За день до послезавтра - Сергей Анисимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все попадали на землю, когда прозвучал оглушающий удар выстрела. Но стрелок в домике успел выстрелить еще раз, и пуля вмяла стальную плиту в грудину поручика, так и не успевшего выпустить бескозырку мертвого старика из рук. Разом взревел десяток польских «Бериллов» и «Мини-Бериллов», пули автоматов мгновенно выбили все стекла из переплета единственного обращенного к ним окна домика, подняли белую пыль из составляющих его стены серых силикатных кирпичей. Потом разом заговорила 30-мм пушка «Росомахи» и спаренный с ней пулемет UKM-200 °C, которые тут же заткнули русского стрелка. На дистанции в четыре десятка метров снаряды «Бушмастера» прошивали сложенную в «один кирпич» кладку насквозь, и когда разлетающиеся обломки начали накрывать лежащих, кто-то попытался остановить стрельбу. Криков слышно не было, только сплошной рев автоматической пушки на фоне рокота пулемета и нескольких штурмовых карабинов, – но инициативный умник не сообразил начать махать руками, лежа на земле. Он развернулся, попытался приподняться, и его уложило на месте. Потом огонь стих.
От домика мало что осталось: стены еще держали на себе покосившуюся, изорванную крышу, но были все в дырках. Понятно, что русский сам вырыл себе могилу, стреляя из окна дома, находящегося всего в 20 метрах от цели. И понятно, что это его не волновало с самого начала.
Майор, руководящий одним из отделов штаба дивизии, не поднимаясь, отдал команду – и несколько солдат осторожно двинулись вперед, пригибаясь и сжимая в руках оружие. Остальные прикрывали их, лежа на месте. Все ожидали новых выстрелов, но их не было. Очередные грузовики из подошедшей колонны остановились.
– Эй, – крикнули сверху, – мы нужны?
Майор не ответил, внимательно наблюдая за подошедшими уже прямо к стенам домика солдатами, и спросившего послал по известному адресу кто-то другой. Однако солдаты уже попрыгали с борта и под командованием энергичного молодого подпоручика начали окружать дом. Все выглядели очень мужественно, как герои сверхпопулярного в Польше американского блокбастера «Дуговая лампа». Это плохо сочеталось с лежащими на дороге четырьмя телами – старика и трех поляков: генерала бригады, поручика и старшего капрала.
– Чисто! – крикнули от домика. – Он один был!
– Чисто! – продублировали сбоку, потом слово прозвучало еще несколько раз. Только после этого майор поднялся, кряхтя и чертыхаясь. Тело командира дивизии лежало в луже крови и мочи – сложно ожидать иного, когда перебит позвоночник. Поручик как выкатил глаза, так и остался с этим выражением на лице. Умер он, скорее всего, от болевого шока. А может, и нет – бронежилет пробит не был, но вмялся внутрь сантиметров на пять, проломив ему грудную клетку. В старшего капрала попала всего одна пуля из пулемета «Росомахи», в самый верх каски. Ему хватило. Они все проявили себя идиотами, но этот явно был самым большим идиотом из всех.
– Матерь Божья, – произнес сзади надломленный голос. – Что же делать теперь?
– Грузите на крышу бронетранспортера, за башню, – рассудительно приказал майор. – И все вперед. А мне связь. Командование переходит к пану начальнику штаба дивизии. Все услышали?
Офицеры вразнобой отозвались; на лицах некоторых было отчетливо написано недоумение. Мало кто сумел осознать произошедшее в полной мере, хотя некоторые были ветеранами Ирака. Но с момента вывода из Ирака польского контингента в 2008 году прошло слишком много времени, а из служивших в Афганистане и на территории бывшей Югославии в батальоне управления дивизии не было почти никого.
– Какое подразделение? – спросил майор командира спешившихся пехотинцев. Нарукавных нашивок ни на ком не было, как и погон: только нагрудные знаки различия на куртках, на левой стороне груди. По ним много не скажешь. Можно по-разному относиться к сложности геральдики в современной армии США, но это действительно удобно.
– 8-й ремонтный батальон, пан майор.
– Ага, колобжегцы. Как настроение?
Поручик не нашелся, что ответить, только перевел взгляд за спину майора, где несколько человек грузили тела убитых офицеров на «Росомаху» и готовили веревки, чтобы найтовить их к поручням. Капрала еще не трогали, а русского оставили в покое и даже старались обходить.
– Продолжайте движение, поручик, – приказал майор, не дождавшись ответа. Ему на секунду стало интересно, что там в домике, и он направился туда, не ответив на приветствие инженера. И так и не сделав молодому дураку замечание: на войне не козыряют. Ничего, научится, если не убьют.
