Две дороги - Василий Ардаматский

— Ты посмотри ему в глаза, они у него бегают, как мыши, — продолжала Анна.

— Успокойся, я его проверю.

Он вернулся в гостиную с двумя чашками кофе. Потом он наблюдал, как гость чересчур сосредоточенно размешивал ложечкой сахар, как затрудненно, будто пил лекарство, сделал первый глоток. Гость явно нервничал. Но это было естественно — человек, рискуя жизнью, издалека прибыл на тайную встречу.

— Давно в Софии? — спросил Заимов.

— Первый день. На границе пережил неприятные минуты. Паспорт у меня отобрали, — ответил гость, не поднимая глаз.

— И вы теперь без документов?

— Надеюсь, что завтра вернут. — Гость поднял голову, и Заимов увидел в его глазах любопытство, будто сейчас для него самым важным было знать, как к его сообщению отнесся хозяин дома.

— Отобрали документы буквально у всех, кто ехал в Болгарию, и приказали явиться за документами здесь, в Софии, в дирекцию полиции.

— Какой у вас был паспорт? — спросил Заимов.

— Болгарский, вполне надежный.

— Почему же отобрали документы? Как это объяснили?

— Массовая проверка.

— И у немцев тоже отобрали?

— Пожалуй, только у болгар, — не сразу ответил связной.

— Было ощущение, что они кого-то искали?

— Тогда искали явно не меня, — улыбнулся гость.

«Все-таки это странно, — думал Заимов. — Сначала сказал, что документы отобрали у всех, а теперь только у болгар. И откуда он мог это знать? Не мог же он опросить весь поезд? И почему он вначале нервничал, а теперь успокоился?»

— Вы пойдете за паспортом?

— Да. Завтра утром.

— Где вы остановились?

— Отель «Индустриал».

— Разве там у вас не требовали документы?

— Требовали, но я сказал все, как было, что завтра получу в полиции свой паспорт и принесу. Их это устроило.

Самоуверенность гостя тревожила его все больше.

— Какая цель вашего приезда? — спросил он.

— Все та же — нам нужна связь с людьми из советского посольства. К ним у нас очень важное дело.

Последнее сообщение гостя лишает Заимова осторожности. Он знает, какое значение советские товарищи придают каналу связи с чехословацким антифашистским подпольем. Знает, как они волновались, на какие рискованные действия шли, когда в Софии был предыдущий курьер из Словакии Стефания Шварц. Заимов втайне гордился тем, что тогда, по сути дела, отвел грозную опасность от советских товарищей и взял на себя всю работу с курьером. И помог словацким товарищам восстановить радиосвязь с Москвой.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Прибыв в Софию, Стефания Шварц, не имея адреса Заимова, пришла прямо в советское посольство, которое осаждала полиция. Во всех соседних с посольством домах круглые сутки дежурили агенты охранки, наготове стояли их автомашины. Гестаповцы тоже вели наблюдение за посольством. Немцы уже давно и все настойчивее требовали от болгарских властей закрытия посольства большевиков и только ждали для этого предлога. И вдруг без всяких мер конспирации, даже элементарной осторожности, в посольство приходит тайный курьер из-за границы. Но, может быть, столь открытые действия этой женщины, к тому же явно беременной, и ввели в заблуждение охранников? Однако было совершенно ясно, что, когда Шварц выйдет из посольства, она будет или задержана, или ее возьмут под наблюдение.

В посольстве быстро убедились, что имеют дело с настоящим курьером, но это была молодая женщина, совершенно неопытная в конспиративных делах, и надо было немедленно решить, как с ней поступить.

Решили помочь Стефании Шварц незаметно покинуть посольство, снабдив ее явкой к Заимову — именно он тогда осуществлял всю связь с чехословацкими товарищами. Шварц научили, как воспользоваться явкой, соблюдая необходимую конспирацию.

Люди, принявшие это решение, впоследствии объяснили, что оставить Стефанию Шварц в посольстве было нельзя, так как охранка засекла ее приход, и это могло стать поводом для налета полиции на посольство и даже для его закрытия. Спрятать ее где-то в городе, чтобы иметь возможность убедиться, что охранка потеряла ее след, было признано неразумным, так как это потребовало бы времени, а курьер прибыл с таким важным для чехословацких товарищей делом, что затяжка с его осуществлением могла стоить слишком дорого. (Этот мотив все же можно подвергнуть сомнению — чехословацкие товарищи не имели связи с Москвой уже давно, и разумней было бы подождать, скажем, еще неделю, но зато быть уверенным, что важнейшая операция проведена с соблюдением необходимой осторожности. Впрочем, сейчас, через 30 лет, не ощущая огненной обстановки сорок второго года в Софии, легко судить о том, правильным или неправильным было принятое, в конце концов, решение.)

Стефания Шварц незаметно для шпиков была вывезена из здания посольства и вскоре появилась у Заимова. Потом она две недели жила на одной из конспиративных квартир Заимова, ожидая, когда все, зачем она пришла, будет сделано. Судя по всему, охранка потеряла ее след. За это время люди Заимова добыли для чехословацких товарищей выбывшую из строя лампу радиопередатчика, а Стефании Шварц изготовили более надежные документы, взамен тех, с которыми она прибыла. Когда все было готово, Стефания уехала назад, в Словакию.

И вот теперь из Чехословакии, уже прямо к Заимову, прибыл новый курьер.

ГЛАВА ОДИННАДЦТАЯ

С началом войны Германии против СССР в Болгарии развернули особенно активную и почти незаконспирированную деятельность два гитлеровских ведомства: абвер (военная разведка и контрразведка) и СД (служба безопасности). Центром службы СД в Болгарии было посольство Германии во главе с послом Бекерле. Абвер имел в Софии свою контору, которую возглавлял доктор Делиус. Он же Отто Байнигер. Это был один из крупнейших деятелей военной разведки, которого руководитель абвера Канарис шутя называл «некоронованным царем на Балканах».

Из всех Балканских стран оба этих ведомства больше всего беспокоила Болгария. Здесь все шло не так гладко, как, скажем, в Венгрии. Не удавалось подавить симпатии населения к России и к русским. В Софии оставалось советское посольство, и уже одно это, как доносил в Берлин доктор Делиус, являлось «постоянно действующим против Германии морально-политическим фактором». Немцы считали, что болгарское правительство Филова могло быть более послушным Берлину, если бы не царь Борис, который, по выражению Делиуса, в том же его донесении, «продолжает свое отношение к Германии корректировать страхом перед собственным народом, не понимая, что он останется в истории своего государства, только став открытым и до конца союзником великой Германии».