавалъ имъ же самимъ, или угощалъ вновь прiезжающихъ. Затемъ онъ сразу переменилъ тонъ и началъ серьезный разговоръ со мной. Разговоръ имелъ личный характеръ. Окончивъ его, Старецъ благословилъ меня и отпустилъ отъ себя, сказавъ, что позоветъ въ другой разъ вечеромъ. После меня къ нему вошли одни за другими еще несколько посетителей; когда стемнело онъ опять послалъ за мной.

— «Вы не безпокойтесь о вашей супруге, — сказалъ онъ вдругъ, она здорова и дома у васъ все благополучно».

Я, действительно, уже началъ сильно волноваться о томъ, что делается дома, въ Москве. Сыщики, всегда и всюду следовавгше за мной, не могли не знать, казалось мне, о моей поездке къ старцу, и могли явиться въ мою квартиру безъ меня. Я еще утромъ виделъ его прозорливость и зналъ, что онъ говоритъ правду.

Несколько разъ удалось мне посетить Старца Нектарiя. Всегда онъ былъ веселъ, смеялся, шутилъ и делалъ счастливыми всехъ, кто входилъ къ нему и проводилъ съ нимъ хотя всего несколько минуть. Онъ конкретно бралъ на себя грехи, тяжести и страдашя другихъ — это чувствовали все, соприкасавгшеся съ нимъ, какъ почувствовалъ это и я. Когда спросили объ этой способности его давать облегчеше приходившимъ къ нему, онъ, отвечая сказалъ:

— «Когда наберется много тяжести на спине моей, то приходить Благодать Божтя и, какъ сухiя листья, разметываетъ ее и опять легко».

Два или три раза, уже после смерти Старца, я виделъ его во сне и каждый разъ давалъ мне советы, вы водив иле меня изъ душевныхъ трудностей, изъ которыхъ я не могь выйдти своими силами.

Однажды, когда я ночевалъ въ избе Старца, меня положили довольно близко къ той перегородке, за которой спалъ онъ самъ. И я слышалъ, какъ горько плакалъ онъ ночью. На утро же былъ веселъ и радостенъ, какъ всегда.

— «Нашъ путь, — сказалъ онъ какъ то о старчестве, — «какъ и у канатоходцевъ: дойдешь — хорошо, а свалишься на полпути — вотъ будутъ смеяться!»

Уезжая въ последшй разъ, я ждалъ разрешешя и благословешя Старца на отъездъ. Запряженныя дровни уже стояли на дворе. Времени до отхода поезда оставалось мало и я, признаюсь сталъ уже нервничать, боясь опоздать. Двадцать пять верстъ, ночь, морозъ, худая деревенская лошаденка скоро ли довезетъ она! Но Старецъ медлилъ. Я попросилъ хозяина напомнить ему о моемъ отъезде, но крестьянинъ съ укоризной взглянулъ на меня, маловернаго, усомнившагося. Старецъ тутъ же сиделъ у стола и какъ бы разсматривалъ будильникъ, стоявшш передъ нимъ. Я понялъ, что успеть на поездъ уже невозможно и думалъ съ неудовольствiемъ о техъ последсттаяхъ, которыя можетъ вызвать въ Москве мое опоздаше. Время все шло. Вдругъ Старецъ взглянулъ на меня и ясно и твердо, какъ бы отвечая на мои безпокойныя мысли, сказалъ:

— «Даю вамъ Ангела въ сопровождеше. Ни о чемъ не безпокойтесь».

Время ли растянулось, дорога ли сократилась, но къ великому моему удивлешю (и стыду!) на поездъ я не опоздалъ.

Старца я больше не видѣлъ. Онъ умеръ незадолго до моего отъѣзда заграницу. Женѣ моей удалось еще послать гробъ для его тѣла и немного денегь на похороны.

Приводимъ случаи прозорливости о. Нектарiя, переданные намъ профессоромъ И. М. Андреевымъ.

Профессора Комаровичъ и Аничковъ во время путешесгая къ о. Нектарiю (къ этому посегценпо мы еще вернемся въ дальнѣйшемъ), спорили объ имяславш, при чемъ одинъ изъ профессоровъ, возражая противъ имяславiя, привелъ примѣръ, когда имя Божiе произносится попугаемъ, или грамофонной пластинкой.

Когда эти профессора прибыли къ о. Нектарiю, съ желашемъ выяснить этотъ вопросъ у Старца, то послѣдшй предварилъ ихъ и, прежде, чѣмъ они успѣли спросить его объ этомъ, предложилъ имъ выслушать «сказочку». Смыслъ этой сказки былъ такой: въ одномъ домѣ въ клѣткѣ жилъ попугай. Горничная этого дома была очень релипозная и часто повторяла краткую молитву: «Господи, помилуй!» Попугай научился тоже повторять эту молитву. Однажды, когда горничная вышла, забывъ закрыть клѣтку, вбежала въ комнату кошка и бросилась къ клѣткѣ. Попугай въ ней заметался и закричалъ голосомъ горничной: «Господи, помилуй!» Такъ какъ кошка очень боялась горничной, то, услыхавъ голосъ последней, со страху убежала. Оба профессора были очень потрясены этимъ разсказомъ о. Нектарiя. Однажды, въ 1927 г. о. Нектарш далъ указаше одному своему духовному сыну пршти къ своимъ знакомымъ, жившимъ на Аптекарскомъ острове въ Петрограде, и при этомъ сказалъ: «Тамъ вы встретитесь съ бухгалтеромъ деревообделочнаго завода, который вамъ достанетъ работу». Пршдя къ своимъ знакомымъ, этотъ человѣкъ, действительно, встретилъ тамъ бухгалтера такого завода. Они познакомились, и этотъ послѣдшй устроилъ его на работу на своемъ заводе.

Проф. И. М. Андреевъ въ течете 1927 года находился въ переписке съ о. Нектарiемъ, черезъ одного монаха 3., жившаго въ Козельске. О. Нектарш, давая свои указашя, предсказалъ профессору, что ему предстоять очень тяжйя испыташя и страдашя, но что въ конце концовъ все кончится благополучно и онъ выйдетъ на свободу и будетъ иметь возможность активно служить Православной Церкви. Въ феврале 1928 года этотъ профессоръ былъ арестованъ за участте въ Катакомбной Церкви, сосланъ въ Соловецкш концлагерь, а затемъ былъ въ ссылкахъ. Но кончилось все это благополучно, и после войны 1941–1945 г. профессоръ эмигрировалъ въ Америку.

Одинъ изъ постоянныхъ посетителей о. Нектарiя разсказываетъ объ этомъ следующее: «Патрiархъ Тихонъ не былъ у Батюшки о. Нектарiя, и Батюшка не былъ у Патрiарха. Кажется, не было и переписки между ними, однако, многте вопросы решались Патрiархомъ въ соответствш съ мнешемъ Старца. Это происходило черезъ лицъ близкихъ къ Патрiарху и общавшихся съ Батюшкой. Последшй на тотъ или иной вопросъ высказывалъ свою точку зрешя, или говорилъ иносказательно, разсказывая о какомъ–либо случае. Эта беседа передавалась Патрiарху, который всегда поступалъ по совету Батюшки.