В домике, куда он зашел в настежь распахнутую дверь, было все понятно. Тело здоровенного мужика лет тридцати в полосатой майке, какую носят у русских моряки, пограничники, парашютисты и бог знает кто еще. Мускулы распирают белую кожу, лицо искажено предсмертной судорогой. Изломанное ружье в руках. Все вокруг в крови, все тело в мелких и крупных порезах. Американская пушка Mk44 Bushmaster II, польский пулемет русского происхождения, башня итальянской «OTO Melara» на польской же машине, выведенной аж от финского предка… Глобализм в действии, и все ради одной цели. Хотя любой газетчик все равно сможет сказать, что «враг повержен польским оружием».
Майор отвернулся и вышел, перестав об этом думать: ему было чем сейчас заняться, и транспортировка нелепо погибшего командира дивизии была последней из встающих перед ним проблем.
Мертвые тела Эфраима и Леонида Учумовых, деда и внука, остались на своих местах – на обочине дороги и в домике, где оглушающе пахло кровью и кислотой. Если бы они могли говорить, оба, наверное, сказали бы, что умерли удовлетворенными. Радио работало с утра несколько часов, затем смолкло. Потом пропало электричество, и шлагбаум снесла первая из проследовавших по дороге чужих машин… Дед четко разъяснил великовозрастному внучку, что будет происходить в следующие дни, месяцы и годы, а тот верил ему безоговорочно. Ни до какого моря он уже не доберется, жены нет, детей нет. В одиночку он все равно не выживет, искать себе командира негде и незачем. Чего тянуть? Решение умереть прямо здесь пришло к нему легко, и хотя дед сначала обзывался и орал, позже он прослезился и принял решение внука, добавив его к своему собственному. По его словам, никакой европеец, явившийся к ним на танке с демократической миссией, не способен пройти мимо такого чуда, как старшина 1-й статьи ВМФ СССР при полном параде и с кучей серебра на груди. Обязательно остановятся и всей толпой начнут раздевать. Причем раз топор в руке, то сначала убьют. На том самом месте, где он будет стоять. Шагах в двадцати от единственного места в округе, где можно встать с «Сайгой». Которая живет в железном шкафу в углу единственной комнаты их дома. Как всегда стоит делать, если живешь вдали от других людей…
Леня жил умом деда всю жизнь, но тут взбеленился. Срочную он служил на Северном флоте, на эсминце, и в пехотной тактике, в отличие от деда, ничего не понимал. Но это выглядело бредом. Однако дед поставил простой выбор: или делать так, как сказано, или уходить. Если бы у Леонида была нарезная «Сайга», он бы попробовал занять позицию получше и подальше от дома, обговорить какие-то сигналы или жесты, чтобы у деда был хотя бы условный шанс вовремя упасть… Здесь это не проходило, потому что их «Сайга» была дешевой гладкоствольной моделью 2 °C, под охотничий патрон калибра 15,6 мм. На расстоянии 45 метров пуля уходила в сторону на 70 сантиметров – в человека уже не попадешь. Шанс попасть «в мелкого и среднего зверя» либо в человека гладкоствольная «Сайга» давала метров с двадцати, и все. Поэтому выбора не оставалось. Колонны шли мимо неостановимо, едва замедляясь собственно на переезде, сразу же разбитом траками первых прошедших через него бронемашин. Сначала были несколько некрупных групп американцев – вероятно, разведчики. Потом пошли машины со знакомыми всем в этих краях двуцветными польскими флажками. Тоже сначала разведка на огромных джипах и колесных бронетранспортерах, потом несколько групп гусеничных машин разных типов: одни покрупнее, другие поменьше; с пушками, пулеметами, обвешанные антеннами, с десантом на броне.
Некоторое время они сидели в своем домике, глядя друг на друга, потом обнялись, и весело-злобно матюкнувшийся напоследок дед вышел. Леонид открыл окно, зафиксировав его крюком, чтобы не захлопнуло ветром. Затем он вытащил стол на середину комнаты и плотно сел на стул, приняв положение для стрельбы с упора. Он не был сильным стрелком. В Калининградской области охота была дорогим удовольствием, и Леонид никогда не ходил ни на что крупнее зайца-русака. Но дед встал на точно оговоренное место, его фигура была неожиданно близкой, и Учумов-младший решил, что не промахнется. Снаряженных пулями патронов в доме было всего три, и он зарядил магазин сначала двумя картечными, а потом «Спутником», но теперь начал волноваться, не надо ли было сделать наоборот. Время шло, дед ждал, его гюйс хлопал на ледяном ветру, как маленький синий флажок, – и это зрелище было единственным, что заставляло Леонида дрожать. Сидя в одной майке-тельняшке, холода он не чувствовал совсем.