Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем - Антонина Пирожкова

Я сразу же решила, что меня проиграли в карты и зэк пришел меня убивать. Но вида, что боюсь, не подаю, молчу. Молчит и он. Я еще подумала, что оружия у него, конечно, нет, а есть самодельный нож. Или будет душить? Вдруг он робко спрашивает: «Вы инженер Пирожкова из Москвы?» Я говорю «да» и думаю: ему надо было в этом убедиться. В то же время решаю, что буду бегать вокруг письменного стола и кричать.

Зэк снял буденовку и, все еще стоя у двери, сказал, что он хотел бы со мной поговорить; здесь он говорил со многими, но его не хотят слушать. Я сразу же успокоилась и пригласила его сесть напротив. И он рассказал, что был в плену у немцев, за что и попал в лагерь и работал на строительстве. И там он видел машину, которая подает бетон отдельными порциями при помощи сжатого воздуха и в то же время хорошо уплотняет бетонную смесь. Мой гость взял со стола лист чистой бумаги и карандаш и стал чертить устройство этой машины, на которой сам работал и хорошо ее изучил. Он сказал: «Вот бы такую машину нашей стране, но с кем я здесь ни говорил, все от меня отмахиваются. Вот почему я пришел к вам, может, вы расскажете об этом кому следует в Москве?» Я обещала ему поговорить с механиками Метростроя и, прощаясь, подала ему руку, на что он явно не рассчитывал.

Вечером я сделала доклад и, кажется, убедила строителей в том, что тоннель с обделкой из крупных блоков будет сооружаться гораздо быстрее, чем с чугунной, и, конечно, гораздо дешевле. Мои попытки помочь приходившему ко мне заключенному ни к чему не привели: очень трудно было пробить что-нибудь новое в сознание наших руководящих работников, думающих только о сиюминутных выгодах для своей карьеры, а не о будущем нашей страны.

В Москве от гидротехников я узнала, что начали готовить блоки для тоннеля Дон-Сал и уже собрали несколько колец тоннеля, как вдруг эта стройка была законсервирована, и коллектив строителей-метростроевцев, знакомый мне, освободился. Именно этот коллектив был переведен на строительство Чиатурских тоннелей.

Году в 1954-м—1955-м мне неожиданно пришлось заняться еще одним тоннелем, на этот раз в Сибири. От Министерства транспортного строительства пришел заказ Метропроекту дать заключение по проекту тоннеля, запроектированного в проектной организации города Новосибирска. Как и обычно, начальство Метропроекта передало мне все присланные документы и просило как можно скорее дать свое заключение.

Тоннель, длиною чуть более 100 метров, врезался в лоб не горы, а скорее гряды, отрога от основного горного массива и был расположен на расстоянии примерно 150 метров от реки Иртыш. Гряда подходила к самой реке и нависала над ней. Очертания массива, нависшего над рекой, напоминали какую-то птицу, отчего местное население называло это место не то «Индюк», не то «Петух».

Присланный из Новосибирска проект представлял собой сооружение из толстых железобетонных стен с массивными контрфорсами с одной стороны и такого же свода над стенами.

Я познакомилась с геологическими условиями заложения тоннеля, познакомилась со всеми присланными материалами и поняла, что автор тоннеля, инженер Кампаниец, никогда не имел дела с тоннелями.

Я взяла лист ватмана и начертила этот тоннель по-своему — свод из чугунных тюбингов, составляющих кольца диаметром шесть метров (как для перегонных тоннелей метрополитена), опирающийся на бетонные стены небольшой толщины. Так как ставилось условие, чтобы как можно скорее пропустить через тоннель поезда с оборудованием и материалами для продолжения постройки железной дороги, я предложила чугунный свод опереть на породу, а стены подводить потом отдельными участками, не мешая движению грузовых вагонов. На весь тоннель требовалось всего 17 тонн чугуна.

Мой чертеж начальство Метропроекта показало в Министерстве, и там пришли в восторг от этого проекта.

Теперь была задача уговорить первого автора тоннеля согласиться с моим проектом и осуществлять на месте авторский надзор. Увидев мой проект, инженер Кампаниец категорически с ним не согласился и отказался участвовать в его реализации. Можно было бы взять на себя авторский надзор и отстранить Кампанийца, но послать туда кого-нибудь из инженеров моей группы я не могла, никто из них не занимался тоннелями, следовательно, надо ездить в такую даль самой. У меня же в Москве было чересчур много работы. И я решила, что должна поехать и уговорить Кампанийца. Со мной поехал сотрудник геологического отдела Моспроекта Матвеев, с которым прежде мне встречаться не приходилось.

Поездом мы доехали до Новосибирска и потом пересели в другой поезд до Усть-Каменогорска. Я познакомилась с начальником военной строительной организации генералом Москиным и с инженером Кампанийцем. Генерал Москин мне сказал: «Вряд ли Вам удастся уговорить Кампанийца, он очень упрямый и стоит на своем. Мне, во всяком случае, уговорить его не удалось».

На другой день утром мы на открытых легковых машинах вместе с военными отправились на место строительства тоннеля. Дорога была проселочная, пыль от впереди идущей машины покрывала нас с головы до ног. Когда мы доехали до места, сейчас же побежали к Иртышу отмываться. Вода была теплая, коричневатого цвета и такая мягкая, что мои вымытые волосы рассыпались по плечам: усталости после купанья как не бывало.

Нас покормили обедом, и я пригласила Кампанийца погулять со мной вдоль реки. Прежде всего я задала ему несколько вопросов о его работе и жизни в Сибири. Оказалось, что он коренной ленинградец, эвакуировался с семьей во время блокады и так и остался жить и работать в Новосибирске. Одна нога у него была на протезе, который чуть поскрипывал во время ходьбы. Я рассказала ему о прежней моей жизни в Сибири и кое-что о жизни и работе в Москве. В результате мы прониклись симпатией друг к другу, а о тоннеле вообще не говорили.

Вечером женщина, убирающая наше общежитие, сказала мне, что Кампаниец во время нашей прогулки до крови стер ногу и должен полежать. Поэтому на другой день утром я поехала на лодке с начальником строительства, полковником, и нашим геологом Матвеевым осматривать нависающий над Иртышом массив породы.

На другой день, дав Кампанийцу полежать еще полдня, мы с ним пошли на место стройки, где уже была пройдена штольня по всей длине тоннеля, породы были обнажены и между стойками штольни хорошо было видно напластование пород и их структуру. Когда мы вышли из штольни и сели за рабочий стол маркшейдеров, я сказала Кампанийцу: «Представьте себе книгу, и в ней вырезано овальное отверстие по форме тоннеля. Книга от этого вырезанного отверстия развалится по листам или будет стоять, как ее поставили? Вот так и это отверстие в горной гряде: оно не может вызвать никакого смещения породы. Как только будет собрано третье полукольцо чугунной обделки свода, за первое мы зальем цементно-песчаный раствор и тем самым заполним все образовавшиеся там пустоты между чугуном и породой».