Том 7. Последние дни - Михаил Булгаков

Наталья (шепотом). Откажи. Не могу принять.

Данзас (в шинели). Простите, вам придется меня принять. Я привез Александра Сергеевича, он легко ранен.

Пауза.

(Никите.) Ну, что стоишь?

Никита. Владычица небесная!

Данзас. Ты что стоишь? Иди, помогай вносить его. Осторожно, смотрите!

Никита выбегает в дверь в столовую.

Велите дать огня.

Наталья сидит неподвижно, смотрит.

Александра. Огня, огня!

В ту же секунду из двери в столовую показывается с канделябром в руке Битков.

Данзас. Ты кто такой?

Битков. Я часовой мастер.

Данзас (вырывает у него канделябр из рук, кричит). Беги, помогай вносить! Осторожно!

Битков убегает. В дверях, ведущих из внутренних комнат, появляется девушка со свечой. Данзас с канделябром устремляется в дверь кабинета, успевает закрыть одну половину двери.

Наталья (кричит). Пушкин!

Данзас. Тише!

Со стороны передней шаги, негромкие голоса. Данзас поднимает канделябр. Александрина у камина молча берется за сердце. Видно, как в кабинете [появляется] кто-то с канделябром, проходит в глубь кабинета. Вслед за ним мелькнули еще какие-то лица, кого-то [несут] пронесли.

Наталья (устремляется к двери кабинета). Пушкин, что с тобой?

Данзас (преграждая ей дорогу). Non, madame, n’entrez pas![107] Он не велел входить к нему. Прошу вас не волноваться, прошу вас! (Закрывает дверь.)

Наталья. Пустите меня!

Александра. Не входи.

Данзас. Идите к себе. Я вам приказываю, идите к себе.

Александра устремляется к двери. Данзас отстраняет ее.

Александра. Дантес?

Данзас. Да, он дрался с ним на дуэли.

Александра (Наталье). Ты!.. Ты!..

Наталья (в исступлении падает на колени перед Данзасом, целует ему руки). Я не виновата! Не виновата!

Данзас (девушке и Александрине). Ведите ее к себе! Ведите ее к себе, говорю вам! (Наталье.) Не кричите! Не кричите!

Девушка и Александрина подхватывают под руки Наталью и увлекают ее за сцену. В то же время послышалась за окнам военная веселая музыка. Данзас ставит канделябр на камин. Из дверей кабинета появляется Битков.

(Выхватив деньги из кармана, подает ему деньги.) Бери первого извозчика, не торгуйся, лети, первого доктора, какого встретишь, сюда!..

Послышался дверной колокольчик, еще какие-то голоса.

Понял? Доктора посылай сюда, сам не возвращайся! Лети! Лети к доктору Соломону Христиану Христиановичу и его сюда! И доктора Арендта, знаешь?..

Битков. Знаю, знаю, ваше высокоблагородие! Понял! (подбегает к окну.) Ах ты, Господи! Гвардия идет! Я кругом! Я проходным двором! (Выбегает.)

Данзас хочет войти в дверь кабинета. В то же время из дверей в столовую выбегает Воронцова в шубе и в капоре.

Воронцова. Как же вы не предупредили?! Вы не имели права! Что с ним, говорите!

Данзас (холодно). Он ранен смертельно.

Темно.

Картина восьмая

Гостиная Пушкина. Вечер. Гостиная ярко освещена. Зеркала завешаны белым. Диван сдвинут с места. Стоит какой-то ящик, возле чего валяется солома. На фортепиано несколько склянок с лекарствами. Все двери, ведущие в гостиную, закрыты. На диване, в сюртуке, не раздеваясь, спит Данзас. С улицы иногда доносится шум голосов. Иногда глухо слышно монотонное чтение где-то за дверями, ведущими в столовую. Дверь из кабинета тихонько открывается, и выходит Жуковский. В руках у него свеча, черный сургуч и печать. Жуковский ставит свечу на камин, пододвигает кресло к дверям кабинета, потом прислушивается к тому, что происходит на улице, подходит к окну, глядит в него.

