Месс-менд. — Лори Лэн, металлист. - Мариэтта Шагинян

Рано утром, к удивлению лакея Поля, виконт Монморанси заговорил. Оглянувшись во все стороны, он достал маленький ящик, позвал Поля и сказал безо всякой экономии речи и жестов:

— Поль! Соберитесь с мыслями. Я намерен погрузить вас в тайны механической биологии, изготовленные по моему заказу старшим лаборантом великого ученого Павлова.

Поль почтительно наклонил голову.

— Знайте, что человек старится от бессознательных усилий. Человек тратит колоссальную энергию на пищеварение, сердцебиение, дыхание, движение, обмен веществ, не говоря уже о расходах по мелочам — на чихание, сморкание, плевание, зевоту и прочее. Я это предусмотрел. Отныне, Поль, я не потрачу на все это ни единого атома своей энергии.

Поль судорожно вытянулся, предвкушая новую нагрузку для своей собственной энергии.

Виконт щелкнул ящиком, вынул какие-то трубочки, щипчики, пульверизаторы, резиновые шары, проволоки и разложил их перед лакеем.

— Вот, — произнес он торжественно, — вот все инструменты механической биологии. Вы составите расписание, что надлежит делать моему организму. Вы вывесите его на стене. Затем вы произведете каждую функцию при помощи одного из этих инструментов. Например: который час?

Поль сообщил, что пробило девять.

— Отлично. Что надо сделать организму в утренний час, вставая с постели?

Поль решился предположить, что организму надо зевнуть.

— Хорошо. Вот трубка с резиновым шаром. На ней пометка «зевота». Возьмите ее за наконечник. Нажмите. Поднесите к моему носу. Наполните воздухом правую ноздрю, выкачивая насосом из левой. Так. Я начинаю сокращаться. Мой пищевод... У-у-а-а.

Но сладкая механическая зевота виконта Монморанси была безжалостно нарушена. Дверь хлопнула. В комнату быстро вошел генерал Дюрк, мановением руки отослал Поля, сдвинул со стола инструменты, сел и проговорил:

— Любезный Монморанси, собирайтесь!

Виконт поднял брови.

— Небольшое путешествие. По назначению известного лица вы и Вестингауз должны сегодня после обеда выехать...

— О!

— ...вместе с закавказским комитетом в Зангезур.

Виконт Монморанси вскочил с места для того, чтобы снова свалиться в полном изнеможении.

— Н-ни з-за ч-что! — процедил он дрожа.

— Тем не менее вы поедете, — ласково повторил Дюрк, — ваши бумаги уже приготовлены. Доктор Гнейс выехал заблаговременно. Вы и Вестингауз должны тщательно следить, чтоб концессионер отдавал всю выработку нового элемента в наши руки. Кроме того, вы поднимете Закавказье по первому же полученному от нас знаку. Привейте холеру. Впрысните сальварсан. Возьмите хины. Держите в каждом кармане по револьверу.

С этими словами Дюрк дружески пожал ему руку и вышел.

Банкир Вестингауз давал между тем генеральное сражение своей жене. Он стоял посреди номера одиннадцатого, задожив руки за спину, и пристально смотрел на Грэс, валявшуюся с котом на кушетке.

— Вы поедете, душечка, — скрипел он тихим голосом, — я поеду с вами, и Луи поедет с вами. У-кла-ды-вайтесь!

— Отстаньте!

— У-кла-ды-вайтесь. Мы едем в приятном обществе. Марсель, Константинополь, Батум. Оттуда на Юнкерсе в Баку, и Тифлис, Эривань, Зангезур. Тысяча женщин повесилась бы на шею ради такого путешествия.

— Отстаньте! — Грэс забила ногами по кушетке точьв-точь как в счастливую пору своего девичества. Вестингауз поднял брови.

— И кроме того, душечка, вам предстоит поработать. Успех зависит теперь от нас. Наши руки... — Банкир с удовольствием посмотрел на свои крючковатые пальцы, — ...наши руки держат ключ ко всему делу. Поняли?

Грэс бросила кота на ковер.

— Ну, если так, — ладно. Едем, — произнесла она угрюмым голосом, — едем, но чтоб вы дали мне самую главную роль.

Положительно малютка становилась политической женщиной. Вестингауз поднял руку, чтоб потрепать ее по щеке, но встретив мрачный взгляд, предпочел погладить свою собственную лысину.

Через полчаса все было уложено у виконта и у банкира. Лакей Поль спустился к баронессе Рюклинг с покорнейшей просьбой поторопить кухарку. Баронесса взглянула на часы, всплеснула руками и тотчас же отставила в сторону все котлы и сковороды.

— До поезда всего только полчаса! — воскликнула она деловым голосом. — Мы не поспеем, никак не поспеем, если даже будем жечь газ без всякого внимания к руководству по газоотоплению и газоосвещению. Единственное, что в силах человеческих, это яичница. Я сделаю ее по-китайски, будьте покойны.

С этими словами она побежала в кладовую, где Августа отбирала по запаху самые подходящие яйца.

Ровно через полчаса наши путешественники собрались в столовую. Виконт Монморанси и Грэс были в высшей степени бледны. Вестингауз довольно потирал руки.

— Но что это значит, — воскликнул он при виде трех скромных приборов в конце стола, — разве мы будем обедать одни?

— Мы будем кушать яичницу по-китайски, — сладко запела баронесса, внося в комнату дымящееся блюдо. — Садитесь, садитесь. Поспеть с обедом не было никакой возможности. Я приложила все силы... Августа, дай тарелку фрау Вестингауз!

— Китайцы, — продолжала она, раскладывая по тарелкам что-то в высшей степени пахучее с непостижимой, прямо-таки беспримерной щедростью, — китайцы, как известно, не любят всякие там яйца из-под кур, которые к лицу подавать разве что мужику или мелкому торговцу. Они вкушают яйца выдержанные, с печатью. Вроде наших благородных сыров и благородных вин... Кушайте, кушайте, я их выдерживала специально для вас. Это яичница по-китайски, редкое блюдо!

— Бля! — сделал виконт Монморанси, роняя глоток обратно в тарелку. — Поль, вытрите мне усы!

Баронесса Рюклинг сильно удивилась, что никто не оценил ее редкого блюда, и радушно простилась с дорогими постояльцами, быстро выбежавшими из столовой.

Автомобиль подан. Шофер и лакей Поль принялись носить саквояжи.

Грэс бросила последний взгляд на голубую спальню и сунула в муфту кота. И в эту торжественную минуту Монморанси без помощи механика затратил еще фунта полтора внутренней энергии на самый честный обморок, опрокинувший его головой вниз, ногами кверху, между креслом и камином его номера.

Потребовалось значительное усилие со стороны лакея Поля, чтоб привести его в чувство. Лакей Поль влил ему в горло несколько капель рому, валерианки, хинину, даже горькой воды и только, когда все это вытекло обратно и он по ошибке воткнул виконту в рот ложку с китайской яичницей (переданной баронессой в «людскую»), только тогда по телу Монморанси прошла судорога, ресницы его затрепетали, и он ожил. Но вместо того, чтоб встать, он втянул голову, насколько это возможно, в плечи и прошептал: