«Мир приключений» 1966 (№12) - Александр Абрамов

— Почему вы думаете, что “засекли”?

Черкесов рассказывает ему о вчерашней своей прогулке по улице с Валентиной Ясеневой, не особенно вдаваясь в подробности.

— Непонятно все-таки, — задумчиво произносит Глебов. — Ну хорошо, Валентину они могли и раньше видеть вместе с Михаилом (да он и сам, наверно, им ее показал и все сведения о ней дал), ну а вас-то как они узнали? Мало ли с кем могла она гулять…

— Если убийство Анны Зиминой — их дело, то удивляться тут нечему. Они могли видеть меня, когда я выезжал на место убийства. Мог рассказать им обо мне и кто-нибудь из тех, кого я допрашивал по ее делу.

— Если только “Корявый”… Так его давно уже нужно было арестовать.

— Тогда против него еще не было достаточных улик, а теперь этот вопрос согласован с прокуратурой. Ну, а если он им рассказал обо мне, они могли и понаблюдать за мной на всякий случай.

— Значит, нужно считать, что Тарзану уже известно, что Ясенев признался нам во всем, раз они видели вас вместе с его сестрой.

— Почти не сомневаюсь в этом.

— А Михаилу сейчас Тарзан, значит, звонил?

— Да, Тарзан. А пока они говорили, Валентина бросилась к соседям, но их не оказалось дома. Тогда она магнитофон включила, поднесла микрофон к телефонной трубке и значительную часть их разговора успела записать. Очень толковая девица, — почти с нескрываемым восхищением заключает Черкесов.

— Не замужем, значит? — интересуется Глебов.

— Да, совсем еще молодая. Только что медицинский институт окончила. Вы заберите у нее эту пленку и Михаила подбодрите, чтобы не очень робел от угроз Тарзана.

— А вы думаете, что он никакого участия в их бандитских делах не принимал?

— Думаю, что они лишь готовили его к чему-то. Да и не его одного, наверно. Потому-то и нужно как можно скорее обезвредить эту банду.

Майор Глебов возвращается спустя полчаса. Выкладывает на стол кассету с магнитной лентой. Ее тотчас же забирает Платонов и вставляет в магнитофон.

— А знаете, — говорит Глебов, — на меня этот Михаил вовсе не произвел впечатления неврастеника. И держится совсем не робко.

— А может быть, он только храбрится?

— Не знаю, не знаю… Я бы, например, не отказался от его помощи. По-моему, он вполне осознанно соглашается пойти на встречу с Тарзаном, хотя его сестра считает такое решение почти самоубийством.

— Ну хорошо, Федор Васильевич, мы это еще обсудим. Рассказывайте все по порядку.

— Михаилу действительно позвонил Тарзан. Ругал, что скрывается и симулирует болезнь.

— А за то, что предал их, не упрекнул?

— Спрашивал только: “Не продался ли операм из угрозыска?” Да вы это сами сейчас услышите. Эту часть разговора Валентине как раз и удалось записать. Ну, как у вас, Серафим Силантьевич, все готово? Включайте тогда.

Сначала слышится лишь хрипловатый, не очень разборчивый голос, потом начинают различаться отдельные слова:

“Сволочь ты… трусливая скотина… ну, чего испугался?..Джеймс над тобой подшутить захотел, не знаешь ты его разве?”

“Ничего себе шуточки, — слышится голос Михаила. — Да ведь если бы он дал послушать это какому-нибудь прокурору…”

“Ну вот еще — прокурору! — перебивает его Тарзан. — За кого ты его принимаешь? За сумасшедшего, да? Там же еще и мой голос записан… А мне что же — свободная жизнь надоела? Я еще своего не отгулял. У меня все еще впереди, и никакому Джеймсу продать себя я не позволю. Ты тоже это учти, если собираешься отнести ленту эту на Петровку. Я тебя из-под самой земли извлеку!..”

“Чего пугаешь, — снова бурчит Михаил. — Ты это брось, а то я и разговаривать с тобой не стану”.

“Ну ладно-ладно, обидчивым каким стал. В самом деле, видать, захворал… Я ведь тебе по поручению Джеймса звоню. Очень он на тебя рассерчал, и если бы не я… Ну да, в общем, отошел он теперь. Предлагает забыть все, что произошло. Но при условии…”

“Каком еще условии?”

“Ленту ты должен вернуть. Если боишься к Джеймсу ехать, мне передашь, и не ночью в каком-нибудь темном переулке, а среди бела дня. Это специально, чтобы ты не боялся, что мы тебе что-нибудь сделаем. Сегодня сможешь?”

“Нет, сегодня не смогу. Я еще болен. А завтра в первый раз выйду. Это тебя устраивает?”

“Ну ладно, черт с тобой, хотя Джеймс велел непременно сегодня. А завтра ты выходи тогда по Калашному переулку прогуляться. Там мы с тобой и встретимся. Людный ведь переулок, так что можешь не бояться, что мы тебе что-нибудь…”

“Да чего это ты решил, что я боюсь? Не боюсь я вас ничуть… А во сколько?”

“Хорошо бы утром, часов в девять — десять”.

“Ладно, договорились. Приходи к десяти”.

“Ну, будь здоров!”

“Постараюсь”.

Платонов выключает магнитофон.

— Молодец Михаил, — одобрительно замечает Черкесов. — Неплохо сыграл свою роль, только вот хватит ли у него завтра храбрости пойти на эту встречу?

— А зачем Тарзану эта встреча? — спрашивает Платонов. — Если они уже знают, что Михаил все нам рассказал, то нужен он им за тем разве только, чтобы пырнуть его ножом. А сделать это может не обязательно сам Тарзан.

— Да, конечно, тут нужно тщательно все взвесить, — соглашается с ним Черкесов. — И продумать все наши действия до мельчайших деталей.

А в Московском уголовном розыске в эго время идет не очень приятный разговор о капитане Черкесове. В руках комиссара милиции три фотографии, на которых Черкесов изображен со спины, сбоку и спереди, но не один, а под руку с Валентиной Ясеневой. Значит, кто-то снял их в тот самый вечер, когда он шел с Валентиной по улице Герцена и она рассказывала ему о трагической судьбе своей семьи.

— С какой целью присланы нам эти фотографии, ломать голову не приходится, — задумчиво произносит комиссар. — Текста к ним нет, но снимочки настолько выразительны, что он и не требуется. Конечно же, его хотят скомпрометировать. Рассчитывают, что мы, увидев эти снимки, отстраним капитана от ведения следствия по делу об убийстве Анны Зиминой. Глядя на них, действительно можно предположить, что он ухаживает за сестрой человека, показания которого имеют прямое отношение к убийству.

— Но ведь вы же знаете, товарищ комиссар, что Черкесов никогда не позволил бы себе… — прерывает размышления своего начальника полковник Денисов.

— Считайте, что я ничего этого не знаю, — хмурится комиссар. — Считайте меня вообще человеком недоверчивым, склонным к подозрительности. И вот такому человеку присылают фотографии этой милой парочки, прогуливающейся под руку. Вы посмотрите только на их лица! А что, Черкесов не женат? Ну вот видите!.. Да не перебивайте вы меня, пожалуйста! Надо мной тоже есть начальство, и не исключено, что оно будет рассуждать именно так.