Сын герцога - Людмила Музыка

— Нет. Его род выкосила какая-то болезнь. Выжил только он и еще трое детей. Но они были слишком слабы, чтобы передвигаться, не говоря уже об охоте. К тому моменту, когда их нашли аштари, патрулировавшие границу, трое умерли от голода. Выжил только Зим. Потом он захотел остаться и стать одним из нас.

— Потому что вы его спасли, — кивнул Джай.

— Нет, потому что остальные не захотели. Там в округе знали, что у них произошло. Но никто так и не решился войти в поселок, боясь заразиться.

Лиам немного промолчал, а потом продолжил:

— Аштари не принимают чужих. Преступникам, изгнанным из рода, нет места в наших шатрах. А добровольно к нам не приходят. Поэтому Зим — исключение. Но и он толком и не прижился среди нас. У него нет ни семьи, ни своего дома.

Джай задумчиво посмотрел вслед женской фигурке, которая юркнула в шатер. Он уже видел ее пару раз (эта степнячка присматривала за раненым). А потом обернулся к Лиаму. Ему даже не пришлось ничего объяснять. Воин понял его без слов. Сейчас у раненого Зима просто не было другого выхода, кроме как приспосабливаться к новой жизни.

— Присмотри за ними, Лиам, — попросил молодой лорд.

Причем, просил он не только за аштари, но и за Хора. Судя по состоянию рэма Атан, мальчишке в ближайшее время очень пригодится хороший советчик. А такой опытный воин, как Лиам, мог бы многому научить молодого рэма.

— Да, мой рэм, — ответил степняк и коротко поклонился.

А юноша настраивался на еще один совсем не простой разговор.

Солнце едва поднялось над горизонтом, но Джай с Ларом уже тряслись в седлах, оставляя позади поселок Атан и тех, кто последние несколько декад были для них если не друзьями, то союзниками. По настоятельной просьбе (больше похожей на приказ) рэма Атан аштари не стали их провожать. По каким-то особым причинам им нельзя было показываться возле перевала. Впрочем, Джай был этому даже рад. Он не любил долгих прощаний. Но в поселке остались не только воины-аштари. Там же юноша распрощался Хором и с Шеони. Это был трудный разговор. Юноша был уверен в том, что поступает правильно. Но симпатию, возникшую между этими двоими, было трудно не заметить. Хор изначально воспринимал ат-тани своего брата частью своей семьи. А девочка (хотя по понятиям степняков уже девушка) совсем не боялась юного воина, за которым ей пришлось ухаживать. Даже наоборот. Не зря же именно к нему она подошла в тот вечер, когда едва не отравили Актара. И именно на него она смотрела, когда рэм Атан расспрашивал ее о том, что произошло. Словно просила его поддержки. Конечно, Джай не стал говорить об этом ни Шеони, ни Хору. Он только попросил юного степняка позаботиться о ней. Чем озадачил Хора, и несказанно обрадовал девчонку. Не заметить облегчение в ее взгляде смог бы разве что слепой.

Она действительно хотела остаться. Ей нравился этот род, где ее уже почти приняли. И нравился Хор. Пусть молодой, но все-таки воин, и сын рэма. Он никогда не повышал на нее голос, слушал все, что она хотела ему рассказать, а главное — был из ее народа. То есть понятным и объяснимым. В отличие от мужа-чужака, которого она совершенно не понимала. Вернее, теперь уже бывшего мужа.

Заметив, как девочка посмотрела на своего нового супруга (довольно и в то же время оценивающе), Джай едва удержался от насмешливого хмыканья. Что-то подсказывало ему, что Шеони не долго будет оставаться просто ат-тани. Так что с ней они распрощались довольные друг другом.

Попрощаться с Хором оказалось намного тяжелее. Мальчишка явно переживал. Ему не хотелось терять еще одного брата (пусть и не кровного). Да и Джай за время путешествия по Хаганату сам не заметил, как привязался. И не только к Хору, но и к остальным. К Лиаму, на которого всегда можно было положиться, к смешливому Мааюну, и даже к молчаливому Зиму, хотя от его взглядов иногда бросало в дрожь. Все они так упорно называли его своим рэмом, что он и сам уже почти поверил в это. И теперь, когда пришла пора расстаться, ему было немного не по себе. Но он знал, что поступает правильно. Утешая себя таким образом, юноша подгонял коня. Слишком много времени было потеряно зря. Нужно было спешить.

Джай никогда не был в горах. Поэтому ему было интересно посмотреть на каменных великанов, к подножью которых они добирались почти два дня. Но интересно было первые пару часов. Потом стало просто скучно. Воины сопровождения, которых выделил для него рэм Атан, ехали молча. Лар тоже особо не напрашивался на разговоры. А Натаэль, зачем-то увязавшийся вместе с ними, ускакал куда-то вперед.

Степняки продолжали ехать на юг, прямо к горам. Хотя давно пора было свернуть на запад. Старая дорога, по которой они с Ларом должны были продолжить путь, шла вдоль горного хребта, а не через него. Но когда он поинтересовался у предводителя отряда, куда они собственно направлялись, оказалось, что ехали они не к старому тракту, а к перевалу. Юноша собирался устроить сыпнякам допрос с пристрастием, но ситуацию прояснил Натаэль.

Он объяснил, что прежде чем продолжить путешествие по старой дороге, нужно было пообщаться со стражем южной границы. Правда, кто именно этот страж, эльф не стал объяснять. Сказал только, что Джай скоро сам его увидит. Так что юноше оставалось только продолжать мучиться от любопытства.

К концу второго дня они, наконец, добрались до гор. Дорога стала резко подниматься вверх, поэтому пришлось уменьшить скорость движения. Лошади теперь шли чуть ли не шагом. И Джай уже настроился на долгую поездку. Но уже через полчаса Натаэль неожиданно остановил лошадь и знаком велел степнякам сделать то же самое.

Молодой лорд с недоумением огляделся по сторонам. Лично он не видел ничего интересного в том месте, которое выбрал эльф. Дорога как дорога, камни как камни. И тем более не было ничего примечательного в том куске скалы, на который Натаэль уставился с таким видом, словно там была дверь в сокровищницу.

С минуту ничего не происходило. Но эльф упрямо продолжал смотреть в одну точку. И недовольный голос, раздавшийся откуда-то сверху, подтвердил, что Натаэль знал, что искать.

— И кому я там понадобился? Что за срочность?

Джай обернулся и удивленно моргнул. Оказалось, что кусок скалы, так заинтересовавший эльфа, был вовсе не монолитным. И часть поверхности, оказавшейся чем-то вроде щита, раскрашенного под камень, отъехала в сторону. За ней показался то ли лаз, то ли отдушина, из которой теперь торчала голова самого настоящего гнома, причем заспанного и очень недовольного тем, что его разбудили. Он хмуро оглядел степняков, и, заметив Натаэля, недовольно скривился.

— Ну, ясное дело — остроухий. Кто еще додумается до ментального вызова? Слушай, прекрати орать, и так голова раскалывается. И вообще я уже пришел…