Город - Стелла Геммел

Индаро повернулась к Гаррету. Тот кивнул. Элайджа не понимал: решив идти с ними, он тем самым, возможно, выносил им приговор. Они же станут теперь защищать его, возможно ценой собственной жизни, потому что для них он успел стать своим. В лице у паренька не было ни кровинки, в глазах стояло отчаяние. Индаро знала, что он решился на эту вылазку, движимый лишь надеждой отыскать Эмли. А к этой цели они нисколько не приблизились.

– Если Эмли жива, мы найдем ее, – сказала воительница.

Оба знали, что обещание было, по сути, пустыми словами, но Элайджа бледно улыбнулся и кивнул.

– Тогда пошли, – сказала Индаро и кивнула на его вещмешок. – Это тебе больше не понадобится.

Ему явно не хотелось оставлять мешок, но она добавила:

– Карты теперь все равно бесполезны… Еда еще осталась?

Он помотал головой.

– Ну, идем.

Это было утро Пира призывания. Времени на поиски Фелла оставалось все меньше.

Ритуалы призывания начались с танцев и песен. Дворцовые дети были разодеты в меха и шкуры – изображали диких зверей здешней земли. Ну, или тех, что здесь жили когда-то, до пришествия богов. Дол Салида не помнил в точности, каких именно. Он все думал об увиденном в Цитадели. Уже очень давно ему не случалось наблюдать за настоящим сражением – так, потасовки возле таверн да стычки уличных торговцев с отрядами самообороны. Нынешнее пробудило воспоминания, и весьма неприятные. Ему нисколько не хотелось снова стать молодым: пронзать сталью плоть, рубить сухожилия и купаться во вражьей крови.

«Старею», – подумал он.

Затем с удивлением понял, что сочувствует вторженцам. Как мужественно они сражались – обреченные на верную смерть, задавленные намного превосходящим противником…

А ведь все так вышло благодаря ему… Рано поутру он получил заметку от своей покровительницы, составленную на условном языке и сообщавшую, где произойдет нападение на дворец. Сперва он был озадачен: с чего бы ей пересылать такие сведения ему, вместо того чтобы поднять дворцовое начальство? Даже помедлил немного, соображая, кому бы сообщить. Самым очевидным выбором был Дашаул, отвечавший за безопасность дворца в тех областях, которые не касались Тысячи: очередность караулов возле ворот, обход стен, присмотр за темницами. В последнее время солдат стали чаще менять. Прежде эти обязанности месяцами несло одно и то же подразделение. А то и годами. Из-за этого у солдат притуплялось внимание, они уже не несли службу, а отбывали повинность. Теперь, в особенности после происшествия в Малом оперном театре, солдат меняли каждые несколько недель; иногда они приходили прямиком с поля боя. Не сменялись только стражники тюремных подземелий, поскольку там требовалось знать сложную систему тоннелей, а ее в один день не изучишь.

Дол весьма уважал Дашаула – худого, немногословного уроженца северных земель, лысого и с носом наподобие хищного клюва. Он понимал, что Дашаул будет ему признателен за жизненно важные сведения. Однако это совсем не то же самое, что личный доклад тем, к кому эти сведения в конце концов попадут. Поэтому Дол попросил о встрече с Винцерами – и удостоился аудиенции у Рафа рано поутру, еще прежде, чем этот важный господин покидал свои покои.

Раф и его жена Фиорентина обитали в северном крыле, на одном из верхних этажей с окнами в сторону моря.

Дол Салида вошел в приемную: тепло, светло, сладкий запах зимних роз… Рафаэл разговаривал с женой. Фиорентина жестом поприветствовала старого знакомого и удалилась в боковую дверь.

– Все время забываю, – сказал Раф, откидывая со лба черные волосы, еще влажные после умывания. – Ты же знаком с моей супругой?

Сказано было ровным голосом, но Долу пришлось объяснять.

– Мы дружили в детстве, – пробормотал он. – Я, конечно, был куда старше… И с госпожой Петалиной знаком… был. Куда лучше…

– Так что у тебя за сведения? – Раф натянул черный камзол и отряхнул плечи, явственно показывая: надо идти, времени на разговоры совсем нет.

«Ну и хорошо, – подумал Дол. – Мне много и не требуется».

– Враги разведали путь в Цитадель через сточные подземелья. Вторжение назначено на сегодня.

– Как удалось это узнать? – Рука Рафа остановилась.

– Я располагаю надежными источниками. Такими, которым доверяю.

