Беглый - Винсент Килпастор

Он заметил нас, быстро привёл себя в порядок и закричал:

— Да что же это вы? Шурик! Сынок! Ну ты бы хоть позвонил! Вы, наверное, кушать хотите? Голодные? Там в холодильник должен был остаться шашлык.

— Ага! До тебя дозвонишься, как же!

Я наклонился и вернул трубку телефона на предназначенное ей дизайнерами место.

— Жрачку мы привезли. Сейчас девчонки соберут на стол. Ты это, давай, хорош уже квасить, а пап?

— Да-да. Это я так. Взгрустнулось немного. Василинку вспоминал. Я пойду переоденусь в костюм, а то в этом халате я похож на пьяного Мусоргского.

Когда он ушёл, Джейк снова порадовал меня своей смёткой:

— А чего он рыдает-то? Случилось беда?

— Несчастная любовь. К молодой девчонке. А ещё он все никак в себя не придёт, что страна развалилась. Он у меня большой человек был раньше. Представь твой Детройт, где ты всю жизнь прожил, вдруг стал мексиканским городом. И ты ходишь всюду прячась по кустам, как кошка.

— Ну у нас кошки не прячутся по кустам. Кошек любят. А знаешь что? А давай ему подарок сделаем. Я всю сознательную мечтал своему папашу такой подгон организовать да вот, не успел.

— Ты о чём?

— Давай твоего папу угостим бамбуком, а потом закажем кол-гёрл? Ну эту, как её — Анно.

— Рано. А что, думаешь подпишется?

— Ну. Ту уже зависит сможешь ли ты продать ему эту идею или нет. Думаю, большинство нормальных мужиков только обрадуется.

— Что вы это всё про Раношку весь день шепчетесь?

В разговор вмешалась любопытная Анна.

— О! Видал! Твоя принцесс тоже не против. Кстати в следующий приезд — первый танец мой!

Анна так игриво на него глянула, что я испугался за несущие конструкции папиной девятиэтажки.

— По любому вызванивай её давай. Я уплачу. Откажется твой отец — так меня на двоих хватит. Я сержант-майор армии США, remember? Будет у нас микс как чоколат-ванила айс крим. Ай скрим — ю скрим — оборуться девочьки у меня сегодня в конвульсиях экстаза.

Нет ничего особо тонкого в английском юморе. Просто переводить тяжело без сносок, а со сносками анекдоты становятся такими же смешными, как Антидюринг бессмертного Фридриха Энгельса.

— На вон — таблеточку виагры возьми для папы. Только всю сразу не давай, половинку хватит за глаза. Чтоб его тут удар не хватанул на радостях.

— Кстати, Джейки, все хотел тебя спросить — тебе-то нахрена виагра понадобилась? Что — хуэвос проблемос гидравликос, синьор?

— Ты хочешь бухать как белый человек, так?

— Так.

— И шалаву по-ходу снимаешь, так?

— Ну, ну, ну.

— Вот и «ну». Так вот чтоб бабло твое не пропало и в нужный момент осуществился плановый залп, четвертиночку виагры мочишь за пятнадцать минут до шпюле. И все, бро. Потом хоть убухайся так, что головку не сможешь держать, будто младенец двухмесячный.

Пока девушки вносили в пустынь отца максимальный уют, мы вышли с ним на большой застеклённый балкон, который отец ещё не успел захламить пойманными и пригвождёнными к бумаге бабочками печатных слов. Я стал готовить папу к мысли о возможной в наши времена коммерческой форме женской любви.

— Знаешь сынок, столько умолял я Васиинку приехать, остаться у меня, на коленях стоял, так и не уговорил. Ну что ей еще надо? Квартиру даже предлагал на её имя переписать. Посмотри какая квартира вышла чудесная?

— Ты что! Не сходи с ума, пап. Перепишешь квартиру на чужих людей, тут же тебя и найдут холодного через неделю-две. Ты что не понял с кем дело имеешь до сих пор? Что же ты такой наивный у меня-то? Ведь жизнь прожил.

— Да заметил. Все заметил. Но голову она мне кружит. Любовь, понимаешь, зла. Не на собственного сына, а на девчонку хотел наследство оформить! Гипноз какой-то. Не обижайся, сын.

— Ерунда это все, па. Я же тебя понимаю, как мужик мужика. И потом рановато о наследстве мы говорим. С ума не сходи. Мы с Джейком сейчас вылечим тебя. Клин клином вышибают.

— Наверное. Наверное ты прав. Секс с Василиной Ангелопулос это что то ритуальное, изящное, неземное. Но потом она курит и ест прямо в постели. Чавкает. Всюду крошки и пепел. Книг читать не просто не любит, а ненавидит люто. Я бы ее школьную учительницу по литературе отдал под суд. Это не ученики, а бракованная продукция. Умру — Василина всю библиотеку распродаст. Кстати, приводила на днях и родню свою сюда. Сожрали всё в холодильнике. Намусорили, как домашний скот. И двухтомник Ключевского у меня потом пропал, представляешь?

