Меч и роза - Марша Кэнхем

Он вряд ли смог бы остановиться и вскоре превратил бы ее тело в кровавое месиво, если бы на крики не примчались трое солдат. Последний, отставший от других из-за сильной хромоты, изумленно уставился на съежившуюся женщину, нахмурился, наклонился и приподнял густую завесу растрепавшихся золотистых волос, чтобы увидеть ее лицо.

– Вот так встреча! – воскликнул он. – Приветствую, миссис Камерон.

От боли Кэтрин почти ослепла, но успела узнать капрала Джеффри Питерса до того, как непроглядный мрак сгустился вокруг, лишив ее чувств.

– Откуда она здесь взялась, черт побери? – Питерс выпрямился. – Кажется, мы нашли ее служанку, миссис Маккейл, но она вся в крови, узнать ее почти невозможно.

– Прикончить ее, сэр? – деловито спросил один из драгунов, жадно разглядывая стройное молодое тело жертвы.

– Нет! – отрезал Гарнер и с трудом выпрямился. – Нет, она мне еще пригодится.

Истолковав слова майора по-своему, драгун ухмыльнулся и ткнул острием окровавленной сабли в ягодицу Кэтрин.

– Да, для таких забав она в самый раз, майор. Я слышал, дикарки особенно горячи, когда брюхаты, а эта, похоже, с привесом.

Услышав это дерзкое замечание, Гарнер вонзил в солдата острый, как нож мясника, взгляд зеленых глаз.

– Уведите пленницу к повозкам и приставьте к ней стражу. Но не смейте и пальцем к ней прикасаться – без моего разрешения. Ясно? А что касается вашего мнения о ней... когда понадобится выяснить ее достоинства или недостатки, я обойдусь без вашей помощи.

Он направился к своему коню, бросив последний холодный взгляд на скорчившуюся Кэтрин, вскочил в седло и вонзил пятки в лоснящиеся от пота бока животного. Его щека до сих пор горела от пощечины, мысли о неверности Кэтрин приводили его в бешенство. Но теперь она в его руках, и с ее помощью он раз и навсегда покончит с Александером Камероном. Сегодня этот мерзавец опять ускользнул. Но гулять на свободе ему осталось недолго, иначе он больше никогда не увидит свою Кэтрин живой.

Глава 24

Вести о поражении якобитов на равнине Драммосси распространились по всему северу Шотландии, словно лесной пожар, ошеломляя горцев. Известию о победе сына потребовалось пять дней, чтобы достичь Лондона и ушей короля Георга, но даже на самых отдаленных островках Шотландии о ней узнали менее чем через сутки. Кланы, преданные Ганноверу, или те, кто только притворялся его преданными сторонниками, поспешно нацепили черные кокарды и, не дожидаясь приказа Камберленда, начали совершать набеги на территории якобитов. В особенности усердствовали Кэмпбеллы, хлынувшие, подобно потопу, на земли своих давних врагов – Макларенов, Маклинов, Макдональдов и богатых Камеронов.

Всем мятежникам, пытающимся сбежать от разъяренных солдат Камберленда, приходилось прятаться днем и выбираться из укрытий по ночам, избегать дорог и открытых полей, где праздновали победу отряды ополченцев. Беглецы были вынуждены выпрашивать еду у местных жителей, которые, мечтая о наградах, нередко выдавали бывших мятежников солдатам.

Лохиэла, обе щиколотки которого были раздроблены, унесли с поля члены его клана – жалкие остатки некогда непобедимой армии якобитов. Стараясь сохранить достоинство, Чарльз Стюарт велел своим преданным сторонникам спасаться и ждать, пока он не соберет новую армию и не отомстит за друзей, павших при Куллодене.

Лохиэл на носилках из шотландки и его горцы направились к побережью Лох-Несса, а потом свернули на юг, к Лохаберу. Этим путем прошли почти пятьсот Камеронов и Макдональдов – достаточно многочисленный и крепкий отряд, внушающий страх враждебным кланам. В пути от отряда отделялись по десять человек, обмениваясь добрыми пожеланиями с друзьями. Каждому горцу не терпелось узнать, живы ли его близкие. Некоторые покинули дома девять месяцев назад, еще до того, как в Гленфиннане было поднято знамя принца. Другим, подобно Дональду и Арчибальду Камеронам, удалось за это время побывать дома: они убедились, что стены замка по-прежнему крепки и неприступны, способны защитить их близких от последствий поражения при Куллодене.

Александер Камерон устало брел возле носилок, на которых несли его раненого брата, и не замечал ни боли, ни жара от своих ран – он оставался равнодушен ко всему, что происходило вокруг, и думал только о том, что будет дальше, только о Кэтрин. Она в Ахнакарри. В ее близости, ласках и утешениях он нуждался, как никогда и ни в чем за всю жизнь.

Леди Мора Камерон первой заметила, что кто-то идет под вязами, посаженными Дональдом, по аллее, ведущей к воротам замка. Она как раз прогуливалась по стене замка, под прикрытием величественных зубчатых парапетов, и любовалась сумеречными окрестностями. Солнце висело над самым горизонтом, подернутые легкой дымкой небеса и горы из голубых стали почти черными. А заснеженную вершину Бен-Невиса, напротив, покрыли бледно-золотистые и розоватые отблески, и она засияла среди невысоких и мрачных серых пиков.

Лохабер – страна озер и вереска, высоких неприступных скал и темных ущелий, бурых торфяников и дремучих лесов, укромных полян, где воздух так неподвижен, что слышно, как с куста падает лист. Над этой первозданной красотой возвышался замок Ахнакарри – крепость с высокими стенами из песчаника и укреплениями на высоте сотни футов над землей. Четыре башни замка горделиво вздымались над лесами и горами, стены толщиной двенадцать футов отвесно спускались к черным водам Лох-Лохи.

Шестнадцать лет Мора прожила за этими неприступными стенами. Она знала здесь каждый камень и розовый куст, каждую извилистую тропинку в саду и на берегу озера. Она научилась не доверять вечерним теням, туманам, выползающим из лесов и похожим на облаченные в белое фигуры, поваленным деревьям, напоминающим скорчившихся людей. Уже несколько дней ее не покидало ощущение, что за замком пристально наблюдают, что вокруг него сжимается незримое кольцо. Поэтому она удвоила число часовых на стенах и держала двойные черные дубовые ворота запертыми. По совету золовки Джинни Камерон леди Мора даже поручила замковому кузнецу отчистить от ржавчины и привести в порядок массивную железную опускную решетку, которой не пользовались уже несколько десятилетий. За это леди Мора удостоилась недоуменных взглядов близких, но спокойно выдержала их. Ахнакарри был ее домом, и она считала своим долгом защищать его в отсутствие Дональда, даже если для этого придется пойти на решительные меры.

– Вы что-нибудь заметили? – негромко спросила она у насторожившегося часового, стоявшего рядом с ней. Он тоже что-то увидел. Или почувствовал. Сам воздух слегка изменился, превратился из свежего и ласкового в напряженный и пугающий.