Две дороги - Василий Ардаматский

— Раз я здесь, значит, все сошло хорошо, — ответил Флориан. — Только врачи опасаются, что нервное напряжение может сказаться на ребенке.

— Да, да, я когда увидел, что она в положении, готов был заплакать, — сказал Заимов.

— Но у нас другого выхода не было, — объяснил Флориан. Он смотрел на красивое, лениво равнодушное лицо Чемширова, казалось, что происходящее его мало интересовало и он был занят какими-то своими мыслями. Какими? А Чемширов думал в это время о нем, о том, что курьер наверняка крупная птица и немцы за него хорошо заплатят.

— Мне ваше лицо кажется очень знакомым, — обратился Флориан к Чемширову.

— Ничего удивительного, я привел вас сюда, — ответил Чемширов.

— Ну да, конечно, — согласился Флориан, — Очевидно, нервы мешают мне думать логически.

— Нервы надо держать в руках, — назидательно заметил Чемширов. Флориан услышал в его словах скрытый смысл и насторожился. А ему еще советовали не тратить на него ни времени, ни нервов.

— Ваш паспорт следует исправить, — сказал Заимов и спросил Чемширова: — Мы можем это сделать?

— Попробуем, — не сразу ответил тот.

— Мы слышали, что делается в Чехии, а что делаете вы в Словакии? — спросил Заимов.

— Я лично? — спросил Флориан.

— Ваша группа... ну и вы в том числе.

— Мне приказано рассказать это советским товарищам. Не обижайтесь, пожалуйста, но я послан к ним. Именно к ним. Мне приказано... — Флориан виновато улыбнулся: — Мы учимся и конспирации... тоже...

— Тогда, может, вы расскажете нам о положении в вашей стране... вообще? — сказал Заимов.

— Это с удовольствием, — ответил Флориан и, подумав немного, начал рассказывать. Положение в стране, как сотрудник гестапо, он знал хорошо и рассказал о нем конкретно, приводя много примеров из жизни. По его словам получалось, что в Словакии царит террор еще более свирепый, чем в Болгарии, что патриоты загнаны в глубокое подполье и фактически лишены возможности реально бороться с врагом.

— Но у нас рассказывают, что там храбро действуют партизаны, — сказал Заимов.

Флориан посмотрел на него.

— Оставьте иллюзии... Топор занесен над каждым, — печально и подавленно сказал он. — Лично мне несколько легче, потому что немецкий мой родной язык. Оттого меня и курьером сделали.

— Как? Вы немец? — удивленно спросил Чемширов.

— Судетский немец, — уточнил Флориан, — По шкале нацистов, мы немцы третьего сорта. Кстати, и Ганс Шварц, и Генрих Фомфер тоже судетские немцы. Для всех нас это значит только то, что мы стали первыми жертвами Гитлера. И первыми его противниками.

— Население Судет приветствовало Гитлера, — произнес Чемширов с усмешкой.

Провокатор внимательно посмотрел на него и спросил:

— Может, вы будете утверждать, что Гитлера приветствовали и болгары?

— Вот это было бы ложью, — ответил Чемширов.

— Этой ложью закамуфлированы все действия Германии, — сдержанно, с напряжением начал Флориан. — Откуда вы знаете, как в Судетах встретили Гитлера? Из кинохроники, которую состряпали жулики Геббельса. Из газет и цветных журналов! А все это ложь, ложь и еще раз ложь! А правда в том, что мы — судетские немцы — первые жертвы и первые противники Гитлера. — На смуглых щеках Флориана выступили темные пятна.

— Все-таки, Евгений, надо признать, что наш гость ближе к Судетам, чем мы с тобой, — мягко сказал Заимов.

— Значит, ваша группа фактически не словацкая, а немецкая? — не унимался Чемширов.

— Мы действуем в Словакии, — ответил Флориан. — Во Франции, как известно, вместе с французами против немцев борются и англичане, и поляки, и даже, я слышал, русские, и мне, признаться, в голову не приходило делить их по национальному признаку, для меня все они борцы за свободу Франции. Нас судьба забросила в Словакию, и мы боремся за ее свободу.

Чемширов выслушал отповедь Флориана с равнодушным лицом, но останавливаться не собирался — он решил, что курьер не кто иной, как немецкий коммунист, а он знал, с какой яростью охотится за ними гестапо.

— Я готов понять все, что вы говорите, — сказал он, не сводя пристальных черных глаз с курьера. — Но мне непонятна ваша нервозность, ведь то, что вы немец, конечно, никакого значения не имеет... в конечном счете.

— Еще раз повторяю: я судетский немец, — опять уточнил Флориан и спросил Заимова: — Может быть, мы будем говорить о деле?

— Самое время, — улыбнулся Заимов, не заметив, что десять минут назад Флориан отказался об этом говорить.

— Интересно, как вы обходитесь в Словакии без их языка? — вдруг спросил Чемширов.

— У нас в ходу интернациональный язык борьбы, а не мутной демагогии, — отрезал Флориан.

— Но у нас в Софии ваш родной язык будет вам весьма полезен, — поспешил вмешаться Заимов.

— Я уже убедился в этом, — улыбнулся Флориан. — Когда в отеле я говорю с портье по-немецки, он встает со стула. А он, между прочим, болгарин, — добавил он Чемширову.

— Болгары бывают всякие, — ответил Чемширов и спросил: — Ваш передатчик работает?

— Увы... — вздохнул Флориан, — Нас по-прежнему не слышат. Очевидно, нужен новый передатчик. Лампа, которую доставила от вас Шварц, оказалась не единственным его дефектом. Я должен об этом говорить с русскими. Могут они помочь?

— Я не знаю — ответил Заимов.

— А может быть, нам лучше работать с вами? Пользоваться вашим шифром? И через вас проложить радиомост Братислава — Москва? Вас Москва принимает?

— У нас связь уверенная, — подтвердил Заимов. — Но то, что вы предлагаете, очень сложно. Я, правда, в радиоделах специалист неважный. Надо посоветоваться с нашим радистом.

— С ним можно встретиться? — спросил Флориан. — Нужно посоветоваться с ним, может, о нашей идее стыдно говорить русским?

Заимов только сейчас заметил, что курьер, вначале категорически уклонившийся от разговора о делах, теперь вдруг заговорил. Он молча, вопросительно смотрел на Флориана.

— Дорогие друзья, вы должны мне простить все, — начал курьер проникновенно. — И нервы... и непоследовательность. Если бы вы только знали, в каком мы там положении. Мы накануне решения прекратить всякую борьбу. Ведь все, что мы делаем, имеет смысл только при наличии связи с Москвой. Рискуя жизнью, добыть бесценную для русских информацию и выбросить ее в мусор, Ганс Шварц однажды дошел до того, что хотел с такой информацией пешком пробиваться к русским через фронт.

— Это уже истерика, — заметил Чемширов.

— Конечно... конечно... — поспешно согласился Флориан.

— Нужно все честно рассказать русским товарищам, и они наверняка помогут, — сказал Заимов.