Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Крах монархии вплоть до Первой мировой войны не представлялся неизбежным, хотя предпосылки к нему существовали давно. Можно сказать, что распад Австро-Венгрии «был тенденцией, а не судьбой»[174]. Однако после рокового шага, сделанного 28 июля 1914 года, когда монархия Габсбургов объявила войну Сербии, тенденция стала стремительно превращаться в судьбу. С момента этого исторического суицида до окончательной гибели Австро-Венгрии прошло еще 4 года и 3 месяца – время, которое можно назвать периодом ее клинической смерти. Первые два военных года еще давали надежду на возвращение к жизни: положение на фронтах вплоть до Брусиловского прорыва не было для австро-венгерского оружия безнадежным, экономический кризис не приобрел катастрофических масштабов, а внутриполитическая ситуация оставалась относительно стабильной.

Судьба Австро-Венгрии была решена во второй половине 1916 – начале 1917 года, когда произошло сразу несколько роковых событий. Наступление русских войск в Галиции нанесло невосполнимый ущерб военной мощи монархии, после чего она окончательно превратилась из союзника Германии в ее слабого сателлита; правительству не удалось предотвратить резкое ухудшение экономической ситуации, что привело к росту социальной напряженности; наконец, приход к власти молодого императора Карла ознаменовался непродуманной и слишком радикальной либерализацией, которая дестабилизировала внутриполитическую обстановку в стране. После падения монархии в России и вступления в войну США мировой конфликт приобрел идеологический характер, а наметившийся военный и экономический перевес западных союзников покончил с надеждами на благоприятный для центральных держав исход войны. Возможность заключения сепаратного мира для Австро-Венгрии, попавшей в полную зависимость от Германии, отпала, и даже тот факт, что вплоть до лета 1918 года Антанта не заявляла о намерении ликвидировать государство Габсбургов, видимо, ничего не меняет. Агония монархии началась не после глупого поступка Отакара Чернина, вытащившею на свет божий «аферу Сикстуса», а после смерти Франца Иосифа и созыва рейхсрата Карлом I.

Логика дальнейших событий была логикой революции, в ходе которой, с одной стороны, позиции монархического режима безнадежно ослабли, а с другой – требования политических сил, добивавшихся устранения этого режима, стали бескомпромиссно радикальными. Внутренние и внешние враги монархии в 1917–1918 годах объединили усилия – не благодаря козням коварных масонов или иных заговорщиков, а в силу неблагоприятных для Австро-Венгрии обстоятельств, главным из которых стало подчиненное положение дунайской монархии по отношению к Германии. Покаянная поездка Карла I к германскому кайзеру в Спа, призванная загладить негативное впечатление от «аферы Сикстуса», обернулась заключением соглашения, покончившего с Австро-Венгрией как самостоятельным фактором европейской политики. Монархия, в 1914 году начавшая войну во имя того, чтобы остаться великой державой, эту войну проиграла уже в 1917-м – причем не Антанте, а своему германскому союзнику. «Политические события лета и осени 1918 года представляют собой не более чем отзвук трагедии, свершившейся ранее… Они не изменили конечного результата, который был предопределен»[175].

Положение бессильного германского сателлита, в котором оказалась монархия, лишило австрийских немцев какой-либо заинтересованности в ее дальнейшем существовании: для них естественным решением теперь представлялось воссоединение с Германией. (Неудивительно, что даже христианские социалисты, традиционно лояльные Габсбургам, голосовали в ноябре 1918 году за республику Немецкая Австрия, надеясь на ее скорое слияние с немецким «фатерландом».) Напротив, для славян Австро-Венгрия утратила какую-либо привлекательность, поскольку из противовеса немецкому влиянию она превратилась в проводника этого влияния. Венгры, которым дунайская монархия, быть может, была наиболее необходима, оказались не в состоянии противодействовать столь мощным центробежным силам. К тому же венгерская политическая элита к концу войны раскололась, и ее либеральная часть некоторое время надеялась на сохранение исторической «большой» Венгрии даже в случае ухода Габсбургов в политическое небытие.

Выдержать одновременное давление снаружи и изнутри монархия уже не могла. Австрийскому дому пришлось уйти с исторической сцены.

