Нэй: мой любимый Прародитель (СИ) - Анна Кривенко

платья не могли скрыть ее нежности и мягкости, и я понял, что меня начинает потряхивать от обрушивающегося желания.

Наши поцелуи стали еще более отрывистыми и горячими, а Ангелика схватилась за мой пояс, словно пытаясь освободить меня от него.

О вселенная! Она действительно… делает это???

Не могу поверить!!! Она ответила мне! Она… наконец-то ответила на мои чувства!!!!

Неужели я не сплю???

Краем глаза я заметил, что рядом начали всплывать в воздух хранящиеся в «шкафу» незнакомые предметы: у меня от волнения неосознанно включился дар телекинеза. Так, надо прекращать, иначе ищейки моего отца смогут засечь нас, и даже чудо-убежище не спасет…

Я осторожно прервал поцелуй и посмотрел Ангелике в глаза. Предметы с легким шорохом упали на пол.

Она улыбалась — мягко, соблазнительно. Она еще никогда не смотрела на меня ТАК!

Я снова засомневался в том, что не сплю, ведь ее отношение изменилось так неожиданно!

— Ангелика… ты правда… правда…?

От волнения я все никак не мог договорить фразу: слова застревали у меня в горле, а девушка коснулась пальцами моей щеки, мягко провела по ней, а потом, ринувшись вперед словно для следующего поцелуя, произнесла:

— Ты все еще хочешь быть со мной?

Я чувствовал, что мне не хватает дыхания. Мне не хватало даже сил на ответ.

— Ангелика, это ведь не шутка? — наконец произнес я, боясь, что волшебство момента рассеется. — И не сон???

Она приглушенно рассмеялась и тут же закрыла рот рукой.

— Прости, — шепнула она. — Просто… ты выглядишь таким ошарашенным, что мне становится весело.

— Но откуда вдруг… такие перемены? — не унимался я, чувствуя, что если не выговорюсь, то буду потом еще долго сомневаться. — А как же… полковник де Сантэ? Я ведь видел вас тогда…

В груди противно кольнуло, и Ангелика тут же изменилась в лице.

— Это была ошибка! — бурно зашептала она. — Недоразумение! Можешь мне поверить!!! Подробно я тебе потом расскажу. Просто поверь, прошу! Арман на самом деле… не более, чем сослуживец. Я… — она вдруг мило и немного смущенно улыбнулась, — я совсем недавно осознала, что люблю только тебя…

Каждое ее слово звучало для меня, как музыка небес. Она любит меня! Она приняла меня! Она ВЫБРАЛА меня!!!

Я схватил ее лицо ладонями и начал покрывать его поцелуями. Сперва щеки, потом нос, подбородок, лоб, а после и полураскрытые губы, словно ожидающие принять меня снова.

— Я тоже тебя очень сильно люблю… — прошептал я наконец, пытаясь насытиться прикосновениями и нежностями. — Безумно люблю. Навечно люблю…

Ангелика по-прежнему улыбалась, но в ее глазах промелькнул какой-то вопрос.

— А как же… та девушка в оранжерее?

Я замер, нахмурился, вспоминая, а потом удивленно посмотрел в ее слегка напрягшиеся черты.

— Она мне никто! Пришла сама, повисла на шее, а у меня… не было сил оттолкнуть ее. А потом появилась ты…

От этих воспоминаний повеяло болью, и я, наверное, поморщился. Ангелика заметила это и прижалась к моей груди, спрятав лицо в складках моей туники.

— Прости меня, мой Нэй, — «мой»? О, как же это сладко звучит! — Я была слепой и упрямой. Пожалуйста, будь со мной… — девушка замолчала, немного поразмыслила, а потом еще тише добавила, — если мы сможем вернуться, будь со мной, Нэй…

Я погладил ее по спине и по плечу.

— Не «если», а «когда», — произнес я. — Мы обязательно возвратимся, любимая…

* * *

Шум снаружи заставил нас замереть.

Я стиснул Ангелику покрепче и прислушался.

Потом поставил мощные ментальные щиты вокруг нас и замер.

Я слышал голоса — грубые, отрывистые. Один из них даже узнал: отец прислал на наши поиски самого генерала Бриолля. Ему отвечал учитель Нейрус, и голос его звучал в противовес приглушенно и кротко.

Мое сердце сжалось. Учитель подвергал себя безумной опасности, пряча нас.

Потом послышался грохот. Неужели воины отца посмели тронуть сокровища библиотеки???

Для меня это было настоящим кощунством, но отцу всегда было наплевать на знания и на литературное богатство прежних поколений. Хотя… не совсем отцу. Он, если бы остался собой, возможно, имел бы хоть какое-то уважение к предкам. Но тьме, живущей в нем, это было не нужно…

Воспоминание о тьме вызвало во мне легкую печаль. Ненадолго, мимолетно, но во мне проскользнул страх, что Ангелика все равно отвернется от меня, когда узнает, что я тоже носитель тьмы, что я тоже в своем роде чудовище…

Но эти чувства быстро улетучились, вытесненные напряжением нынешнего опасного момента.

Вскоре неприятные звуки стихли, и через несколько минут послышался щелчок на двери.

— Выходите, — слабым и очень усталым голосом проговорил учитель. — Они уже ушли.

С ужасом я увидел несколько поваленных стеллажей и пыль, летающую в воздухе, словно туман.

— Вам нужно уходить как можно скорее, — пробормотал Нейрус, а потом вдруг покачнулся.

Я едва успел подхватить его, а потом помог опуститься на стул.

— Император не успокоится, пока не отыщет вас, — продолжил учитель бледными губами. — Он догадался, что вы — это не совсем Его Высочество Тринадцатый Принц. Он найдет вас и уничтожит! Поэтому вам нужно немедленно бежать!!!

Я внял его словам и серьезно испугался. Отец действительно был способен на что угодно!

— Пойдёмте, — проговорил учитель и с трудом поднялся на ноги.

Мы прошли вглубь библиотеки, переступая горы упавших книг, и оказались перед ровной белой стеной. Но когда учитель взмахнул рукой, появилась невидимая бесшумная дверь, отъехавшая в сторону в течение пары мгновений.

Комната, в которой мы оказались, была тщательно нашпигована ментальными блокираторами, как и тот «шкаф», в котором мы прятались с Ангеликой.

В этой комнате не было ничего, кроме маленького невысокого стола и стула. На столе лежала книга — не кристалличная, а на манер древних — бумажная.

— Я много лет исследовал временные перемещения самостоятельно, — неожиданно признался Нейрус, тяжело присаживаясь на стул. — Я кое-что смог найти. Вам не нужно ничего придумывать, Ваше Высочество, — он посмотрел на меня ласково, словно настоящий отец. — Вы даже не представляете, насколько я рад, что вы все-таки бросили свое бунтарское поведение и стали ученым мужем. Это всегда было моей мечтой, потому что я видел в вас великие задатки… — у меня на сердце потеплело от его слов, потому что своего учителя я очень уважал и всегда вспоминал о нем с теплотой. — Более