Иголки да булавки - Ворон Эн

Марина вздрогнула и впилась взглядом в черный прямоугольник. На улице давно стемнело, ближайшие фонари от здания предприятия располагались слишком далеко, чтобы их свет рассеивал здесь мрак, но то, что вплотную прижалось к стеклу, Марина рассмотрела — лицо Платона. Сердце бешено запрыгало в груди.

— Вы что вытворяете?! — воскликнула она. — Уходите оттуда! Немедленно!

— Откройте хотя бы окно! — закричал с той стороны Платон. — Мне, правда, очень нужно с вами поговорить! Серьезно поговорить!

— Вы с ума сошли! Уходите! — Марина быстро подошла к окну и глянула вниз.

Платон стоял на узком ненадежном кирпичном карнизе, по которому уже когда-то лазал Денис, а далеко внизу чернел асфальт парковки.

— Уходите немедленно! — настаивала Марина.

— Открывайте! — не сдавался Платон. — Не пускать меня в такой ситуации бесчеловечно! Путь обратно опасен! Откройте окно! Я влезу, и мы спокойно поговорим! К сожалению, долго я не продержусь и извинительную серенаду спеть не успею! От холода окоченели пальцы! Я их практически не чувствую! Откройте, пожалуйста!

— Вы — бесчестный манипулятор! — заявила Марина, но все же дернула за ручку рамы и распахнула окно.

В кабинет ворвался морозный воздух, и Марина тут же оценила, насколько на улице холодно, а Платон вышел в свой опасный путь, разумеется, без пальто.

— Спасибо, — выдохнул Платон и попытался ухватиться за внутреннюю часть окна, чтобы влезть.

— Давайте помогу, — вмешалась Марина и потянула его за руку.

— Не надо, я сам, — запротестовал Платон.

— Я помогу, — настаивала Марина.

Что именно случилось, никто из них не понял, но Платон вдруг ускользнул в темноту ночи, а потом послушался глухой звук удара.

Марина высунулась в окно, и сердце ее оборвалось, пол под ногами качнулся и куда-то уплыл. Внизу, на сыром асфальте распластался Платон, неестественно вывернув ногу. Ни о чем больше не думая, Марина кинулась к двери, отперла ее, стремглав помчалась по коридору к лестнице, в какой-то момент поняла, что бежит слишком медленно, скинула туфли и устремилась вниз уже босиком. Выскочив из двери черного хода, Марина промчалась по парковке, не замечая ни холода, ни слякоти, добежала до лежащего Платона, и тут ее обдало волной болезненного жара.

— Дурак вы, Платон Андреевич! — гневно выпалила Марина, задыхаясь от дикого волнения.

— Можно просто Платон, — произнес тот и тепло улыбнулся.

— Все равно дурак! — непримиримо бросила Марина, а потом упала рядом на колени и разрыдалась. Открыто и как-то беззащитно, совсем по-детски.

Безумное напряжение последних месяцев, эмоциональные бури последних дней, ужас и переживания последних минут — вырвались потоками горячих слез, потекли по щекам, закапали с подбородка, давая выход накопившемуся.

— Не надо, не плачь, — попросил Платон, и голос его прозвучал так удивительно мягко, что Марина на мгновение замерла и пораженно посмотрела на него. — Не плачь, пожалуйста.

Однако слезы не желали останавливаться, они душили, рвались наружу, наказывая за то, что их сдерживали так долго.

— Я совсем не умею успокаивать, и женские слезы ставят меня в тупик, — признался Платон. — Что мне сделать, чтобы ты перестала? Все не так страшно, как кажется. Я привык к травмам. Я же говорил, что занимался единоборствами, а когда понял, что опыта спортивных боев мне недостаточно для защиты, пошел на бои без правил. Там случалось всякое, так что мне не привыкать.

Марина резко вдохнула и выдохнула. Ее пытался успокоить человек, который упал с третьего этажа, который не выл от жуткой боли и еще оставался в сознании только потому, что находился под влиянием шока, но спасительное обезболивание быстро пройдет, так что времени раскисать не было.

Положение тяжелое, Марина это сразу поняла. Платон смог лишь немного приподняться на локтях, морщась от боли, правая нога так и осталась неестественно вывернутой, что ясно говорило о переломе. Открытый тот или закрытый — оставалось непонятно, черные брюки ничего не выдавали.

— Я вызову скорую, — схватилась за телефон Марина.

Кое-как она объяснила диспетчеру, что случилось и где они находятся, получила наставление не перемещать пострадавшего и успокоительные уверения, что помощь выехала.

— Значит, у нас есть время поговорить, — слабо улыбнулся Платон.

— Я сбегаю за пальто, за твоими вещами, — завила Марина и вскочила.

Только активная деятельность спасала ее от нервной дрожи и боли сопереживания. Не слушая протестов пострадавшего, она побежала к нему в кабинет, сдернула с вешалки пальто, отыскала портфель, после чего кинулась к себе, захватила свое пальто и помчалась обратно.

Пошел снег, и теплая одежда оказалась очень кстати. Свое пальто Марина, как могла, подсунула Платону под голову и спину, а его пальто стало одеялом.

— Сейчас очень кстати оказалась бы твоя куртка-убежище, — задумчиво проговорил Платон, глядя вверх. — Пожалуй, я его недооценил, а лежа под снегопадом на холодном и мокром асфальте, на многое смотришь по-другому.

Марина хотела возмущенно заявить, что сейчас не время говорить о работе, но потом решила, что так наоборот правильнее, им обоим станет легче продержаться до приезда медиков, если разговаривать о чем-то отвлеченном.

— Что ты так рвался со мной обсудить? — спросила Марина, устроившись на краешке своего пальто и прижимаясь к пострадавшему бедром, чтобы хоть чуть-чуть согреть и дать почувствовать, что он не один.

— Точно, — спохватился Платон и стал неловко рыться в карманах, кривясь и слегка постанывая от собственных действий, в итоге он вытащил бархатную коробочку, которую уже видела Марина, и маленький пакетик с несколькими кусочками ткани. — Возьми, — протянул он Марине сомнительные ценности.

— Нет, — запротестовала та.

— Возьми, — настаивал Платон. — Здесь, — он показал пакетик с лоскутками, — основа нашего проекта, я бы даже сказал, твоего проекта. Оформляю последние бумаги по регистрации и по кредитам, у нас будет свое предприятие по пошиву, сама догадываешься, чего. Но контракт государственный, нужны особые гарантии, в том числе и личные. В таком сегменте крепкие связи, порука и тому подобное — дополнительный плюс на неофициальных торгах, поэтому вот, — Платон снова протянул ей коробочку с кольцом.

Марина нахмурилась. Выходит, она была права и брак для Платона только способ выиграть новое деловое соревнование. Марина хотела отказаться сразу и резко, потом подумала о состоянии, в котором находится пострадавший, и попыталась мягко увильнуть от ответа.

— Возьми, — спокойно повторил Платон, без всякого нажима, — в больнице оно мне точно ни к чему. А вдруг потеряется? Возьми, пусть побудет у тебя.

Марина кивнула и по-деловому серьезно приняла образцы ткани и коробочку, с такой же серьезной миной положила их в жакет, убеждая себя, что это временно, потому что никаким словам и уговорам она верить не собирается. Вот только случившееся несчастье затмило прежние обиды, сделав их мелкими и неважными, на первый план вышло то,