— Не думаю, что этих греческих буквоедов заинтересовал Ключевский.

— Да? Так может я сам куда запихал? Память в последнее время подводит, сынок. Знаешь, я тоже думал, что клин-клином. Много думаю об этом в последнее время. Одиночество пожирает меня изнутри.

— Есть такая партия, пап. Быстрая и коммерческая. Заплатил, использовал и гуд бай. На волне перестройки и нового мышления, папа, в Ташкенте открыли публичный дом.

— Что-ты говоришь? Подумать только. На волне перестройки… Прямо как в Ташкентском университете — деньги есть, а на экзамен кишка тонка, пожалуйста — коммерческий клин. Заплатил и Semper sint in flore! А что — дорого? Если без экзамена и конкурса?

— Дешевле чем свадьба. И потом — уже все оплачено. Мало того девушка тоже уже выехала. И какая дэвушькя! Зивезда, понимаешь, честноя слово! Когда в Ташкент приезжал великий Сосо Палиашвили, она была в эскорте. Так что шуруй бриться и в душ. Вернёшься сегодня к истокам.

— В смысле в эскорте? На мотоцикле? Да шучу я! Думаешь совсем тупой у тебя папка? Дом терпимости! Подумать только! В Ташкенте у нас! Европа одно слово. Прямо как у Бальзака.

— Скорее как у Куприна, папа.

— Спасибо за заботу, сын. Вырастил орла! Да ты сам то как — а то все обо мне, да обо мне. Что-то раскис я совсем, а?

— Ничего и не раскис. У меня все пучком. Вот теперь и мобильник есть — видал? И за минуты фирма платит. Живу в Карши, как дэнди лондонский. В Имеджине у меня личный столик и официантка. Олигарх квартального масштаба. Рассказ напишу обо всех приключениях и тебе первому почитать дам. Сам на компе напечатаю. Комп у меня тоже теперь есть. Настоящий. Американский. И твои труды опубликую.

— Рассказ напишешь? Вот оно как. Как я не старался, чтоб тебя эта писанина не затянула, а она все равно за тобой пришла. Омут. Это как в сказке про аленький цветочек. Заберёт тебя чудовище. Видимо гены. Ну и смотри результат — сижу один в огромной квартире, пью горькую и пишу. Шизофрения эта писанина вся. Бросай пока не поздно.

Поздно вечером мы со шкипером вылетали из Мазара испанским бортом. Спаньярды прилетели спасать нас и кандагарский груз. Наш С130 из К2 будут ремонтировать после жёсткой вынужденной. Я глянул на баклажан с благодарностью, как на лошадь, которая вынесла из пекла боя и спасла мне жизнь.

Прилетел такой же Локхид С130, но на хвосте и крыльях у него красовался флаг Королевства Испания. Испанцы гораздо болтливей, сердечней и дружелюбней американцев. Но и распиздяи они тоже порядочные. Когда Геркулес «Аэрео Фаланга» сруливал на битую талибами взлетно-посадочную полосу, неожиданно заглох один из четырёх движков и снова пришлось возвращаться на стоянку перед безглазым зданием убитого терминала.

Неисправность довольно быстро устранили, но тут пришло сообщение метео о том что в Кандагаре нет погоды и движки снова выключили. Шумные испанцы накормили нас с Эппсом первоклассным обедом. Это был какой-то рис, немного похожий на плов, только с бледными креветками-мутантами. Тут я понял, что толком не ел со вчерашнего дня. После креветок добрый лоудмастер Эмилио, похожий на батоно Вахтанга в Мимино, угощал нас превосходным кофе.

Летать на транспортниках гораздо проще, чем на пассажирских. Ни билетов тебе, ни спецконтроля, ни посадочных таланов. Кивок лоудмастера и садись где хочешь. Как в трамвае. И трясет также. До Кандагара оставалось четыре часа лёту.

3.20

Мы добиралась в одну из самых жарких точек Афганистана, чтобы открыть там небольшой кинотеатр. Новая власть начала не со строительства школы, больницы или хотя бы тюрьмы со всеми удобствами. Мы летели открывать кинотеатр.

Коалиция добра победила на афганской земле благодаря Северному Альянсу. Теперь задача была превратить этот воинственный альянс в милицию или национальную гвардию. Американцы бодро отрапортовали, что разоружить всех смогут за неделю. Американцы и русские в этом очень похожи — «Восток дело тонкое Петруха, такое тонкое, что ща как порвём на немецкий крест и всего делов».

Но мудрый президент Хамид Карзай убедил их этого не делать. Создать в пожираемой безработицей и клановыми тёрками стране армию хорошо обстрелянных недовольных новым режимом гуляй-польцев было бы вызывающей глупостью. Оружие и опыта партизанить у населения и так хватало. Хамид долго жил в Чикаго и превосходно говорит на американском английском, а современные политики свободно говорящие на американском английском часто имеют крышу в Лэнглей, штат Вирджиния.