Габсбурги без короны

3 апреля 1919 года Национальное собрание Немецкой Австрии приняло «закон о Габсбургах», которым «все монархические права и остальные привилегии габсбургско-лотарингского рода и его членов прекращаются… на вечные времена». «В интересах безопасности республики, – говорилось в тексте закона, – бывший монарх и его семья были высланы из страны», поскольку «не отказались от принадлежности к монархическому дому и всех связанных с этим претензий и не приняли гражданство Австрийской республики». Действие закона распространялось и на членов бурбонско-пармской семьи – родственников императрицы Зиты. Имущество короны было конфисковано. С частной собственностью отдельных Габсбургов дело обстояло сложнее; большая ее часть была формально сохранена за ними, но пользоваться ею низложенный император и его близкие, высланные из республики, не могли. Были заморожены финансовые активы и ценные бумаги Карла, Зиты и их ближайших родственников, из-за чего императорская семья в изгнании испытывала материальные трудности.

Некоторые Габсбурги, впрочем, присягнули на верность республике (среди них были, например, младшая дочь Франца Иосифа Мария Валерия и дочь кронпринца Рудольфа Елизавета). Они остались в Австрии и жили как обычные граждане. Между тем законы, подобные австрийскому, были приняты в Чехословакии и Югославии, где династию также лишили всех привилегий и прав собственности. Однако в Венгрии, где в 1920 году была формально восстановлена монархия, многие Габсбурги – например, семья эрцгерцога Фридриха – спокойно жили в своих поместьях. Никаким преследованиям не подвергались и те родственники бывшего императора-короля, кто еще раньше по тем или иным причинам отказался от принадлежности к габсбургскому роду. Так, после падения монархии на некоторое время вернулся в Вену, наверное, самый экзотичный Габсбург – Леопольд Вольфлинг, бывший эрцгерцог Леопольд Сальватор, представитель тосканской линии габсбургско-лотарингского рода. Покинув семью еще в 1902 году (из-за многочисленных скандалов, связанных с его личной жизнью – Леопольд был дважды женат на проститутках), бывший эрцгерцог сменил множество профессий, был даже танцовщиком в мюнхенских ресторанах, а позднее получил швейцарское гражданство. Чтобы поправить свое финасовое положение, в начале 1920-х годов он написал воспоминания, в которых зло критиковал многих своих родственников и нравы венского двора. Судьба Вольфлинга (он умер в 1935 году в Берлине в большой бедности) часто служила критикам династии как пример «упадка» и «морального разложения», якобы царивших среди Габсбургов в последние годы их пребывания у власти.

Невзгоды первых послевоенных лет и грабительский характер мирных договоров, 1919–1920 годов, которые стали фундаментом «версальской системы», привели к некоторому росту монархических настроений в странах-преемницах габсбургского государства, прежде всего в Венгрии. Венгерский регент, адмирал Миклош Хорти (последний командующий военно-морским флотом монархии, переданным после войны Югославии), завязал переписку с Карлом и уверял его в своей преданности. В 1921 году низложенный монарх дважды попытался вернуть себе корону св. Стефана. Обе попытки потерпели неудачу главным образом из-за коварства Хорти, который изменил свою позицию, решив не делиться властью с Габсбургами. Вероломным оказалось и поведение французских правящих кругов, которые вначале через своих представителей сообщили Карлу, что Франция не против его реставрации в Венгрии, однако в решающий момент поддержали противников последнего Габсбурга.

Тем не менее вторая попытка возврата на трон в октябре 1921 года едва не завершилась удачей: части венгерской армии, вставшие на сторону Карла, который вместе с Зитой прибыл в Венгрию на самолете, находились в нескольких километрах от Будапешта. Хорти был вынужден мобилизовать студентов, прибегнув к откровенной лжи: регент уверял, что на город наступают… чехословацкие войска и «коммунистические банды», которые «обманули нашего бедного короля». Главным же аргументом, благодаря которому большая часть венгерских политиков и армейское командование в конце концов не поддержали Карла, явилось, очевидно, заявление британского верховного комиссара в Будапеште Холера: «Англия никогда не признает и не позволит восстановить власть Габсбурга, поскольку это чревато войной». У Лондона имелись свои резоны: там опасались, что реставрация монархии приведет к выдвижению требования о пересмотре Трианонского договора (1920), по условиям которого историческая Венгрия перестала существовать, а новая, национальная Венгрия вынуждена была смириться с тем, что за ее пределами, в Румынии, Чехословакии и Югославии, осталось около 30 % всего мадьярского населения.