Второй мир - Эдди Шах

Вице-президенту захотелось влепить Мейснеру пощечину. Как он самодовольно улыбается — едва заметно, правда. Нэнси Самнер выпрямилась и с притворной скромностью сложила руки на коленях:

— Я всего лишь…

— Удерживали форт. Да-да, знаем! Но, как скажут журналисты, удерживали не очень хорошо.

Самнер повернулась к Диксону и покачала головой:

— Ну нет, нечего сваливать все на меня!

— Я пытаюсь защитить вас, Нэнси, — живо возразил Диксон. — И себя заодно, да и всю нашу администрацию, будь она неладна!

— Все получилось из-за вас… Вы пошли на поводу у своих инстинктов… Потому-то все так и запуталось. Я к Монро не имею никакого отношения!

— Ой! — Диксон откинулся назад и, закинув руки за шею, принялся раскачиваться взад-вперед, подражая Кеннеди.

Почему он, сволочь такая, сукин сын, выглядит таким самодовольным?

— Все записано. Я видела, чем вы там с ней занимались. Ваши, так сказать, забавы не имеют ко мне никакого — повторяю, никакого! — отношения. На протяжении нескольких часов я лишь защищала всех, в том числе и вашу репутацию!

— Никакой записи не существует, — холодно ответил Мейснер.

— Я ее видела.

— Возможно.

— И вы тоже.

— Я видел только, как президент флиртует с аватаром Монро. Все вполне невинно… Потом запись прервалась.

— Вы не имеете права уничтожать запись! Вам никто не поверит!

— А тут и верить нечему. Наверное, запись самоуничтожилась после того, как похититель взломал КатаПульт президента. Если он способен на такое, значит, почти наверняка мог и уничтожить запись. Похититель — наверняка какой-нибудь компьютерный гений. — Мейснер немного выждал, давая вице-президенту свыкнуться с его словами, а потом продолжал: — Мои слова подтвердят и «Телефонный узел», и ЦРУ, и АНБ. Кажется, отчет уже подготовлен.

Диксон покачал головой:

— В записи могли содержаться какие-нибудь важные улики! Очень жаль…

Надо было раньше догадаться… он «отредактировал» запись, как Никсон во время Уотергейтского скандала!

— Нам не пойдет на пользу, если мы позволим слухам разрастаться, будем все растравлять. — Диксон встал, обошел вокруг стола и остановился рядом с ней, словно устрашая. Потом утешительно улыбнулся. Нэнси Самнер видела, что кроется за его улыбкой: подплывает акула. — Нэнси, черт побери, если мы не будем заодно, нам с вами крышка! Мне — потому что я действовал по наитию, экспромтом; вам — потому что вас сочтут вице-президентом, которая не сумела справиться в сложной ситуации. Меня запомнят как одураченного президента — пока какой-нибудь прокурор, стремящийся заработать политический капитал, не попытается добиться моего импичмента. Но ведь и вас больше никуда не выдвинут! Нас всех так густо замажут грязью… Вы даже не поймете, откуда летят комья. Не успеете оглянуться, как вашей карьере конец!

— Кроме меня, ту запись видели и другие.

Мейснер пожал плечами:

— Возможно, они так считают. Никто из них не присягнет — пусть даже на целой стопке Библий, — что они стали свидетелями непристойной сцены… Да, флирт был, но вполне безобидный. В конце концов, к Тедди на свидание явилась кинозвезда, секс-символ — и они почти все время проговорили. Он расспрашивал ее о ее жизни. И радовался, что она пела для него — совсем как для Джека Кеннеди. У всех нас есть свои кумиры. Даже у президента.

— Она сидела у него на коленях!

— Ну и что? Может, вам бы тоже понравилось, чтобы у вас на коленях сидел Роберт Редфорд. Сидеть на коленях — не преступление.

— А он разве уже умер? — спросил Диксон.

— Кто, Редфорд? Наверное.

— Вы ничего не способны воспринимать всерьез? — внезапно взвизгнула она.

Оба мужчины посмотрели на нее в упор.

Потом Диксон улыбнулся своей фирменной улыбкой, призванной растапливать сердца избирателей.

— Мы непременно найдем похитителя, — сказал он. — Живого или мертвого. Похоже, мы знаем, кто он.

— Со мной поделитесь?

— Конечно. Если уж я вам не могу доверять, кому тогда вообще можно доверять? Подозреваемый — один Мастер игры. Англичанин.

— Имеете в виду Конора Смита? — Она вспомнила имя, решила, что речь идет о том же человеке, которого Галлахер из Секретной службы привлек к поискам Диксона.

— Улики против него в основном косвенные, но вроде бы все сходится. Важнее то, что мы заткнем рты всем злопыхателям. Надо, чтобы все видели, что мы полностью контролируем ситуацию. Решительное совместное руководство — вы и я. Сейчас мы не можем допустить массовой паники во Втором мире. Такая паника подорвет нашу экономику и перечеркнет карьеру… как мою, так и вашу.

— А если похититель — не он?

— К тому времени, как мы все выясним, дело будет давно забыто.

— Значит, мы просто раздавим несчастного англичашку? А что потом?

— Будем продолжать жить. У меня впереди еще четыре славных года; можете начинать прикидывать, как вы станете следующим президентом Соединенных Штатов. Нэнси, я решительно не потерплю, чтобы нечто подобное стояло у меня на пути. Да и вы тоже… если все обдумаете хорошенько.

Диксон вернулся и снова сел в кресло-качалку.

— У вас что-нибудь еще? — холодно спросил он.

— Нет, мистер президент.

— Хорошо. Тогда, мадам вице-президент, если позволите… я бы хотел продолжить работу.

Диксон грубо и намеренно жестоко прогонял вице-президента. В подтверждение своих намерений он опустил голову и начал читать документ, лежащий у него на столе. Нэнси Самнер, которая чуть-чуть не стала президентом США и самой влиятельной женщиной на свете, встала и кротко вышла из кабинета, ни разу не оглянувшись.

Закрывая дверь, она услышала у себя за спиной мужской хохот. Она быстро притворила дверь, чтобы хохот не услышали в приемной, приветливо улыбнулась секретарше, которую, как всем было известно, трахал Диксон, и вернулась к себе в кабинет.

Когда-нибудь… в один прекрасный день я эту сволочь достану!

Приглушенный смех затих в коридоре, ведущем в ее кабинет.

«Серое»

«Альфа-мир»

Старый «Изумрудный город»

Второй мир

Реальное время: 12 часов 51 минута после контрольной точки

Меня удивил шорох. Он доносился откуда-то сзади, со стороны спальни. В доме было девять спален; я всегда хотел большой особняк, когда был моложе, а в ту пору моей жизни я превыше всего ценил быстрые машины и роскошное жилье.

Звуки явно издавали люди; я слышал стоны и ворчание, приглушенные, неотчетливые, без четкого ритма. Я открыл дверь гостиной и попытался сообразить, откуда доносятся звуки. Очевидно, в самом дальнем углу дома кто-то есть. Я тихо прошел по длинным коридорам, через двойные двери, отделяющие гостиную зону от спален.