Бисмарк - Николай Анатольевич Власов

Чего добивался Бисмарк? Возможно, он специально провоцировал серьезный политический кризис, для того чтобы предстать в роли единственного человека, способного справиться с бурей, и тем самым привязать к себе молодого императора. К этому времени канцлер уже начал понимать, что его положение в опасности. «Новый помещик не находит общего языка со старым управляющим», — образно заявил Бисмарк в декабре 1889 года[779]. Добровольно уходить в отставку он не собирался. Политика стала настолько важной составной частью его жизни, что «железный канцлер» был просто не в состоянии отказаться от нее и удалиться на покой. Однажды он заметил, что пристрастия человека — словно форели, живущие в пруду; постепенно они поедают друг друга, «пока не остается лишь одна толстая старая форель. У меня с течением времени страсть к политике поглотила все другие страсти»[780].

Однако император не собирался идти на поводу у канцлера. Кризис и конфликт были ему совершенно не нужны. На заседании Коронного совета 24 января 1890 года Вильгельм II заявил, что готов пойти на смягчение Закона о социалистах. При этом он произнес длинную напыщенную речь, театрально встав на сторону рабочих, которых предприниматели выжимают как лимон, и заявил о своем намерении стать «королем бедных». Ничуть не впечатленный Бисмарк возразил ему, предупредив, что любые уступки приведут к печальным последствиям и, если император в столь важном вопросе придерживается иного мнения, то он, канцлер, зря занимает свое место. Затем он предложил высказаться присутствовавшим прусским министрам, которые заранее обязались поддержать своего шефа. Вильгельм оказался в изоляции. Это была победа Бисмарка, но победа пиррова. Честолюбивый император не простил канцлеру перенесенного унижения. Присутствовавший на заседании Люциус вспоминал: «Мы разошлись с чувством, что между канцлером и его господином произошел непоправимый разрыв»[781].

Император нанес ответный удар 4 февраля, опубликовав без ведома канцлера два указа. Один касался подготовки международной конференции по рабочему вопросу; второй обязывал ответственных чиновников начать разработку нового пакета социальных законов. Государство, писал Вильгельм, должно «так упорядочить время, продолжительность и характер работы, чтобы обеспечить сохранение здоровья, соблюдение этики, внимание к экономическим потребностям рабочих и их требованиям законного равноправия»[782]. Сделано это было явно в пику Бисмарку, который в тот же вечер счел необходимым публично дистанцироваться от распоряжений императора. «Боюсь, что мешаю Вашему Величеству», — заявил канцлер на аудиенции четыре дня спустя. Вильгельм II ответил молчанием, и Бисмарк попросил оставить ему хотя бы внешнюю политику. Кивнув, Вильгельм спросил: «Но военные расходы Вы ведь еще проведете через Рейхстаг?»[783]

Тем не менее канцлер продолжал упорно бороться за власть. Впоследствии многим эта борьба представлялась чем-то унизительным для выдающегося государственного деятеля, слабостью старика, неспособного достойно и своевременно покинуть свой пост. Однако на протяжении всей своей политической карьеры Бисмарку далеко не раз приходилось отстаивать свои позиции в условиях, когда, казалось, все вокруг были против него. В тех ситуациях он проявлял завидное упорство и выходил победителем; было бы в высшей степени странным, если бы в данном случае он повел себя иначе и сдался до того, как потерпел полное поражение.

Очередные выборы в Рейхстаг состоялись 20 февраля 1890 года. «Картель», и без того раздираемый внутренними противоречиями, оказался буквально разгромлен, потеряв в общей сложности 85 мандатов. За счет этого серьезно усилились левые либералы и социал-демократы, получившие почти 20 процентов голосов — лучший результат среди всех участвовавших в выборах партий. Их фракция в Рейхстаге выросла в результате с 11 до 35 депутатов. Итоги выборов знаменовали собой оглушительный провал внутренней политики Бисмарка. Фактически они окончательно предопределили его отставку; однако сам глава правительства еще не почувствовал, что проиграл войну.

Здесь имеет смысл еще раз остановиться на итогах той политики «кнута и пряника», которую канцлер проводил по отношению к германскому рабочему движению начиная с 1878 года. Традиционно считается, что она окончилась неудачей. Несмотря на Закон о социалистах и масштабное социальное законодательство, рост влияния германских левых остановить не удалось. Их партия не была уничтожена, а наращивала свое представительство в Рейхстаге, ее дух закалился в борьбе, а закон в конце концов (уже после отставки Бисмарка) пришлось отменить. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что рост числа приверженцев социал-демократии являлся объективным процессом и наблюдался практически во всех европейских странах. Вопрос же о том, помешал или способствовал Закон о социалистах развитию ревизионизма в рядах СДПГ, ее превращению из революционной в реформистскую, представляется спорным. Во всяком случае, именно в 1880-е годы сформировались те социал-демократические политики, которые в дальнейшем предпочли мирное сосуществование с монархической властью.

Однако Закон о социалистах потерпел явную неудачу, не достигнув заявленной тактической цели и не став той основой для консолидации всех правых сил, на которую рассчитывал Бисмарк и которая была необходима ему для проведения внутренней политики. «Картель» распался, и стоял вопрос о том, как действовать дальше. В качестве одного из вариантов напрашивался «правый блок» в составе консервативных партий и Центра. Однако для этого требовалось вести переговоры с католиками, к которым молодой император относился весьма негативно.

Бисмарк в такой ситуации вытащил из кармана старый рецепт: угрозу государственного переворота. На аудиенции у императора 1 марта, а на следующий день на заседании прусского кабинета министров он заявил, что «при необходимости германские князья и сенаты вольных городов могли бы принять решение о выходе из соглашения»[784]. Канцлер предлагал фактически разобрать Германскую империю по кирпичикам и собрать ее вновь, но уже на более консервативной основе. Если бы император последовал предложенным Бисмарком жестким курсом, то в результате оказался бы зависимым от старого канцлера, его успеха или неудачи. Однако именно такого развития событий Вильгельм II стремился избежать. К тому же монарх совершенно не собирался в самом начале своего правления устраивать острейший внутренний кризис и рисковать потерей популярности.

Действительно ли канцлер был готов «пересобрать» империю? По мнению ряда историков, Бисмарк прекрасно понимал неприемлемость своего предложения и использовал его как тактический ход, чтобы создать у молодого императора ощущение серьезной угрозы его правлению; на самом же деле он никогда всерьез не рассматривал вариант государственного переворота[785]. В любом случае, вопрос здесь заключается в том, как воспринял его слова монарх; у Вильгельма II имелись все основания отнестись к ним серьезно и реагировать соответствующим образом.

Действия Бисмарка в эти недели вообще оставляют ощущение довольно беспорядочных метаний. Объясняется это достаточно просто. Привыкший бороться со всеми, опираясь на нерушимую основу в виде доверия монарха, канцлер теперь оказался в ситуации, когда вынужден был