Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик

ради большой отдачи через три десятилетия. Если вы не очень сильно дисконтируете будущее, то, скорее всего, вложите 100 долларов и пропустите шикарный ужин. Но если вам кажется, что 30 лет — слишком далекая перспектива, чтобы о ней беспокоиться, то вы с удовольствием посидите с друзьями. В этой ситуации чем терпеливее человек, тем на меньшую процентную ставку он согласится, чтобы отказаться от ужина. В таких популяциях мы ожидаем снижения процентной ставки. Напротив, если люди становятся менее терпеливыми — более склонными «есть, пить и веселиться» сегодня (то есть взять вкусный бульонный кубик сейчас), они отказываются от немедленных выплат только тогда, когда предлагаемое будущее вознаграждение действительно велико; в такой ситуации процентные ставки должны расти (или же никто не станет инвестировать). Таким образом, готовность людей откладывать удовлетворение — ключевой фактор, влияющий на процентные ставки.

Запомним это. Рисунок 11.3A свидетельствует, что в Англии процентные ставки снижались на протяжении почти тысячелетия. Самые ранние оценки процентных ставок находятся в диапазоне от 10 до 12 %. К 1450 г. они упали до уровня чуть ниже 5 %, а когда в 1750 г. Англия выкатилась на взлетную полосу промышленной революции (как раз в тот момент, когда лондонцы начали работать дольше), процентные ставки были уже ниже 4 %. Они продолжали снижаться по мере ускорения промышленной революции, хотя падение и было скромным по сравнению с тем, что наблюдалось в средневековый период[582].

Так вот, поскольку экономисты обычно предполагают, что психологические характеристики неизменны (грубая ошибка), обыкновенно они объясняют колебания процентных ставок, основываясь на экономическом росте или на оценке рискованности вложений ввиду политических потрясений (ваш король претендует на вашу землю), эпидемий или войн (другой король претендует на вашу землю). Рост доходов, вызванный быстрым экономическим ростом, может понизить процентные ставки, потому что люди теоретически имеют возможность начать активнее тратить в настоящем, полагая, что позже они смогут расплатиться за все благодаря своим более высоким доходам. Напротив, в мире высокого риска вы можете потерять свои инвестиции, если их конфискует государство. Или же, само собой, вы можете умереть молодым от чумы или при набеге чужеземцев. В такой ситуации вы потребляете сейчас, чтобы события в будущем не могли лишить вас этих удовольствий.

Однако эти стандартные экономические объяснения, похоже, не стыкуются с наблюдаемыми в Англии долгосрочными тенденциями. Историк экономики Грег Кларк утверждает, что к снижению процентных ставок должен был вести некий глубинный психологический фактор вроде роста терпеливости. Они снижались и в периоды неопределенности и нестабильности, такие как черная смерть (1350), Славная революция (1688) и многочисленные войны Великобритании против Франции, Испании и Нидерландов. Даже после 1850 г., в ходе одного из самых стремительных экономических взлетов в истории, процентные ставки продолжали падать (а не расти, как ожидали бы некоторые). По крайней мере отчасти эта долгосрочная тенденция, вероятно, отражает изменения таких психологических качеств, как терпеливость или самоконтроль[583].

Рис. 11.3. Косвенные показатели терпеливости и самоконтроля: (A) оценочные процентные ставки в Англии с 1150 по 2000 г. и (Б) число убийств на 100 000 чел. в Англии, Германии, Швейцарии, Скандинавии, Нидерландах и Бельгии с 1300 по 1985 г.[584]

Снижение процентных ставок, подобное показанному на рис. 11.3A, наблюдалось и в других странах Европы, например в Нидерландах, но не за ее пределами в ту же эпоху. Например, даже в сложноустроенных азиатских экономиках самая низкая зафиксированная ставка составляла примерно 10 %. В нижней части дельты Янцзы, где в конце XIV в. процветала торговля, ставка достигала 50 %. В Корее в XVIII–XIX вв. ее значение колебалось от 25 до 50 %, в среднем составляя 37 %. В Осаке в XVII в. ставка была сравнительно низкой — от 12 до 15 % для займов между купеческими домами. В Стамбуле в XVII–XVIII вв. ставка при частном кредитовании составляла около 19 %. Для сравнения: в Англии и Нидерландах уже до промышленной революции ставки были неизменно ниже 5 %[585].

Связь между процентными ставками и терпеливостью согласуется с результатами целого ряда других психологических исследований. Взрослые, которые в детстве отказывались сразу съедать зефир (см. главу 1), в дальнейшем клали на банковские счета больше денег, больше инвестировали в образование детей и реже попадали в тюрьму. Те, кто лучше умел ждать, с меньшей вероятностью имели проблемы с зависимостями и чаще заботились о своих пенсионных накоплениях. Те из взрослых, кто проявлял больше терпения при выполнении заданий на дисконтирование будущего (например, получить 100 долларов сейчас или 150 — через год), откладывали бóльшую долю доходов, инвестировали больше средств в будущее и дольше учились в школе. В современном мире эти корреляции наиболее заметны в Африке, Юго-Восточной Азии и на Ближнем Востоке — вероятно, потому, что формальные институты играют там меньшую роль. Даже в отдаленных районах Амазонии, которые только включаются в глобальные рынки, те, кто при выполнении заданий на дисконтирование будущего был готов откладывать вознаграждение, дольше посещали недавно открытые школы и становились более грамотными. Наконец, как отмечалось в главе 9, осужденные преступники более нетерпеливы и меньше склонны к самоконтролю, чем представители демографически близких групп населения[586].

Однако терпеливость и самообладание не всегда окупаются, а то, насколько они окупаются, зависит как от неформальных, так и от формальных институтов. Экономист Крис Блаттман с коллегами провел в Либерии рандомизированный эксперимент, в котором участвовали почти 1000 бедняков мужского пола. Некоторые из них прошли восьминедельный курс обучения, который повышал их самоконтроль и терпеливость, одновременно снижая импульсивность. В краткосрочной перспективе эти психологические изменения приводили к тому, что мужчины стали совершать меньше преступлений и больше экономить. Однако, хотя это исследование убедительно продемонстрировало, что уровень терпеливости и самоконтроля можно менять при помощи культурного обучения, в долгосрочной перспективе такие психологические сдвиги в целом себя не оправдали. Причина очевидна: 70 % мужчин сообщили, что их растущие сбережения были похищены — нередко коррумпированными полицейскими во время обысков. В таких условиях культурная эволюция вряд ли будет способствовать росту терпеливости.

Схожим образом интенсивное родство может создавать давление, мешающее культивированию самоконтроля или терпеливости из-за сильных нормативных обязательств перед сетью дальних родственников. Я часто наблюдал это на Фиджи: трудолюбивый человек упорно работает, чтобы накопить средства, но потом какому-нибудь дальнему кузену-брату требуются деньги на похороны, свадьбу или лечение — и от сбережений не остается и следа. Это логично, потому что интенсивные институты, основанные на родстве, справляются с рисками, обеспечением пожилых и поддержанием гармонии коллективно, через межличностные отношения, а не благодаря индивидуальному самоконтролю и надежному вложению средств[587].

Влияние терпеливости и самоконтроля на преступность,