Нехорошее место - Дин Кунц

— Характер у Ярнелла был не сахар, при жизни родителей он доставлял им немало хлопот, и прежде всего речь шла о наркотиках. Пейоте, мескалине… всех природных галлюциногенах, которые можно получить из определенных видов кактусов, грибов и некоторых других растений. Тогда не было такого разнообразия наркотиков, как теперь, но все равно выбор был. К галлюциногенам он пристрастился через одного характерного актера, который снимался во многих фильмах отца. Начал лет в пятнадцать, и рассказываю вам об этом только потому, что, по моему разумению, это ключевое звено версии, которую я вам излагаю.

— Тот факт, что Ярнелл был наркоманом? — уточнила Джулия. — Это ключевое звено?

— Да, плюс другой факт: он обрюхатил свою сестру. Галлюциногены привели, скорее всего, к изменениям на генном уровне, и очень существенным к тому времени, когда ему исполнилось двадцать два. Обычно они приводят. Но в случае Ярнелла изменения произошли очень странные. А потом, если учесть ограниченность генного фонда, поскольку Синтия была его родной сестрой, можно с большой вероятностью ожидать, что такие родители произведут на свет какого-нибудь выродка.

Френк что-то прорычал, потом вздохнул.

Все посмотрели на него, но Френк пребывал в своем мире. Несколько раз моргнул, но взгляд так и не сфокусировался. Струйка слюны по-прежнему вытекала из правого уголка рта на подбородок.

И хотя Бобби хотелось взять бумажную салфетку и вытереть Френку лицо, он сдержался, прежде всего потому, что опасался реакции Джулии.

— Примерно через год после смерти родителей Ярнелл и Синтия пришли ко мне. Синтия была беременна. Они рассказали историю о том, что ее обрюхатил какой-то бродяга, но я, глядя на их отношение друг к другу, быстро понял, кто отец ребенка. Она пыталась скрыть беременность, носила свободную одежду и несколько последних месяцев практически не выходила из дома, и я так и не понял, почему они избрали такой путь. Может, думали, что в один прекрасный день все рассосется. В общем, когда они обратились ко мне, об аборте речи уже быть не могло. Черт, у нее, можно сказать, уже начинались схватки.

Бобби казалось, что по ходу рассказа Фогерти воздух сгущается, становится все более влажным, обретает кислый запах пота.

— Заявив, что хочет оградить Синтию от общественного презрения, Ярнелл предложил мне кругленькую сумму за то, что я не буду отправлять Синтию в клинику, а приму роды в своем доме. Роды в домашних условиях сопряжены с риском, особенно в случае осложнений. Но я нуждался в деньгах, а если бы что-то пошло не так, я не сомневался, что смогу выкрутиться. И у меня была медсестра, Норма, на которую я мог положиться.

«Просто отлично, — подумал Бобби. — Социопат-врач нашел медсестру под стать себе. Эта парочка наверняка отлично бы себя чувствовала среди медперсонала Дахау или Освенцима».

Джулия положила руку на колено Бобби, сжала, давая понять, что и ей ясно, с кем они имеют дело.

— Вам следовало посмотреть, что появилось из чрева этой женщины. Выродок, как и следовало ожидать.

— Подождите, — подала голос Джулия. — Вы же говорили, что Синтия родила Розель. Мать Френка.

— Именно так, — кивнул Фогерти. — И Розель могла стать звездой любого ярмарочного «Шоу уродов», если бы кто-нибудь решился ее показывать. — Он выдержал театральную паузу. — Она была гермафродитом.

Бобби потребовалось несколько секунд, чтобы переварить информацию.

— Вы хотите сказать, что она была двуполой, мужчиной и женщиной одновременно?

— Да, разумеется. — Фогерти поднялся со стула, начал вышагивать по кабинету, собственный рассказ, похоже, зарядил его энергией, которую требовалось израсходовать. — Гермафродитизм у людей встречается крайне редко, считаным врачам удается принимать такие роды. Есть перекрестный гермафродитизм, когда наружные органы одного пола, а внутренние — другого, латеральный гермафродитизм… несколько других видов. Но здесь… Розель являла собой редчайший случай. Она родилась с полным набором внутренних и наружных органов обоих полов. — Он взял с полки толстый медицинский справочник, протянул Джулии. — Откройте страницу сорок шесть. Там есть фотографии, иллюстрирующие сказанное мною.

Джулия передала справочник Бобби с таким видом, будто это не книга, а змея.

Бобби, в свою очередь, положил справочник на диван рядом с собой, не открывая. Меньше всего ему хотелось, с учетом собственной впечатлительности, разглядывать фотографии из медицинского справочника.

Руки и ноги у него похолодели, словно кровь, забыв про конечности, поступала только в голову, чтобы обеспечить необходимое питание лихорадочно работающему мозгу. Ему очень хотелось перестать думать о том, что рассказывает им Фогерти. Его уже пробирало до костей. А главное, судя по усмешке, гуляющей по губам врача, он добрался только до верхнего хлебца сэндвича ужаса: о мясе речь еще не шла.

Фогерти вновь зашагал по библиотеке.

— Вагина находилась на положенном месте, мужской орган был несколько смещен. Мочеиспускание происходило через мужской орган, женскому остались только репродуктивные функции.

— Я думаю, смысл мы уловили. А технические подробности нам ни к чему, — выразила общую мысль Джулия.

Фогерти подошел к ним, посмотрел сверху вниз, глаза его радостно сверкнули, словно он вспомнил отменный медицинский анекдот, которым долгие годы смешил гостей на многочисленных вечеринках.

— Нет, нет, вы должны знать про эти особенности ее организма, чтобы понять, что произошло потом.

Хотя разум Виолет разделился на множество частей, находясь в телах Вербины, всех кошек и совы на крыше крыльца дома Фогерти, она воспринимала всю информацию, поступающую от Чернушки, которая расположилась на наружном подоконнике одного из окон библиотеки. Благодаря острому слуху кошки Виолет не упускала ни единого слова, несмотря на разделяющую кошку и людей стеклянную панель. Рассказ Фогерти увлек ее.

Она редко задумывалась о матери, хотя по многим признакам в старом доме по-прежнему чувствовалось присутствие Розель. Она вообще редко задумывалась о человеческих существах, разве что о себе и сестре- близняшке (о Конфетке и Френке реже), потому что имела так мало общего с людьми. Она предпочитала жить среди зверей. Эмоции у них были более примитивные и сильные, удовольствие достигалось быстрее и не глушилось чувством вины. Она практически не знала мать, не была с ней близка и, наверное, не смогла бы сблизиться с матерью, даже если бы та хотела разделить свою любовь с кем-либо из детей, помимо Конфетки.

Но теперь Виолет вслушивалась в рассказ Фогерти не потому, что слышала все это впервые (пусть так оно и было). Причина была в другом: все, что повлияло на жизнь Розель, оказало существенное воздействие и на ее жизнь. Она получила возможность воспринимать ощущения мириада живых существ, в мозг и тело которых вселялась, и собственные способности зачаровывали ее. Как и любого зверька, ее занимали только собственные желания и потребности. С точки зрения Виолет, в этом мире интерес для нее представляло только то, что служило ее потребностям и желаниям, удовлетворяло их, способствовало обретению счастья, как его понимала она.