Шараф-наме. Том I - Шараф-хан Бидлиси

его воспитанием. И когда упомянутый эмир скрыл лик свой под покровом мрака, [эмир Шараф] несколько дней управлял некоторыми областями Бидлиса в качестве наместника эмира Ибрахима. Потом благодаря помощи и содействию аширата рузаки он стал правителем Бидлиса.

Немного времени спустя, пока он правил, шах Исма'ил направился на завоевание Мараша. Здешний правитель 'Ала'аддаула зулкадр выставил перед ним свои войска и был разбит.

После поражения племени зулкадр[1073] [шах Исма'ил] повернул поводья устремления в сторону Диарбекира. Здешний наместник Амир-бек Мусилу, который приходится отцом матери автора [этих] строк, встретил его с покорностью и смирением и преподнес прекрасные подарки и ценные приношения. В их числе был самородок рубина, по форме напоминающий баранью почку. Из казнохранилищ древних царей попал он в сокровищницу государей династии Баяндуридов, а от них достался [Амир-беку]. И пока не раскололась от землетрясения в эпоху аббасидских халифов гора Хотталан[1074], на протяжении долгого времени, когда лоно гор кровью сердца вскармливало этот рубин, глаза менял и очи ювелиров [той] эпохи /409/ не созерцали из всех разновидностей рубина [камня] такой величины, ярких красок и красоты.

Представ пред государем, [Амир-бек] привлек к себе его милостивое внимание и был назван Амир-ханом. Ему была пожалована должность хранителя печати и воспитателя шахского сына и [доверено] управление Гератом и Хорасаном. Основание мощи и величия его достигло апогея незыблемости. Управление и владение вилайетом Диарбекира было передано сыну Мирза-бека Мухаммад-хану устаджлу.

Часть [племени] зулкадр, что укрылась в крепости Харпут, упорствовала в неповиновении. Шах Исма'ил захватил ту крепость и за неделю силою подчинил ее. Оттуда он повернул поводья устремления в сторону Ахлата. Когда войска [его] расположились лагерем близ Ахлата, эмир Шараф удостоился служения государю. Он занялся подготовкой к пиршеству и увеселению. [По этому случаю] были сооружены расписанные красками шатры, которым небеса служили основанием, и палатки из шелка, притянутые веревками к лазурному своду. Они скучились, подобно облакам [в месяце] нисане, веревки [одних] переплетались с веревками [других], — [все это] напоминало шкатулку, полную драгоценных камней, и созвездие со множеством светил. Среброногие кравчие с хрустальными плечами и сияющими ликами, рабыни в златотканых одеждах и с плавною поступью величаво взяли в руки [бокалы] с чистым вином, подобным воде из вечного источника, и призвали к веселию и винопитию. Прекрасноголосые певцы и сладкозвучные музыканты высокими и низкими голосами завели мелодию 'ушшаг и стенаниями арф и лир похищали разум и рассудок из голов великих и малых. Стихотворение:

Со всех сторон появились хмельные кравчие,

[Сами] подобные побегу розы и с розовоцветным бокалом в руке,

Все, облаченные в златотканые одежды, походили на солнце,

Все вносили в сердце смуту, /410/ а в ум беспокойство.

Чтецы газелей сахарными голосами

Сыпали из уст газели на арабском языке.

Розоподобные красавицы похищали сердца

Томиными турецкими напевами,

Подобные локонам периликих, [струны] чанга

Безостановочно исполняли мелодию 'ушшаг.

Распорядители стола приготовили и принесли разнообразные яства в количестве, которое не в состоянии вместить и воображение. После церемоний гостеприимства и угощения [эмир Шараф] подарил [шаху Исма'илу] конюшню быстроногих коней, стадо овец и целый караван верблюдов и мулов. Он привлек к себе благосклонное внимание государя и, став объектом бесценных монарших щедрот, был отмечен дорогими почетными халатами и грамотою на управление Бидлисом.

Когда шах Исма'ил остановился на зиму в Хое, эмир Шараф во второй раз ради лобызания шахского порога отправился в Хой вместе с эмирами и правителями Курдистана — правителем Хасанкейфа маликом Халилом, наместником Джезире Шах 'Али-беком Бухти, эмиром Давудом Хизани, 'Али-беком Сасуни и другими эмирами — всего одиннадцать человек.

Удостоившись чести целования [высочайшего] порога, вначале получили они всевозможные милости и щедроты. [Но] под конец, когда правитель Диарбекира Мухаммад-хан стал предметом многочисленных насмешек и оскорблений со стороны курдских эмиров, [обстоятельства изменились]. В этой связи рассказывают, что, когда Мухаммад-хан, направляясь в Диарбекир, остановился в селении Панишин, относящемся к Бидлису, Шайх Амир билбаси поехал повидаться с ним как доверенное лицо эмира Шарафа. Вставая, он дважды стукнул [своей] булавой о землю у самого ковра [Мухаммад-хана] и грубо сказал ему: “Эй, Мухаммад-бек! Горе тебе и воинам [твоим], если, проходя через Бидлисский вилайет, покусятся /411/ они хоть на одного козленка, [принадлежащего] аширату рузаки, и силой заберут его”. Шах Кули-султан устаджлу-чаушлу, который позднее стал правителем Герата, поведал автору этих строк то же самое: “Отец мой служил при Мухаммад-хане и сопровождал его, когда тот следовал в Диарбекир. В дороге, особенно через Бидлисский вилайет, недостаток провизии привел к тому, что каждый продал своего коня и оружие, обменяв их на съестное. Отец мой отдал своего коня в ущелье Кефандур за четыре пшенных хлеба. Они не осмеливались без денег взять у здешних крестьян даже ман[1075] ячменя или один-единственный хлеб”. Со стороны курдских эмиров было допущено много других такого рода неподобающих действий, перечисление которых послужило бы причиною многословия.

Словом, когда все курдские эмиры направились к государеву порогу, Хан Мухаммад из Диарбекира заявил: “Коль выйдет непререкаемое, как судьба, повеление заточить в тюрьму эмиров Курдистана, [сей] раб обязуется по малейшему знаку государя подчинить большинство городов Курдистана, при завоевании которых аркан покорения султанов с давних времен и [поныне] бессилен”. Когда о его заявлении доложили шаху, он, следуя совету того невоздержного кафира[1076], заключил в оковы и кандалы всех [курдских] эмиров, находящихся при дворе, за исключением эмира Шах Мухаммада ширави и 'Али-бека Сасуни. Каждого из курдских эмиров он поручил одному из эмиров кызылбашских. Эмира Шарафа он передал Амир-хану Мусилу. [Во главе] бесчисленных, как дождевые капли, войск [шах Исма'ил] поставил Чапан-султана на завоевание Бидлисского вилайета, Див-султану румлу поручил покорение вилайета Хаккари и начальнику курчиев.

Йаган-беку такалу — захват области Джезире. /412/ Про арест эмиров и освобождение некоторых из них с помощью Аллаха будет рассказано на своем месте.

Словом, по прошествии некоторого времени после заточения эмиров внезапно из Хорасана пришло известие; что Шайбак-хан[1077] узбек с несметным полчищем перешел воды Аму-Дарьи и имеет намерение завоевать область Хорасана. Услыхав такое известие, шах Исма'ил раскаялся, что арестовал эмиров Курдистана, и, освободив некоторых из заточения, спросил их: “Кто ваш глава и руководитель?” Все как один ответили: “Эмир Шараф и малик Халил”.

Этих двоих оставили в неволе, а остальных выпустили [Затем] их под конвоем направили в Хорасан. [В это время] Йар-Мухаммад-ага Калхуки,