Жуковский. Ай-яй-яй, что делается!

Данзас (спросонок). А? (Садится.) Мне приснилось, что я на гауптвахте. Сон в руку, надо полагать.

Жуковский. Константин Карлович, я буду просить государя.

Данзас. Тут проси не проси, закон известен. Вынесут — пожалуйте! А впрочем, и то сказать, на гауптвахте, говорят, сейчас уютно. По крайней мере, высплюсь.

Жуковский. Вы извольте посмотреть, что на улице делается?

Данзас. Я уж насмотрелся.

Дверь во внутренние комнаты открывается, и выходит Наталья, а за ней горничная девушка.

Девушка. Барыня, извольте идти к себе! Барыня, нечего вам тут…

Наталья (девушке). Уйди!

Девушка уходит.

Какие глупости! Il vivra![108] Я вам говорю, что он будет жив! Рана не опасная. И тотчас же, тотчас же на Полотняный Завод.

Данзас. Вот, не угодно ли?

Жуковский. Наталья Николаевна, опомнитесь!

Наталья. Приятно дерзкой эпиграммой взбесить оплошного врага, приятно зреть, как он упрямо, упрямо… упрямо… склонив… склонив… склонив… забыла… Приятно дерзкой эпиграммой… (Вскрикивает.) Пушкин! Вели, чтоб меня пустили к тебе! (Жуковскому.) Вы лжете! Дать ему еще опия! И тотчас же пройдет. Приятно дерзкой эпиграммой взбесить оплошного врага… А Александрина злодейка!

Жуковский. Наталья Николаевна! (Наливает воду из графина.)

Данзас (приоткрыв дверь в столовую, тихо). Доктор!.. Доктор!..

Выходит Арендт.

(Тихо.) Вот, ваше превосходительство, извольте видеть…

Арендт. Сударыня, сударыня, нечего вам здесь делать! Пожалуйте!.. (Капает в рюмку лекарство, подносит Наталье.) Выпейте.

Наталья отбрасывает рюмку.

Так делать не годится, сударыня, пойдемте-ка!

Наталья (Арендту). Вы — низкий человек! Какого-то шарлатана, акушера позвали!.. Как вы могли это допустить?

Арендт (увлекает из комнаты Наталью). Идемте, идемте, сударыня…

Наталья. Приятно дерзкой эпиграммой взбесить оплошного врага… Забыла… все забыла…

Наталья и Арендт уходят.

Жуковский. Заклюют ее теперь, заклюют.

Данзас. Заклюют. Да было ли, не было…

Жуковский разводит руками.

Данзас. Не велел!.. То вызвал бы его! Только бы из-под суда уйти!

Жуковский. Константин Карлович, не множьте горя, что вы говорите?! Вы — христианин!

Тотчас за дверями, ведущими в столовую, послышался возглас священника, а затем мягко запел хор. Жуковский перекрестился. За внутренними дверями послышалось, как вскрикнула Наталья.

Господи, Господи!..

Данзас поправил смятые эполеты, махнул рукой и пошел в дверь в столовую. Когда он открывал и закрывал дверь, яснее послышался хор: «…К тихому пристанищу твоему притек вопию Ти…» Потом глухо. Выбежал Арендт, схватил какую-то склянку с фортепиано и с ней ушел по внутренние комнаты. Из внутренних дверей выходит Александра и устремляется к двери в столовую. Жуковский преграждает ей дорогу.

Александра Николаевна, послушайтесь голоса благоразумия, не ходите туда. Ни к чему это!

Александра (уткнувшись в плечо Жуковскому, тихо плачет). Ма vie est finie![109] Погибли мы, Василий Андреевич! Погибла и я… Нету мне больше жизни! Удавлюсь я, Василий Андреевич! Я без него жить не могу!.. О, злодейка, злодейка! За что ты его от меня отняла!

Жуковский. Ну что вы, Александра Николаевна, услышит кто-нибудь, молчите!