Раф уставился на него. Дол ощущал давление этого взгляда, будто чужая рука шарила в его мозгу. Его поразил внезапный позыв немедленно выложить этому человеку все касавшееся его скрытой деятельности, имя покровительницы, тайные подозрения насчет старика Барта…

– Грязнуля, – поспешно выговорил он вслух. – Его зовут Грязнуля…

Эта ложь вроде бы ослабила страшное давление.

– Он старый солдат, много кого знает. Я у него не спрашиваю имен. Если каждый начинает направо и налево называть свои источники, они быстро пересыхают…

– Ты доверяешь этому человеку?

– Уверен, что ненадежных сведений он мне не предоставит.

– И ты веришь, что состоится нападение на дворец?

– Я знаю, что оно состоится.

– Стало быть, через сточную систему?

Дол кивнул.

– Значит, сегодня у тебя удачный день. И ты, и твой Грязнуля – вы оба станете богачами.

Дол чуть заметно улыбнулся. Богатство его не интересовало. У него было достаточно средств, чтобы содержать непритязательный домик и обеспечивать своей семье безбедную жизнь. По-настоящему его заботила лишь безопасность Города. А Раф, значит, считал, что им движет жадность, что он выполняет долг, рассчитывая на награду? Обидно…

Возможно, из-за этой обиды Дол упустил важную деталь. В последние дни он пришел к убеждению, что военный герой Шаскара, любимец армий, таинственным образом сбежавший из подземной темницы восемь лет назад, вернулся в те самые подземелья. Полководец был некоторым образом связан с намеченным вторжением. Возможно, даже руководил им.

Со своей стороны, Раф Винцер был не очень-то расположен делиться тем, что знал, ибо по ходу своей очень долгой жизни успел убедиться: сведения бывают куда ценней золота и бриллиантов. Поэтому он не стал рассказывать Долу Салиде – да и зачем бы ему? – что император согласился дать аудиенцию человеку, назвавшемуся Феллом Эроном Ли и бывшему, помимо прочего, некогда правой рукой того самого полководца Шаскары.

Невозможно стать мастером игры в уркват, не обладая сильной состязательной жилкой. Дол Салида устроил задержание старика Барта под предлогом того, что его взрослая дочь уклоняется от призыва, однако теперь начал подозревать, что старинный партнер по урквату вообще был не тем, кем его привыкли считать. Дол не питал никакой неприязни к воителю Шаскаре. Ему не было дела, насколько серьезным проступком тот рассердил императора. В конце концов, старый полководец верой и правдой служил Городу несколько десятилетий. Он был величайшим солдатом своего поколения, тут уж не поспоришь. Нет, чувства Дола Салиды были личного свойства. Он не мог простить старика Барта, который несколько лет водил его за нос, прикидываясь любящим отцом юной стекольщицы и ветераном из рядовых. Хоть Дол Салида и считал себя скромнейшим слугой Города, на деле он был человеком весьма гордым. И не собирался прощать того, кто его одурачил.

Так и вышло, что сложная смесь уязвленной гордости и любопытства побудила его утаить имя Шаскары. Оно так и не было произнесено. Вместо того чтобы доложить о нем Рафу, Дол Салида прихватил шедшего мимо солдата и отправился с ним в дворцовые темницы, чтобы лично изобличить опального полководца.

Эмли с трудом продвигалась вперед. Одной рукой пытаясь поддерживать Барта, во второй она несла факел. Быстро идти никак не получалось. Девушку трясло от мысли, что в любой миг могли ворваться солдаты и схватить их, а то и вовсе убить.

Бартелл не открывал глаз, – казалось, все его силы уходили на то, чтобы хоть как-то переставлять ноги. Эм затравленно озиралась: куда прятаться, если кто-то все же нагрянет? Увы, они двигались сплошным каменным коридором, постепенно уводившим выше. Вниз, где находились темницы, Эм добралась легко. Потрясающая память девушки привела ее, словно по карте. Однако вода поднималась, а значит, той же дорогой выбраться уже нельзя. Пришлось двигаться неизведанными местами. Эмли только понимала, что они шли в правильном направлении: сквозь подземную вонь время от времени пробивались струйки свежего воздуха.

Эм терзалась жутким чувством вины: ей казалось, будто все случившееся с отцом произошло из-за нее. Она разматывала назад цепочку событий, приведших их сюда. Нападение на старую конюшню, где они прятались, бегство от пожара, появление Эвана, поджог Стеклянного дома, смерть несчастного Обтрепы, посещение архивестницы, стычка с сыном купца, кончившаяся утратой вуали… До этого она жила в блаженном неведении, уверенная, что Бартелл сумеет защитить ее от любых жизненных передряг. Думала ли она, что очень скоро сама станет его защитницей? Сил было слишком мало. Эмли чувствовала себя болезненно уязвимой.