Закат - Гильермо дель Торо

Дело сделано.

Прежде чем старик смог хоть как-то отреагировать, Владыка ухватился за рукоятку сетракянова меча — набалдашник в виде волчьей головы — и стал ее рассматривать. Тварь держала серебряное лезвие так, как человек держал бы в руках раскаленную добела кочергу.

Этот мир мой.

Неуловимым движением Владыка переместился в пространстве — его фигура расплылась в воздухе неясной черной кляксой — и поднял с пола деревянные ножны, лежавшие по другую сторону от Сетракяна. Он соединил две части главного оружия старика, погрузив лезвие в полость былой трости, и закрепил клинок внутри, резко повернув обеими руками набалдашник и ножны в разных направлениях.

Затем он упер наконечник жезла в пол. Конечно же, огромная трость была для него в самый раз — ведь когда-то она принадлежала Сарду, человеку гигантского роста, в теле которого Владыка пребывал до сих пор.

Ядерное топливо в активной зоне реактора начинает перегреваться и плавиться. Эта станция была построена с соблюдением всех современных мер предосторожности, однако автоматика, обеспечивающая герметичность защитной оболочки реактора, только лишь откладывает неизбежное. Расплавление активной зоны все равно произойдет, и, таким образом, место происхождения шестого Древнего — последнего остающегося в бытии члена моего клана — будет заражено и уничтожено. Давление пара возрастет, последует катастрофический взрыв реактора, в результате чего над этим местом встанет гигантский столб продуктов горения, которые выпадут в виде радиоактивных осадков.

Владыка ткнул Сетракяну в ребра концом трости. Старик услышал треск, почувствовал резкую боль и свернулся клубочком на полу.

Так же, как моя тень падает на тебя, Сетракян, она падает и на всю эту планету. Сначала я заразил твой народ, теперь же я заразил весь земной шар. Твоего мира, погруженного в полумрак, мне было недостаточно. Как же долго я ждал этих постоянных, неиссякаемых сумерек. От моего прикосновения сей теплый, сине-зеленый глобус превращается в холодный черный каменный шар, покрытый изморозью и гнилью. Закат человечества — это заря кровавого урожая.

Голова Владыки повернулась в сторону двери — повернулась совсем чуть-чуть, лишь на несколько градусов.

Тварь не выглядела ни обеспокоенной, ни раздраженной — скорее, в выражении ее лица проступило что-то вроде любопытства. Сетракян тоже, как мог, повернулся; по его спине пробежала горячая волна надежды. Дверь отворилась, и в зал, прихрамывая, вошел Анхель. На лице его была сверкающая серебром нейлоновая маска с черными стежками.

— Нет! — ловя ртом воздух, выдохнул Сетракян.

Анхель держал в руках штурмовую винтовку. Увидев, что над Сетракяном возвышается темная, закутанная в плащ фигура двух с половиной метров ростом, он с ходу открыл огонь по царю-вампиру.

Какую-то секунду Тварь еще стояла недвижно, воззрившись на своего донельзя нелепого противника, но, как только загремели выстрелы, Владыка инстинктивно сорвался с места, превратившись в размытый черный вихрь, и пули, беспрепятственно пересекши зал, ударили по чувствительному оборудованию, занимавшему всю стену от пола до потолка. Владыка приостановился в дальнем конце зала, на какую-то ничтожную долю секунды снова став видимым, но к тому времени как Анхель повернулся и вторично нажал на спусковой крючок, вампир уже снова был в движении. Пули вспахали панель управления, из приборов на стене посыпались искры.

Сетракян устремил взгляд к полу и стал лихорадочно тыкать пальцами в просыпавшиеся таблетки.

Владыка опять остановился — он словно бы материализовался перед Анхелем. Рестлер в маске отбросил свою метровой длины винтовку — та с лязгом упала на пол — и бросился на Тварь.

Владыка отметил больное колено этого крупного мужчины; впрочем, такие вещи легко поправить. Тело дряхлое, а вот размер подходящий. Для временного обиталища, возможно, и сгодится.

Владыка легко ушел от удара Анхеля. Рестлер быстро повернулся, однако Тварь опять оказалась у него за спиной. Все еще оценивая Анхеля как свое будущее вместилище, Владыка легонько шлепнул его по загривку — в том месте, где тесьма маски врезалась в кожу. Анхель резко дернулся и вскинул голову, бешено озираясь.

С Анхелем забавлялись, а он этого очень не любил. Рестлер снова быстро повернулся, выбросив вперед свободную руку, и нанес Владыке мощный удар в подбородок раскрытой ладонью. «Поцелуй Ангела».

Голова Твари мотнулась назад. Анхель и сам поразился, что ему удалось нанести столь успешный удар. Владыка уставился на мстителя в серебряной маске. Тварь пришла в ярость — об этом можно было судить по тому, с какой скоростью стали перемещаться ее кровяные черви: плоть Владыки словно бы взбурлила.

От возбуждения Анхель даже улыбнулся под своей маской.

— Ты хотел бы, чтобы я открылся тебе, верно? — сказал он. — Но нет, моя тайна умрет вместе со мной. Мое лицо навсегда останется спрятанным.

Эти слова были коронной фразой, которая звучала в каждом фильме Серебряного Ангела и которую продублировали на многих языках по всему миру. Рестлер десятилетиями ждал, когда же ему удастся произнести эту фразу в реальной жизни. Однако Владыка счел, что с забавой покончено.

Тварь наотмашь, в полную силу хлестнула по голове Анхеля тыльной стороной огромной ладони. Нижняя челюсть и левая скула рестлера словно бы взорвались под маской. Взорвались и исчезли. Так же как левый глаз.

Но Анхель не сдался. С невероятным усилием он устоял на обеих ногах. Все его тело содрогалось, колено болело просто блядски, он захлебывался собственной кровью… а мысли вдруг понесли его в далекое прошлое, в то время, когда он был молод, и в то место, где он был счастлив.

У него шла кругом голова, ему было жарко, он ощущал необыкновенный прилив сил, и тут он вспомнил, что находится на съемочной площадке. Ну конечно! Ведь он снимался в фильме. И чудовище перед ним — не более чем какой-нибудь хитрый спецэффект, всего-навсего загримированный и соответствующе одетый статист из массовки. Но почему же так больно? И почему так странно пахнет его знаменитая маска? Вроде как немытыми волосами и потом. Пахнет как старая вещь, которую навсегда предали забвению в кладовке. Пахнет им самим.

Большой пузырь крови, журча, подкатил к горлу Анхеля и лопнул там с громким хлюпаньем. Челюсть и левая скула превратились в кашу. Единственное, что еще хоть как-то скрепляло лицо старого рестлера, была его вонючая маска.

Анхель крякнул и бросился на врага. Владыка выпустил трость, чтобы покрепче ухватить обеими руками неугомонного верзилу, и в мгновение ока разорвал его на клочки.