Бисмарк - Николай Анатольевич Власов

где его ненавидели, и заставила встать на его защиту всю Англию, где у него было мало друзей; заодно на его сторону встала независимая германская пресса. Не меньше осуждения вызвало поведение князя в печальном деле, связанном с дневником; утверждение о том, что это фальшивка, пресловутый доклад императору, публикация обвинительного документа и произвольных выдержек из приложенных к нему частных писем. Наконец, неудача Восточноафриканской кампании, конфликт в Дамараленде, потери нашего молодого флота от болезней и перенапряжения — все эти неудачи не в состоянии сломить или даже хотя бы расстроить князя. Он шутит по поводу Морье, […] смеется над корреспонденцией Геффкена, проклинает Самоа и Африку Чтобы показать берлинцам, что он не болен, не устал и не раздражен неудачными колониальными дебатами в Рейхстаге, он бодро гуляет в Тиргартене»[771].

Тем временем кризисные явления нарастали. В Рейхстаге «картель» стал давать первые трещины. Осенью 1888 года в парламент был внесен законопроект, вводивший пособия по инвалидности и пенсионное обеспечение. Вильгельм И желал таким образом предстать в виде «народного императора», заботящегося о своих подданных, Бисмарк — продолжить линию на «приручение» рабочих. Устанавливаемые им параметры социальной защиты являлись по сегодняшним меркам достаточно скромными, однако в условиях конца XIX века это было существенным шагом вперед. Пресса называла законопроект венцом социальной политики. Однако многие депутаты «картеля» были недовольны происходящим; в итоге 24 мая 1889 года законопроект приняли весьма незначительным большинством голосов.

В то же время Бисмарк считал необходимым сочетать «пряник» с «кнутом»; в этом вопросе он принципиально разошелся с Вильгельмом П. Когда в мае 1889 года началась общеимперская стачка горняков, кайзер принял делегацию рабочих, а представителям промышленников заявил, что собирается выступать в таких ситуациях в роли посредника и одинаково учитывать интересы обеих сторон. Стачка в итоге завершилась компромиссом, что вызвало недовольство Бисмарка, который считал более полезным не допустить «слишком быстрого и гладкого окончания этой забастовки со всеми ее печальными последствиями»[772]. Это было важно для того, чтобы облегчить продление Закона о социалистах, срок действия которого истекал в 1890 году. Проблема заключалась в том, что молодой император вовсе не считал такое продление необходимым. И в этом его поддерживали многие политические силы, считавшие, что внутренняя политика Бисмарка зашла в тупик.

Не лучше обстояли дела и с внешней политикой. Канцлер не стремился прислушиваться к чьим-либо советам и считал, что прекрасно владеет ситуацией. Швейниц писал в своем дневнике: «Среди всех высокопоставленных особ в Берлине императрица Аугуста осталась после смерти императора Вильгельма I единственной, кто расспрашивает меня, прибывшего из Петербурга, о вещах, которые я в силу своей должности знаю лучше, чем живущие в Германии. Это меня не изумляет и не пугает. После долгого успешного руководства государственные мужи придают мало значения донесениям, не касающимся конкретных вопросов; так было в последние годы Меттерниха и Наполеона III»[773]. Если вспомнить, чем закончили две упомянутые фигуры, намек опытного дипломата становится более чем прозрачным.

Швейниц также с тревогой отмечал, что международное положение Германии быстро и ощутимо ухудшается. «Повсеместно у меня складывается впечатление, что нас начинают меньше бояться, больше сомневаться в мудрости нашей политики и надеяться на сплочение наших врагов», — писал он в начале 1889 года[774]. В особенности это касалось отношений с Россией, находившихся в состоянии глубокого кризиса. Разлад былого альянса еще до отставки Бисмарка стал свершившимся фактом.

Понимая сложившуюся ситуацию, Бисмарк искал контакт с Великобританией. В январе 1889 года был предпринят первый зондаж на предмет заключения оборонительного договора против французской агрессии. Бисмарк подчеркивал, что это соглашение должно способствовать «не усилению на случай войны, а ее предотвращению»[775], и готов был предоставить своему партнеру для размышления любое необходимое количество времени. Одновременно он заявил в Рейхстаге: «Я рассматриваю Англию как старого и традиционного союзника, с которым у нас нет конфликтующих интересов»[776]. Однако после двухмесячного размышления британский премьер-министр маркиз Солсбери заявил, что не может ответить на германское предложение ни согласием, ни отказом. Тем не менее в принципе от сотрудничества с Берлином он не отказался. Бисмарк понял это совершенно правильно: как стремление при необходимости опереться на Германию против России, не давая ничего взамен.

Вильгельм не понимал и не одобрял тонкой дипломатической игры, которую вел канцлер. Он считал Германию достаточно сильной, для того чтобы не заботиться о плетении хитрой паутины дипломатических комбинаций. В этом он опирался на значительную часть немцев, не понимавших, почему великая держава должна вести себя как можно скромнее. Даже в ведомстве иностранных дел Бисмарка критиковали за его спиной за старческую боязливость и избыточную осторожность. К тому же к военным кайзер прислушивался в гораздо большей степени, чем к политическому руководству. Поэтому попытка Бисмарка в 1889 году улучшить отношения с Россией, включавшая в себя допуск российских ценных бумаг на Берлинскую биржу, вызвала резкое противодействие со стороны кайзера. Противоречия, однако, были более фундаментальными: Вильгельм II грезил о «мировой политике», приобретении новых колоний, строительстве сильного военного флота. Бисмарк же предпочитал осторожную игру на европейской шахматной доске.

В течение 1889 года отчуждение между Бисмарком и Вильгельмом II нарастало. Набирала мощь и коалиция, работавшая на свержение «железного канцлера». В нее входили деятели военной верхушки, честолюбивые молодые придворные, представители различных политических сил и «тайная оппозиция» в рядах государственного аппарата. Присоединились к этой коалиции и влиятельные фигуры, долгие годы работавшие вместе с Бисмарком и поддерживавшие его, однако считавшие, что в нынешних условиях политика «железного канцлера» ведет прямиком в тупик. К их числу принадлежали, например, один из лидеров правых национал-либералов Йоханнес Микель и дядя молодого императора, великий герцог Фридрих I Баденский. Общая усталость от многолетней «диктатуры канцлера» была очень сильна.

Острая фаза кризиса началась осенью 1889 года в связи с борьбой против социал-демократии. Наступил очередной срок продления Закона о социалистах, и Бисмарк ужесточил его еще больше, в частности, сделав бессрочным. В таком виде законопроект был неприемлем даже для входивших в «картель» партий, в частности для национал-либералов. Лидер консерваторов Отто фон Хельдорф[777] отправился во Фридрихсру, чтобы добиться уступок со стороны канцлера. «Князь категорически отказался, заявил, что он не терпит «поджимания хвоста» и «дезертирства», что наступает время «железа и крови» и так далее. Господин фон Хельдорф очень спокойно разъяснил, что речь идет о сохранении «картеля»; князь ответил, что он тоже этого хочет, но не согласился ни на одну из необходимых мер. Даже слабо разбираясь в чужих для меня вопросах, я понял, что мы движемся в тупик», — писал в своем дневнике